Юлия Латынина - Промзона
Шеф— пилот пожал плечами.
— Не знаю. С Ревко приехал. Я думаю, он как раз по части «узи» был… Представляешь, а? «узи» и «МиГи»…
Степан вгляделся в фотографию еще раз, потом осторожно отделил ее от других и сунул в карман.
— Ребята, — сказал Степан, — вы выйдите, мне одному надо подумать.
Тон его резко изменился. Шеф-пилот удивленно взглянул на Бельского и покинул комнату.
Степан собрал все фотографии и пересмотрел их снова. Фотографий с человеком в белой рубашке и черных брюках было две. На второй он стоял в полоборота и держал правую руку на плече Ревко.
Степан заложил руки за спину и принялся ходить по комнате, неторопливо, взад-вперед.
Степан ходил недолго, минут пять, а потом сел на диван и набрал на сотовом номер Дениса Черяги. Трубку долго не брали. Наконец раздраженный голос на фоне громкой музыки сказал:
— Ало!
— Это я, — сказал Степан, — ты меня слышишь?
— Кто говорит? Але! Перезвоните! Связь была очень плохой.
— Нам надо встретиться, — сказал Степан.
— Что? Я сейчас выйду, погоди. Треск исчез, и связь стала лучше. Видимо, место, где сидел Черяга, плохо пропускало радиоволны.
— Теперь слышишь? — спросил Степан. — Ты меня узнал?
На том конце провода озадаченнр дышали в трубку.
— Узнал, — наконец послышался ответ.
— Нам надо встретиться. До завтра.
Что— то в голосе Степана мешало его собеседнику просто бросить трубку.
— Я завтра улетаю, — сказал Денис, — в пять утра.
— Задержись.
— А комаринского мне для тебя не сплясать?
В голосе собеседника было холодное бешенство. Степан посмотрел на часы.
Они показывали два ночи. В Москве было десять.
— Ты в Москве? — спросил Степан. Собеседник поколебался с ответом.
— Да.
— Тогда приезжай в Кубинку. К часу.
— Куда?
— Если ты не знаешь, куда ехать, езжай на семидесятый километр Можайки. Там под столбом тебя встретят мои машины.
— С чем встретят? С автоматами?
— Нет. С установкой «град», — ответил Степан, вырубил связь и вышел в гостиную. Все присутствующие обернулись к нему.
— Михал Степаныч, — сказал он, — распорядись, чтобы «сапсан» подготовили к вылету.
— Когда?!
— Сейчас. Пока я доеду до «точки». Боря, ты не пил?
Борщев отрицательно качнул головой.
— Полетишь со мной штурманом. Герман, свяжись с военными, оформи полет.
Кирилл, ты возвращаешься утром первым рейсовым. Распорядись, чтоб меня встретили. Герман, когда будешь звонить в Кубинку, скажи, чтобы пропустили туда машину.
— Чью?
— Дениса Черяги.
* * *Этот день был первый, когда Денис вернулся на Рублевку к десяти вечера.
Дел было невпроворот; полтора десятка юристов скрипели от усердия в нанятых ахтарским холдингом фирмах, строча протесты, обращения, апелляции, жалобы, и просьбы о возбуждении уголовных дел.
Денис лично изготовил две аналитические записки, — одну по поводу захватнических планов группы «Сибирь», другую отдельно по поводу беззаконий на Павлогорском ГОКе. Ревко сунул записки кому-то в Кремле.
Депутатские запросы о судьбе Павлогорки шли по пять тысяч долларов штучка. Заявление о возбужден нии уголовного дела против следователя Шевчука по факту злоупотребления служебными полномочиями потянуло для начала на тридцатку.
За немедленное и полное освобождение Гриши Епишкина, даже буде ему предъявят какое обвинение, попросили двести тысяч.
Аналитические записки в. Кремль и назначение Дениса главой «Южсибпрома» обошлись даром, если, конечно, не считать факта передачи «Южсибпрому» акций Павлогорского горно-металлургического комбината, приносившего в год восемьдесят миллионов долларов чистой прибыли, и Черловского авиазавода, чей портфель контрактов, с учетом контракта «МиГ-Еврофайтер», составил 4 млрд. дол. на три ближайших года.
Вдобавок Извольского не было в стране. Швейцарские врачи делали Ларочке очередную операцию. Слава и Ирина улетели в Цюрих; рабочий день Дениса начинался в девять и оканчивался в пять утра. Остальное уходило на личную жизнь.
В номере было темно и пусто, и едва уловимо пахло Настей, — не ее духами, — она ничем, кроме дезодорантов, не пользовалась, а ей самой, — тем неопределимым, но определяющим все ароматом, или скорее даже образом аромата, который и составляет основу влечения мужчины и женщины. Денис почти всегда по этому аромату чувствовал, как давно Настя ушла из комнаты; аромат был совсем свежий. Денис некоторое время стоял в темноте, растерянно сжимая в кармане пальто небольшую коробочку с длинными сверкающими сережками. Потом сел на кровать, чтобы раздеться, прилег на минуту — и заснул.
Проснулся Денис спустя полчаса, вспотев в неудобном уличном пальто и тяжелой обуви. Он не сразу вспомнил, где он и какая следующая встреча; вспомнив же, со вздохом скинул пальто и набрал на-стин мобильный. Тот был выключен.
Денис зевнул, протер глаза и отправился искать Настю.
В зимнем саду на третьем этаже было темно: только горел огонь в камине, да на фоне черного пуленепробиваемого стекла вырисовывалась коротко стриженая женская головка.
— Майя Аркадьевна, — позвал Денис, — вы не видели Настю?
Майя не отозвалась. Денис включил свет. Майя сидела в кресле, а на коленях у нее свернулся пушистый котенок. Майя недовольно моргнула, Денис выключил свет и сел рядом.
— Джек подарил, — сказала Майя в полутьме, показывая на котенка. — Он сделал мне предложение.
Внук американского сенатора Джек Галлахер вел себя безупречно. Он провел полдня в больнице, и ушел оттуда с диагнозом сотрясение мозга средней тяжести и закрытый перелом правой руки. Это был диагноз, который привел бы любого знакомого Денису американца в состояние исступленного сутяжничества. Не то Галлахер. Между ним и Денисом состоялся очень тяжелый разговор, после которого Джек сказал, что не будет жаловаться в милицию. «Нам, как Ахтарскому металлургическому комбинату, было бы гораздо приятней, если бы вы подали заявление на Бельского», — сказал Денис. «А мне неприятно, что в этом заявлении будет фигурировать имя моей будущей жены», — отрезал американец.
— Я вам не рассказывала, что тогда было, ночью? — спросила Майя. Денис промолчал.
— Степан бил Джека один. Совсем один, — сказала Майя. — Охрана стояла и не вмешивалась. А Джек ничего не мог поделать. А он ведь должен быть сильнее Степана.
С точки зрения Дениса, невелика была доблесть — матерому бандиту навешать по морде молодому сопернику, хотя бы и повыше и потяжелее. А что охрана не вмешивалась, так потому и не вмешивалась, что надобности не было.
— А потом я швырнула в Степана снимками, — сказала Майя, — которые вы мне прислали.
— Какие снимки?
— Степан с проститутками. Совсем недавние. Денис помолчал.
— Майка, у меня нет технических возможностей снять Степана Бельского на пленку. Снимали те, кто развлекались рядом. Сказать тебе честно — мне совсем не хотелось, чтобы ты ссорилась со Степаном.
— Почему?
— Потому что я отвечаю за безопасность Славки. И пока ты была рядом с Бельским, он бы не стал стрелять в Славку. Даже по просьбе Цоя. Он бы сказал, что бизнес сначала, а женщина потом, но он бы не стал стрелять в Славку. И Цой это понимал. У него было ядерное оружие, а применить его он не мог.
— Он не имел права, — сказал Майя, — он не имел права жить со мной, а спать с какими-то тварями. А меня он был готов убить за то, что я сижу с Джеком в ресторане.
В гостиной повисла тишина. Что Денис мог сказать? Что эта была часть культуры таких людей, как Бельский? Что для них это было естественно, это даже не было изменой? Любовницу — нет, любовницу Бельский бы себе никогда не завел, Денис в этом был уверен. А баня, день рождения… ну, это просто как чистить зубы.
Тот кодекс, по которому жили Бельский и Цой, да и он, Денис Черяга, слишком отличался от того, по которому жили американцы, интеллигенты и советские люди. По этому кодексу Бельским мог спать с проститутками, а Майя не могла поужинать с Джеком. И тут уж ничего не поделаешь. И вряд ли кто-нибудь из родственников Майи или партнеров Бельского заинтересован в том, чтобы помирить этих двоих, а сами они никогда не помирятся.
На столе зазвонил небрежно брошенный Денисом мобильник. Денис надеялся, что это перезванивает Извольский. В мобильнике играла далекая музыка, слышались какие-то голоса, и когда Денис понял, кто это, он быстро вышел в коридор.
Когда Денис закончил разговор и обернулся, позади него стояла Майя.
— Это он?
Денис промолчал, — Это он?! Возьмите меня с собой!
— Майя, я конечно не могу взять тебя с собой, — сказал Денис.
Когда, спустя десять минут, Денис садился в машину, Майя внезапно сбежала к нему со ступенек.
— Денис, — сказала Майя, — скажите ему… скажите, что у него будет ребенок.
