Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов
–Немного, – морщась, подтвердил Жан-Франсуа.– Вчера у нас произошел довольно неприятный инцидент.
–Между тобой и Лиз?
–Между мной и Лиз инциденты происходят регулярно, но мы быстро миримся. На сей раз – между Лиз и Клотильдой. Кло вчера вдруг нагрянула к нам, без предупреждения, даже не позвонив, и устроила скандал. Было довольно поздно, начало десятого или около того, мы ее ждали.
–Чем вы ей не угодили?
–Не столько я, сколько Лиз. Будто бы Лиз упомянула при Мелиссе про деньги.
–И из-за этого она специально приехала?
–Представь себе! Из такого пустяка раздуть целую историю! Пригрозила, что не будет пускать к нам Мелиссу! Она вообще была очень взвинчена, будто случилось нечто из ряда вон выходящее. Разговаривала на повышенных тонах, чуть ли не кричала. Я пытался ее урезонить – куда там! Кло ведь не привыкла сдерживаться, разойдется – не остановишь. Опять вспомнила про деньги, которые я ей должен… Короче, уехала, не попрощавшись. Ну, Лиз, понятное дело, расплакалась.
–Странно. Разве нельзя было этот вопрос обсудить по телефону?
–Вот и я о том же! Мне кажется, вообще деликатнее было бы сказать об этом мне, а я бы уже объяснил Лиз. Зачем устраивать сцены? Знаешь, я иногда сочувствую Даниэлю; с ее характером ему приходится несладко.
–Я не сочувствую, – сказал Норов.– Это то, чего он хочет.
* * *
Как и опасался Норов, Катя была категорически против аборта. Первый аборт да еще с таким большим сроком может иметь для Лизы самые тяжелые последствия, твердила она; и она, как врач, не желает участвовать в подобном преступлении. Норов уговаривал ее два дня, объясняя безвыходность ситуации. Наконец, сестра сдалась, недовольная собой и им.
Через друзей, учившихся с нею вместе, она нашла заведующего гинекологическим отделением во второстепенной ведомственной больнице, который брался все устроить за 25 рублей,– цена по тем времена стандартная, но для Норова неподъемная. После девятого класса он, чтобы не зависеть от матери, устроился на завод и вкалывал все лето учеником токаря, чтобы на заработанные деньги купить магнитофон. Но пока выбирал модель, часть, как водится, успел потратить. Потом начался их бурный роман с Лизой, он купил себе новые брюки, – старые, штопаные, были ему слишком коротки; делал Лизе небольшие подарки, и деньги быстро разошлись.
Сестра, в отличие от него, к деньгам относилась бережливо, у нее имелись небольшие накопления, она согласилась ему одолжить, понимая, что на возврат рассчитывать не приходится. Она же дала Лизе свой паспорт, чтобы та могла сдать перед операцией лабораторные анализы, не раскрывая своего настоящего имени и возраста. Катя умела быть великодушной в трудные минуты.
Заведующий отделением велел им приехать в воскресенье. Он нарочно выбрал этот день, чтобы им не помешали. Медицинского персонала по выходным почти не оставалось, и операций не производилось.
Больница находилась на отшибе, Норов и Лиза добирались на автобусе с двумя пересадками, но все равно приехали на сорок минут раньше назначенного времени. Оба сильно нервничали; Лиза накануне не спала, выглядела осунувшейся, тяжелые круги под ее глазами делали их совсем черными.
Врача они ждали у входа снаружи,– так он велел. Был теплый солнечный майский день, листья на деревьях уже распустились, в больничном дворе у забора густо цвела сирень, кружа голову своим пряным запахом; отрывисто и задорно перекликались птицы. Но разлитую вокруг радость весны ни Норов, ни Лиза не замечали, настроение у них было подавленным и мрачным.
Не в силах усидеть на деревянной скамейке, они обреченно маршировали назад и вперед, не сводя глаз с входной двери, чтобы не упустить врача. Лиза молча сжимала Норову руку. Он был бы рад ее успокоить, но не знал, как. Он боялся, что доктор в последнюю минуту вдруг откажется, – и что им тогда делать?
Заведующий отделением вышел к ним с получасовым опозданием. Это был лысеющий сутулый еврей лет тридцати пяти, в белом халате, с неприятным длинным и каким-то скользким лицом. Разговаривал с кривой усмешкой, свысока. Он отвел их в глубину двора, где их никто не видел, взял у Норова конверт, достал оттуда деньги и, не смущаясь их присутствием, пересчитал. Норов ощутил запах спиртного и понял, что врач был нетрезв. Лиза это тоже заметила и бросила на Норова испуганный взгляд.
Доктор сунул деньги в карман, оценивающе оглядел Лизу, затем Норова.
–Пойдем,– коротко сказал он и повел их по больничной территории.
В самом конце двора прятался неказистый одноэтажный барак из белого кирпича. Доктор остановился возле него и отпер дверь своим ключом. Норов ожидал, что появится медсестра, но ее не было. Катя объяснила ему, что деньги за такие аборты обычно распределялись между врачом и медсестрой; врач, разумеется, брал себе основную часть. Норов догадался, что доктор решил обойтись своими силами, чтобы не делиться. И этот барак, и внешность доктора, и его жадность, и то, что от него разило, все это совсем не нравилось Норову, пугало его, повергало в смятение. Ему хотелось схватить Лизу за руку, увести отсюда и больше сюда не возвращаться. Но что было делать потом? Что потом?! Полная безысходность!
Врач завел Лизу в барак, сказал Норову погулять и возвращаться через час и запер дверь изнутри. Норов даже не решился поцеловать Лизу на прощанье в присутствии доктора. Он нервно ходил кругами по больничному двору, изредка натыкаясь на больных, прогуливавшихся поодиночке и парами, выходил за ограду и тут же возвращался, опасаясь, что Лиза появится, а его не окажется на месте. Все это время он беспрерывно молился про себя.
Он просил Бога сделать так, чтобы Лизе не было больно, чтобы все закончилось побыстрее, без последствий для нее. Он обещал перестать ссориться с матерью, чаще ходить в церковь и всегда говорить только правду.
Обычно он курил очень мало, скорее баловался, но в тот день выкурил несколько сигарет, так что во рту сделалось горько. Он сорвал несколько цветков сирени, пожевал их и, забывшись, опять закурил. Ему очень хотелось пить, но отлучаться было нельзя. Он поминутно смотрел на часы, но никак не мог сосредоточиться и запомнить цифры. Казалось, прошла вечность, прежде чем появилась Лиза, бледная, измученная, едва державшаяся на ногах. Доктор не вышел.
Норов подхватил ее и повел к выходу из больницы.
–Болит? – тревожно спрашивал он.– Очень болит?
–Нет, нет, все хорошо, – кивала она, пытаясь улыбнуться.– Не волнуйся.
Они поймали такси и поехали к Норову, – перед тем, как возвращаться домой, Лизе было необходимо прийти в себя. В машине Норов сжимал маленькую ручку Лизы,
