Юлия Латынина - Промзона
Более чем вероятно, что Денис Черяга был действительно организатором преступления. Он мог знать о Крамере через Гришу Епишкина. Они могли встречаться, даже почти наверняка озлобленный, обиженный Крамер ходил к врагам группы «Сибирь».
Но это была только одна возможность. А посмотрим с другой стороны:
Степан Бельский провел в Черловске почти неделю и все это время ночевал, естественно, на корпоративной вилле. И накануне покушения, которое должно было уничтожить виллу, — вдруг спешно улетел. Были у Степана претензии к Цою? Были.
Цой готов был пожертвовать Черловским авиазаводом, чтобы захватить Павлогорский ГОК. Степан был готов сделать что угодно, чтобы сохранить авиазавод.
Что ни говори, а это была неприятная возможность. Учитывая конфиденциальные отношения Шевчука с Бельским.
Наконец, была и третья возможность. Как там ни верти, а убили-то не Константина Цоя, а Фаттаха Олжымбаева, который, как выяснилось, Цоя предавал и обкрадывал. И в результате этого убийства Цой с триумфом и без сопротивления зашел на ГОК, который так просто ему в руки бы не дался. Все сложилось очень в пользу Константина Цоя, а тут знаете как: если что-то случайно сложилось в пользу Альбиноса, иногда стоит присмотреться — и обнаружишь, что случайность эта рукотворная.
Да, Крамер явно был уверен, что стреляет по особняку боевым кумулятивным снарядом. Иначе бы он не отнесся с таким наплевательским равнодушием к запечатлевшим его телекамерам. Но был ли снаряд на самом деле боевым? Или его заменили на боевой за те пять часов, которые он якобы валялся в сарайчике?
Счеты у Крамера были не столько с Цоем, сколько с Олжымбаевым. Охрана Цоя могла подбить его на покушение, заверив, что в особнячке находится один Олжымбаев. В таком случае Крамера уже где-то перехватили и утопили в ближайшем лесочке.
Была и еще масса вариантов, столько же, сколько врагов было у Цоя.
Из всего этого многообразия версий вытекал вполне практический вопрос: а стоит ли так внимательно копаться, разыскивать Лешу Крамера и проверять пути его отхода?
Не проще ли колоть Гришу Епишкина, авось в чем-то да сознается?
Но Епишкин, как назло, ни в чем не сознавался, чувствовал себя в камере как щука в воде и на допросах рассказывал только об одном — о том, что Фат-тах практически договорился с AM К о мятеже против Цоя. Истекало три дня с момента задержания Епишкина, а предъявить ему обвинение не представлялось возможным.
Следователь Шевчук стал искать любого способа посадить Епишкина хоть за что-то: хоть за пакетик героина, обнаруженный дома при повторном обыске.
На третий день следователю Шевчуку повезло.
Вечером 17 ноября в Павлогорске нетрезвый посетитель бара «Калинка» подрался с официантом, выстрелив при этом в воздух. Милиция задержала дебошира, и он оказался одним из сотрудников службы безопасности ГОКа, уволенным из СБ три дня назад при смене власти.
Палил уволенный спьяну и от обиды, а ствол у него был незарегестрированный.
Следователь Шевчук решил, что не будет беды, если уволенный сотрудник покажет, что ствол ему дал Гриша Епишкин. Кроме этого, Шевчук распорядился отстрелять ствол на предмет участия его в каких-либо разборках.
На следующий день следователь Шевчук не поверил своим глазам: акт экспертизы утверждал, что это тот же ствол, из которого застрелили Лешу Панасоника. После стрельбы кто-то попытался изменить расположение бороздок, с силой проведя напильником по внутренней поверхности ствола, но характерные следы оставались на пуле все равно.
Бригада Шевчука нагрянула к бывшему менту домой. От него потребовали признания в убийстве Панасоника. В ответ пьяный мент показал, что ствол ему продал за несколько бутылок водки другой охраннник ГОКа, Игорь Крупцов.
Крупцов был одним из сотрудников наружки, «пасших» Панасоника в день смерти.
Васютина препроводили в камеру, а группа захвата немедленно выехала на квартиру к Крупцову. Оперативники ожидали, что Крупцова в квартире не окажется.
Так оно и было.
— Сбежал, — грустно констатировал следователь Шевчук.
— У него дача была, давайте на дачу съездим, — предложил один из оперов.
* * *Следователь Шевчук задумался. Ехать по мокрой ноябрьской погоде куда-то за Ивантеевку ему не хотелось. Пока нашли адрес дачи, пока получили машину и выписали ордер, прошло часа три. На дачу группа захвата явилась к двум часам дня.
Оперативники позвонили в дверь, но им никто не откликнулся.
— Что я говорил? Пустышка, — хмуро заметил Шевчук.
Один из оперов толкнул дверь: та отворилась. Посереди комнаты лежал Игорь Крупцов. Он лежал головой вниз, и из-под него текла большая красная лужа.
— Опа! — сказал Шевчук — труп, ребята!
Тут труп перевернулся и захрапел.
Игорь Крупцов был в стельку пьян, а красная лужа по рассмотрении оказалась остатками пролитого кем-то борща. Оперативники разбрелись по комнатам. В спальне они обнаружили напарника Игоря — Аркадия Висягина, а рядом с ним — голую проститутку из агентства, опекаемого Мансуром.
Висягин был тоже пьян, а проститутку удалось растолкать. Она не пила.
Судя по ее венам, она давно и прочно сидела на игле.
В доме начался обыск. Через десять минут из погреба был извлечен автомат Калашникова с подобающим набором патронов, и там же, в трехлитровой банке из-под огурцов, прятался солидный шмат героина.
Проститутка в кухне заливалась пьяными слезами. Спустя двадцать минут следователь Шевчук поднялся на чердак. На чердаке было ветхо и холодно, и сквозь доски сочилась хмурая ноябрьская муть. Посереди чердака шла печная труба, и возле этой трубы кто-то устроил лежку из наверченных одно на другое одеял, вроде как у бомжа.
Шевчук сделал два или три шага и затылком почувствовал, что кто-то на него пристально смотрит. Шевчук обернулся.
Позади него, держась левой рукой за стреху, стоял объявленный в федеральный розыск Олег Самарин. Он был, видимо, тоже пьян, и в правой его руке подрагивал пистолет. Лицо Самарина было мятое и красное.
Шевчук замер. Самарин стоял, пьяно качаясь, и ствол в его руках глядел Шевчуку прямо в живот.
— Это ты ведешь следствие по убийству Горного? — спросил хрипло Самарин.
— Да.
— А черт с ним. Надоело прятаться. Горного убил я.
Пистолет в руке Самарина описал длинную дугу и шлепнулся на гнилые доски перед Шевчуком.
* * *Первый официальный допрос Олега Самарина состоялся спустя четыре часа в СИЗО города Черловска. Самарин, заросший и сильно уставший, все время вертел в руках толстую алюминиевую чашку, в которую ему налили чаю. Глядел он не на Шевчука, а прямо в стеклянный и равнодушный глаз телекамеры.
Шевчук откашлялся и зачитал по бумажке, что следственные действия проводятся с Самариным Олегом Афанасьевичем, 1959 года рождения, разыскиваемым за покушение на убийство гражданина Артема Мансурова. Назвал время и место проведения допроса и предупредил об ответственности за дачу ложных показаний.
— Олег Афанасьевич, — спросил Шевчук, — что вы можете рассказать об обстоятельствах покушения на Артема Мансурова?
— В Мансурова стрелял я. По просьбе Дениса Черяги.
— Вы не могли бы уточнить?
— Я выполнял приказ Дениса Черяги, руководителя службы безопасности Ахтарского металлургического холдинга. Черяга пришел ко мне накануне убийства.
Он поставил мне ультиматум, заявив, что Мансур мешает ахтарскому холдингу. Я хотел отказаться, но Денис заявил, что холдинг заплатил слишком большие деньги за мое назначение и что я должен эти деньги отработать. Я сказал: «Я отработал эти деньги». Денис ответил: «Извини. Ты уже замазан».
— Что он имел в виду?
— Убийство Панасоника.
— Вы хотите сказать, что его устранили по приказу Черяги?
— Черяга сказал мне так: «Надо показать павлогорским бандитам, что с ними будет, если они не сдадутся».
— Вы лично принимали участие в ликвидации Панасоника?
— Нет. Я вызвал двух сотрудников «наружки», которые за ним следили. Дал им денег и ствол. Они, кстати, заявили, что пистолет выбросили.
— Сколько денег вы им передали?
— Пять тысяч долларов. Другие пять тысяч я взял себе.
— А убийство Мансура?
— Я не получил денег заранее и не получил их потом, потому что я провалил операцию. Однако Черяга спрятал меня и выдал десять тысяч, как он сказал, «на жизнь».
— Вы все это время скрывались в Черловске?
— Нет. Черяга помог мне перебраться в Казахстан. У него там связи.
Однако спустя месяц он разыскал меня снова. Он сказал, что комбинат потратил на меня достаточно денег, и что мне снова надо помочь комбинату. Я вернулся в Россию 16 августа под именем Александра Стражева. Просто проехал козьими тропами. Черяга потребовал, чтобы я исполнил Афанасия Горного.
