Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов
–У нас тут тоже есть художники, – сказал дьякон.
–В Кастельно?
–Да целых четыре… даже пять! У них свои студии. Мимо одной мы проходили, когда шли из церкви, вы просто не обратили внимания.
–А сколько всего здесь проживает людей?
–В самом Кастельно? Человек двести. И четыреста-пятьсот – в округе.
–Сейчас здесь живет не больше сотни,– уточнила Лиз.– Остальные разъехались кто куда.
–Пять художников на сто человек! Невозможно вообразить такое в русской деревне!
–Не забывай, что деревушка – туристическая, – напомнил Норов. – Но сути это, конечно, не меняет. У нас творческий человек – один на сотню деревень.
–И еще есть поэт! – прибавил дьякон, гордясь произведенным впечатлением.– Пишет стихи. Да. Есть еще школа дизайнеров и школа поваров. В сезон в эти школы приезжают иностранцы, немного учатся, но в основном – просто ездят по округе, развлекаются, как и все туристы.
–И еще три музыканта, двое из которых окончили консерваторию,– напомнил Жан-Франсуа.
–О да! Изабель превосходно играет на арфе,– подтвердил дьякон.– Иногда дает концерты в нашей церкви. Вы должны ее послушать.
–Ты мог бы рекомендовать меня, Пьер,– с усмешкой упрекнул его Жан-Франсуа.
–Извини, я думал, что ты сам пригласишь Анну послушать твою музыку…– сконфузился дьякон.
Губы Жана-Франсуа покривились.
–Не переживай, я знаю, что моя музыка никому не нужна.
–Но это не так, шери! – запротестовала Лиз.– Совсем не так.
–Можно подумать, ты что-то понимаешь в музыке,– поморщился Жан-Франсуа и прибавил, обращаясь к Норову.– Иногда я чувствую себя чеховским героем, Поль.
–В каком смысле?
–Ну, знаешь, у него герои порой оказываются в обстановке, где окружающим нет дела до их высоких устремлений. Все вокруг погружены в свои бытовые заботы и не понимают, почему те не хотят успокоиться, жить как все, простыми буржуазными радостями. И герои постепенно опускаются, становятся неотличимыми от других.
–Зачем ты так говоришь! – с упреком возразила Лиз.– Мне больно это слышать.
Жан-Франсуа ничего не ответил.
–Среда, в которой живет человек, конечно, давит на него, – согласился Норов.– Но сломать талантливого человека она не может. Тот же Чехов – тому пример. Да и ты – тоже.
Жан-Франсуа сощурился, поднял голову и посмотрел куда-то вверх, на гряду облаков.
–Я не подхожу в качестве примера, – негромко проговорил он. – Я – не Чехов.
* * *
Никаких предосторожностей Норов и Лиза не соблюдали, они были так счастливы, так полны друг другом и так неопытны, что совершенно не думали о последствиях. И в конце зимы Лиза забеременела.
Сначала оба долго не могли в это поверить, надеялись, что у нее всего лишь обычная задержка цикла, что все как-то само собой пройдет, и жизнь вновь вернется в прежнее счастливое русло. Но само собой это не проходило. Напуганная Лиза пробовала применить какие-то домашние способы прерывания беременности, о которых от кого-то слышала, но они не помогли. Норов чувствовал себя виноватым; он расспрашивал знакомых, но из их ответов выходило, что единственным надежным средством является аборт.
Время шло, срок увеличивался; Лизу часто тошнило, иногда рвало прямо на улице. Она боялась, что родители заметят ее состояние и догадаются о его причине, нервничала и часто плакала. Норов тоже весь извелся. Начался четвертый месяц, ее фигура постепенно округлялась, нужно было что-то срочно предпринимать.
Выбор у них был небольшой. Лизе едва исполнилось 17 лет, Норову еще нет;– оба являлись несовершеннолетними. Расписаться в загсе они могли только с согласия родителей и при наличии разрешения от районной администрации, которая тогда именовалась райисполкомом. Норов был готов жениться хоть завтра, но о том, чтобы открыться родителям, Лиза даже слышать не хотела, одна эта мысль заставляла ее сжиматься в страхе.
Ее родители и без того были сильно предубеждены против их отношений; упрекали ее тем, что из-за Норова она пренебрегает музыкой, стала хуже заниматься, что она поздно приходит домой и что вообще порядочная еврейская девушка так себя не ведет. Лиза была уверена, что если они узнают о ее беременности, скандал будет страшный, выйти замуж ей не позволят, а отправят куда-нибудь подальше, в другой город к родственникам.
Оставался один выход: подпольный аборт. Но ни Лиза, ни Норов не знали, к кому обратиться, с кем договариваться; у них не было ни нужных связей, ни денег на операцию.
После долгих колебаний Норов решил все рассказать сестре. Их отношения складывались неровно, случалось, они ссорились и подолгу не разговаривали. Он не сомневался в том, что к подпольному аборту сестра отнесется резко отрицательно, но других вариантов у него не было.
* * *
Неприступная и грозная снаружи, крепостная стена изнутри уже не казалась такой суровой. Здесь ее высота составляла около полуметра, на ее широкой поверхности удобно было сидеть, наслаждаясь видом окрестностей.
Вдоль стены тянулась аллея старых деревьев, кроны которых время от времени подравнивались, и оставшиеся толстые сучья выглядели причудливо и уродливо, пока не обрастали новыми ветвями; стояли скамейки и была выложена удобная дорожка протяженностью с полкилометра. Престарелые обитатели городка любили тут совершать неспешный променад. Дьякон предложил немного пройтись, и все согласились.
Навстречу им попались три пожилые полные дамы; одна держала на поводке собачку. Все поздоровались, дама с собачкой обратилась к дьякону с каким-то вопросом, и он остановился, чтобы ответить. Лиз и Анна продолжали вдвоем идти вперед, а Норов с Жаном-Франсуа отстали.
–Видите тот дом вдалеке?– спросила Лиз у Анны.– Тот, справа? Это дом месье Поля. Мы так его и называем между собой. Обычно я убираю у месье Поля по вторникам и по пятницам. Вам подходит этот график? Если нужно, я перенесу. Сейчас, вне сезона это легко. Летом – гораздо сложнее, много работы.
–Конечно, подходит. Ведь у меня нет здесь никаких дел. Устаете с хозяйством? Дом ведь большой…
–Мне помогает папа, без него я бы не управилась. Правда, он уже совсем старенький.
–А ваша мама? Чем она занимается?
–Она умерла четыре года назад. Рак.
–Рак? – переспросила Анна.
Норову, который шел сзади, послышался испуг в ее голосе, он вскинул глаза, но увидел лишь ее спину и затылок.
–Да, рак, – повторила Лиз, решив, что Анна не поняла названия болезни по-французски. – Рак желудка. Она была очень добрая женщина. Папа ее сильно любил, он очень скучает без нее. Мы вместе ходим к ней на кладбище.
–Лиз чем-то расстроена или мне кажется?– негромко спросил Норов
