Зов пустоты - Максим Шаттам
Профессор Хасан собрал вещи, лежавшие на столе в луче видеопроектора, и выключил компьютер.
Марк и Людивина представились и попросили уделить им несколько минут. Марк только что в ответ на свои запросы получил от ГУВБ новое уведомление. Три имени: бывшие соратники Фиссума, известные своими радикальными или строгими взглядами на ислам, но со временем отдалившиеся от имама. Первый сидел в тюрьме и должен был выйти через несколько месяцев. Второй явно отошел от радикального исламизма, встретив любовь: он строил жизнь заново, в гармонии с исламом и со своей родиной. Он жил на острове Реюньон, и ГУВБ установило за ним усиленное наблюдение на случай, если он полетит на материк. Третьим оказался занятный молодой человек тридцати лет, который прилежно учился, но впал в салафизм, поскольку это была идеология его времени, – так в семидесятые годы двадцатого века студенты бредили крайне левыми революционными идеями. Следователям, которые допрашивали его полтора года назад, он сообщил, что перерос свое увлечение. Получив небольшое наследство, доставшееся после смерти родителей, он возобновил учебу в университете Сержи-Понтуаз по магистерской программе европейских и международных отношений.
Автомобиль ГУВБ тайно припарковался у его дома, а Марк начал опрашивать его окружение. Очень быстро выяснилось, что подозреваемый мало с кем общался даже в университете; была пара приятелей-студентов, но настоящих друзей он не завел. Единственным человеком, который знал его чуть лучше, был преподаватель арабского языка господин Хасан.
– Имя Муса Бакрани вам о чем-нибудь говорит? – спросил Марк.
Преподаватель обеспокоенно кивнул:
– Конечно. Очень хороший студент. У него неприятности?
– Как вам кажется, его можно считать радикалом по убеждениям?
– Радикалом? – изумился Хасан и едва не рассмеялся – настолько невероятным показалось ему это предположение. – Нет. Конечно, он спорщик, у него есть четкие убеждения, но он не радикал. Он вступает в дискуссию всякий раз, когда речь заходит о стереотипах или когда мы обсуждаем те или иные понятия фундаментализма. Я веду курс по культуре стран Персидского залива, он на него тоже ходит. Он человек страстный, но умеренных взглядов, я в этом даже не сомневаюсь.
– Он говорит о религии на занятиях? – спросила Людивина.
– Да, конечно. Эта тема его явно интересует, но не то чтобы слишком.
– То есть, по вашему мнению, господин Бакрани вряд ли мог оказаться по другую сторону идеологического барьера?
– Поймите…
Внезапно в глазах профессора промелькнула тревожная мысль, и он словно утратил толику уверенности в себе.
– О чем вы думаете? – тут же уточнила Людивина.
– Мм… нет-нет, ни о чем, кое-что вспомнилось…
– Связанное с Бакрани? – не сдавался Марк.
– Да. Несколько месяцев назад мы обсуждали на занятиях теракты и роль ислама в них.
– И как? Он участвовал в разговоре?
– Я думаю, то был единственный раз, когда он вел себя довольно… как сказать? Закрыто. Да, именно так.
– Можете рассказать подробнее? – попросила Людивина.
– Я уже плохо помню, это был долгий разговор о последних терактах. Я говорил, что ислам не может снять с себя ответственность, заявив, что теракты – не его рук дело, потому что мусульмане так себя не ведут.
Марк оперся рукой на стол и внимательно слушал.
– Бакрани не согласился? – спросил он.
– Вначале он промолчал. Я продолжил объяснять. Террористы заявляют о том, что верят в Аллаха, любят Его, подчиняются Ему, а затем убивают. Фактически они используют свою веру для оправдания убийства. Не следует забывать про ИГИЛ и подобные структуры – «Аль-Каиду», АКИМ[28] и так далее, – которые действуют по Корану, оправдывая свои бесчинства вырванными из контекста сурами… Я счел недопустимым то, что мусульманская община отказывается видеть в этом проблему собственно ислама. По моему мнению, она должна осознать свою причастность и ответить перед обществом. Если я ничего не путаю, Муса тогда молчал на протяжении всей дискуссии. Обычно он горячо спорит, но в тот раз не стал вмешиваться. Это показалось мне странным.
– Вы думаете, дело было именно в теме? В ответственности мусульман за теракты и за рост исламистских настроений?
– Я в этом уверен. Но почему вы задаете мне эти вопросы? Надеюсь, с ним ничего не случилось?
– У него хорошие оценки? – осведомилась Людивина.
– Да, прекрасные. Я начинаю беспокоиться. У него неприятности?
Людивина поморщилась и шагнула к профессору:
– Сколько вы его уже не видели?
– Неделю.
Марк выпрямился:
– Он часто пропускает занятия?
– За последний год он еще ничего не пропускал.
Марк и Людивина переглянулись: они думали об одном и том же.
В глубине души оба были уверены, что узнали имя террориста номер два.
Студенты бродили по коридорам университета, уткнувшись в мобильники, с которыми как будто срослись. Но ведь так и есть, осознала Людивина. Это отросток для общения. Все, что нельзя сказать в лицо, можно легко и быстро сообщить в соцсетях. Лайки, комментарии, репосты, фотографии – все эти повседневные ритуалы составляют язык параллельного мира. Интересно, сколько студентов предпочитают жить в интернете, а не в реальности, где есть тело и чувства.
– Не будем пороть горячку. Давай для начала проверим – вдруг у него бабушка заболела и он сейчас где-нибудь в глуши, – прервал ее размышления Марк.
– Согласись, что такое совпадение по времени вряд ли случайно.
– Соглашусь. Мы разузнаем о нем все, что сможем. Мне он кажется очень и очень подозрительным.
– Давай подведем итоги. Фиссум вербует людей, промывает им мозги, а когда понимает, что их уже не сбить с верного пути, отдаляет их от себя. Таков был первоначальный план, и он какое-то время придерживался его, когда вы на него вышли. Потом, пять месяцев назад, все ускорилось. Фиссум познакомился с Лораном Браком, и тот стал посредником. Брак – человек, за которым вы не следили, потому что ни в чем не подозревали. В это же время Фиссум встретил Антони Бриссона, у которого было совсем плохо с головой, и решил сделать его своим карманным головорезом. Возможно, Бриссона привели к имаму, когда тот метался между духовностью и желанием смерти. Имам указал ему путь, подыскал для него роль. Бриссон стал его чистильщиком. Два месяца назад Фиссум хотел выследить кого-то конкретного и попытался нанять хорошего сыщика. Удалось ли ему отыскать того человека? Возможно, да, и его труп нашли в саду у Бриссона. Затем мы выходим на финишную прямую: пора сжигать мосты. Фиссум велел убить Брака – тот выполнил свою задачу, какой бы она ни была, – а затем принес себя в жертву идее, пошел на смерть, чтобы мы не заставили его говорить, если поймаем.
– Да. Мы априори обнаружили двух
