Милан Николич - Современный югославский детектив
Сенечич внимательно выслушал мой рассказ о беседе с супругами Прпич и еще внимательней о том, что обнаружил Джордже в комнате горничной.
— Какая халатность! — возмутился следователь, имея в виду, очевидно, тех, кто осматривал комнату, где подверглась нападению Розмари. Сняв телефонную трубку, он набрал чей-то номер: — Это ты, Иосип? Слушай меня: отправляйтесь сейчас же и делайте так, как договорились. Хорошо, Иосип…
Следователь позвал милиционера.
— Все в гостиной? — спросил он. — Всех из комнат и гостиной пригласите сюда… Позовите людей Новака… Они уже закончили работу. Ах, да, пусть придет и буфетчица. И директор мотеля, если его разыскали в Новской…
Следователь вытер вспотевший лоб. Похоже, этот июльский день его доконал.
VIIЕсть какая-то жуткая логика в игре, которую изобретает сама жизнь. И всем нам в ней отведены какие-то роли: кому — главная, а кому — второстепенная.
В последнем действии главные роли были отведены следователю Сенечичу и промышленнику Штраусу. Остальным достались второстепенные роли — свидетелей и зрителей.
Свидетели: Джордже Врзич, Степан Прпич, буфетчица — ее звали Амалия Новичич, — Нино Веселица, Антон Врабец и я.
Отсутствовала Чедна Врзич.
Зрители (если можно так сказать): Звонко Новак и трое из его группы. Увидев их, я чуть не расхохотался: все были одинаково одеты — в темных пиджаках и серых брюках — и казались близнецами моего «черного человека».
Сенечич, не вдаваясь в детали, изложил ход событий.
И предъявил Штраусу обвинение в убийствах!
Главным доводом было то, что немец сам признался, что подошел к рефрижератору, встал на подножку, пригрозил Ромео, потянул за шарф, обмотанный вокруг его шеи, и лишь потом отправился в гараж.
Штраус не дал до конца изложить версию.
— Кто видел, как я подошел к машине Ромео?
— Официант, — ответил Сенечич, — Антон Врабец.
— Да, господин, я вас видел, — подтвердил Врабец.
— Независимо от того, видел меня официант или нет, я рассказал обо всем сам, — заметил Штраус. — Но я утверждаю: когда мы расстались, Ромео был жив!
Меня удивило спокойствие Штрауса. Он вел себя как человек, уверенный в своей правоте.
— Вы последний, кто видел Ромео живым, — парировал следователь. — Ваша дочь первая увидела его мертвым. Нет никого, кто бы видел Ромео живым после того, как вы расстались с ним. — Сенечич отчеканивал каждый слог.
— Хорошо, — согласился Штраус. — Скажем, я убил Ромео! Скажем, и причина у меня была… А зачем бы я стал убивать несчастную девушку, эту милую Юлиану, которую совершенно не знал, и мою дочь Розмари?!
И вдруг заговорил Нино.
Юноша будто вернулся с того света.
Он встал, подошел к столу, за которым в одиночестве сидел Штраус, внимательно посмотрел на немца, затем, обратившись к Сенечичу, в наступившей тишине произнес:
— Я свидетель! Штраус не убивал ни Ромео, ни Юлиану, ни Розмари.
Все загудели.
Я взглянул на Джордже. Он сидел с каменным лицом.
Что они с Сенечичем придумали? Я бы вел игру по-другому и, полагаю, пришел бы к той же цели, однако не стал бы устраивать столь шумный спектакль.
— Тихо! — повысил голос Сенечич.
Гомон не прекращался. Следователь хлопнул ладонью по столу и крикнул вновь:
— Тихо! Иначе попрошу всех освободить помещение. Говорите, Веселица…
— Я-то скажу! — Нино казался на удивление хладнокровным. — Я тоже видел, как Штраус подходил к рефрижератору. В середине первого тайма я вышел подышать. Хотел поговорить с Прпичем, спросить, из-за чего он подрался с Ромео, который во время поездки был так внимателен к моей Юлиане. Хочу вам сказать, мне понравился Ромео — этот человек любил людей! Он знал, что Юлиана больна, знал отчего… Ведь она была очень больна, и это я ее убил…
— Он не отдает себе отчета в том, что говорит! — воскликнул я.
— Равник, прошу вас, не перебивайте… Продолжайте, Веселица!
— Не руками своими убил, а когда согласился, чтобы она избавилась от ребенка… Если бы мы остались в Загребе… наш… наш ребенок играл бы с голубями… Но я не о том хотел сказать… Я знаю, Штраус не убивал Ромео…
— У вас есть доказательства?
— Когда Штраус от рефрижератора направился в автосервис, подошла колонна автобусов и загородила его от меня. Когда колонна проехала, я его уже не видел. Я передумал идти к Прпичу. Мне захотелось поблагодарить Ромео за то, что он был так внимателен к Юлиане. Я встал на подножку, заглянул в кабину и увидел, как шофер сидит, прислонившись щекой к рулю.
— Шарф был обмотан вокруг шеи и привязан к рулю? — перебил Сенечич юношу.
— Нет! — ответил тот спокойно. — Шарф просто был у него на шее. Ромео дремал. Когда я коснулся его плеча, он поднял голову, подмигнул и сказал: «Старик хотел меня задушить!» Извините, господин Штраус. — Нино повернулся к немцу. — Потом Ромео стал смеяться и говорил разные неприятные вещи, которые я не хочу здесь повторять.
— Как закончился ваш разговор?
— Я поблагодарил его за Юлиану, сказал, что она отдыхает и что после сна ей наверняка станет лучше. Ромео пообещал вечером, когда спадет жара, подбросить нас до Загреба, если мы захотим.
— Значит, вы последний, кто видел его живым? — спросил Сенечич.
— Последний видел его живым убийца! — произнес Нино с ненавистью в голосе.
— Получается, убийцей можете быть и вы?!
— Теоретически — да, практически — нет. Ведь тогда я должен был бы его ненавидеть, я же испытывал к нему чувство благодарности… Нет! Вы на ложном пути…
— Товарищ Врабец, — обратился следователь к официанту, — вы видели Веселицу у бензоколонки или около рефрижератора?
— Нет! У меня не было времени долго торчать на улице. Посетителей полно, все в этакую жару то и дело заказывали холодное пиво, и я сразу вернулся в ресторан.
— Вы часто покидали ресторан во время матча?
— Отлучался в кухню и гостиную.
— Я имею в виду, не выходили ли вы еще на улицу?
— Раз или два. Догонял клиента, который ушел, не заплатив за пиво… Это может Амалия подтвердить…
— Да, господин, — заговорила буфетчица. — Врабец очень рассердился, выругался… «Буду я, говорит, за всяких босяков платить из своего кармана!» И пулей вылетел из ресторана…
— Когда вы выходили, Врабец, вам не попадался мужчина в черном пиджаке и черной шляпе, надвинутой на глаза?
— Сегодня много людей у нас побывало…
— И три священника в черных шляпах, — вставила буфетчица.
— Пожалуй, никого похожего я не видел. Слышал, что… ну… барышня Розмари говорила о каком-то человеке в черном пиджаке и шляпе… она будто его видела, только она… — Официант замолчал.
— Да, задушена! — закончил следователь его мысль. — И, к сожалению, не может дать показаний. Будь она жива, это был бы важный свидетель… Вы согласны?
— Наверное, — ответил Врабец. — Бедняжка! Хотя, может, ей просто привиделось по такой жаре.
— Прпич! — вскрикнула буфетчица. — И у него черный пиджак!
— Не хватает лишь черной шляпы? — с сарказмом в голосе спросил Сенечич.
— Я не то хотела сказать, но…
— Да, — прервал буфетчицу следователь, — у Прпича был серьезный мотив, чтобы совершить преступление. Однако нужно его признание и свидетели или факты, которые подтвердили бы это признание. Скажите, вы раньше знали Ромео? — Вопрос был адресован Штраусу.
— Ни во время войны, ни в мирное время!
— А вы, Врабец?
— Сегодня увидел впервые.
— Он всегда останавливался в этом мотеле.
— Возможно, но я работаю здесь меньше месяца и увидел его сегодня в первый раз.
— Я его знала, — опять вмешалась буфетчица. — Понимаете, я родом из этих мест и давно здесь работаю. Уж и ноги не ходят, так их натрудила за этой стойкой! Ромео был шутник и задира, приличные чаевые мне давал…
— Амалия, как вы думаете, кто мог его убить?
— Откуда мне знать! Наверное, кто-нибудь, кто с ним хорошо знаком! — ответила буфетчица и вдруг воскликнула: — Ох, пресвятая дева Мария! Потому-то вы спрашиваете, кто его знает?
— Может, знаком убийца с ним и не был, но знал, как он выглядит и где его найти, — добавил Сенечич.
Должен сказать, мне начинало нравиться, как Сенечич ведет беседу. Вместе с Врзичем и Новаком, мастерами своего дела, они, наверное, подробно обсудили, как поймать паука в его собственной паутине.
— Это человек с железными нервами, умный и осторожный, — продолжал Сенечич. — Однако и он допустил ошибку. — Следователь вздохнул.
В комнату вошел милиционер, приблизился к Сенечичу и что-то прошептал на ухо.
— Отлично, — громко сказал тот. — Пусть подождут… — И вновь обратился к участникам спектакля: — Думаю, нет смысла оттягивать развязку… Сейчас я изложу факты… Прошу меня не перебивать.
