Бессонница - Сара Пинборо
Мои внутренности – меня проткнули, боже мой, меня проткнули осколком стекла… мама ведь тоже порезала себя осколком… – переворачиваются при мысли о том, как повернулась бы жизнь, если бы мне пришлось жить с этой семьей. Кэролайн в роли старшей сестры вместо Фиби. Какое несчастье произошло бы со мной в их доме? Из огня да в полымя… Пламя… Сковородка – есть поблизости сковородка? Что-нибудь, что можно использовать как оружие?
Я отрываю одну ладонь от раны, чтобы попытаться открыть ближайший ко мне ящик буфета, но Кэролайн оказывается быстрее. Метнувшись ко мне, каблуком своей туфли она пригвождает мои пальцы к полу. Боль обжигает, и, выдергивая руку, я не могу сдержать крик.
– А потом какая-то машина врезалась в нашу, и все изменилось, – как ни в чем ни бывало продолжает свой рассказ Кэролайн, пока я в агонии корчусь на полу. – Когда все произошло и я лежала там, слушая последние вздохи своего отца и стоны матери, то терявшей сознание, то приходившей в себя, и пока до меня еще не дошло, до какой степени отстойной с того момента станет моя собственная жизнь, мне очень хотелось протиснуться между сиденьями и сказать им: «Ну что, допрыгались? Будет вам урок». Судьба. Нет, я никогда не верила в судьбу. До того самого момента. Когда услышала твое имя в больничном коридоре. «Эмма? Младшая дочь Патрисии Бурнетт?» Я не могла поверить своим ушам. Эмма Бурнетт. Меня словно холодной водой окатили. Видишь ли, я была слишком мала, чтобы запомнить твою фамилию. Я слышала ее всего-то пару раз. Я перерыла все бумаги матери, но после несчастного случая она избавилась от всех документов по удочерению. Через какое-то время я смирилась с тем, что никогда не узнаю, кто ты и где живешь. Но потом, когда в больнице я услышала твое имя, я все вспомнила. Эмма Бурнетт. Вот как тебя звали.
– Моя семья здесь ни при чем, – выдыхаю я. – И я тоже. Я даже не знала об аварии. Я…
– Ой, кончай хныкать, Эмма, это мой звездный час! – Кэролайн пристально смотрит на мою рану. – Можешь зажимать сколько хочешь, я практически уверена, что задела печень. К несчастью. Я-то надеялась, что ты выживешь. Понесешь наказание. Что ж, хей-хо! – Она бросает мне кухонное полотенце. – Держи. Это может ненадолго продлить твою жизнь. Хочу, чтобы ты все слышала.
Печень, Господи, моя печень. Как бы там ни было, я плотно прижимаю полотенце к ране. Может, она промахнулась. Я ведь успела немного повернуться. Может, все еще будет хорошо. Может, все может быть, – думаю я, пока холод расползается по моему животу.
– Я следила за тобой. Нужно было выяснить, как ты устроила свою жизнь после того, как разрушила мою и мамину. В течение часа ты успела поругаться с Фиби и с какой-то несчастной женщиной возле своего офиса. Едва ли ты вспомнила тогда о своих феминистских принципах. Помню, как думала, царапая ключом твою машину: «Пока у тебя все хорошо, Эмма. А потом к черту сестринскую солидарность, да?» Я написала записку и оставила у тебя на ветровом стекле, прижав щеткой дворника. Грубовато для меня, но в точку. СУКА. Мне стало чуть легче. Судьба не просто так свела нас вместе. Разумеется, я проследила за тобой до дома. Увидела твой дом. Мужа. Детей. Твоих друзей. Все такое идеальное, до тошноты!
– Ничто не идеально, – возражаю я.
Кроме моих детей. О, мои крошки. Где они? Где Роберт? Почему не защищает их?
– Некоторые люди не заслуживают того, что имеют, – продолжает Кэролайн. – Просто равнодушно порхают по жизни, ничем не обремененные. Ты не должна была упорхнуть от меня. Я заплатила тем подросткам, чтобы стащили у тебя кошелек – ничего сложного. Зато я смогла увидеться с тобой лицом к лицу. Разрезала твою шину. Слежка за Робертом тоже оказалась подарком небес. Тот бар… просто идеально. У меня созрел план притвориться твоей клиенткой или подружиться с тобой, но ты сделала все сама. Написала мне. В тот первый раз, когда ты явилась и сидела в машине возле моего дома, я решила, что ты все знаешь. Но нет, это оказалась всего лишь твоя жалкая попытка подружиться.
– Не трогай моих детей. Прошу тебя. Они ничего тебе не сделали.
У Кэролайн прямо под рукой нож, а я не в том состоянии, чтобы за ней бежать. Не уверена, что смогу хотя бы просто встать на ноги. Но я должна что-то делать. Только вот что? Меня к ней так тянуло. Рядом с ней я чувствовала себя в безопасности. Мне было спокойно, потому что я знала, где она находится и что делает. Вновь это сочащееся сквозь ткань времени знание о будущем.
– Из глубины сада я наблюдала за твоими бессонными ночами. Твоя бессонница – просто подарок. Все что мне нужно было делать – подпитывать твою паранойю. Разбитые молочные бутылки, звонок в школу, чтобы сообщить, что ты трясла того паренька. Позвонить тебе в офис от имени клиенток, а потом назначить встречи в других фирмах, на случай, если кто-то станет проверять, – проще простого. Все было готово, чтобы, когда придет время, отправить те отзывы. Чтобы подтолкнуть тебя к краю обрыва. – Кэролайн ухмыляется, держа в руках бокал вина. – Точно так же, как я столкнула Фиби с края того тротуара прямо под колеса фургона. Медсестры сильные. Нам ведь приходится тяжко пахать.
Фиби. Несчастная Фиби, снова на волосок от смерти – и все из-за этой ночи.
– Разумеется, была еще Патрисия, – продолжает Кэролайн. – Все дело заняло считаные секунды. Я всего лишь вышла из палаты собственной матери, прошла вперед по коридору и взяла дело в свои руки, как только ты ушла. Она не сопротивлялась, когда я опустила подушку ей на лицо. Только руки задергались. И всего-то. Бывало и хуже.
Внутренний холод достигает моих ног, и меня охватывает дрожь. Она убила мою маму. Пыталась убить Фиби. А теперь собирается убить мою семью. Я бросаю взгляд на таймер духовки. 2.08. Следующее из маминых чисел – 2.18. Что, если я никогда и не смогла бы ничего с этим поделать? Мы склонны искать смысл
