Смерть в прямом эфире - Кирстен Уайт
– Я одна заключила сделку, – объявляет она. – Вам следует выбираться отсюда и ждать своих детей снаружи. Попробуйте вразумить мэра. Или хотя бы выиграйте для меня время.
Хави качает головой. На его лице нет ни следа озорства, лишь испуг.
– Я не понимал, что творил, но тоже заключил договор, что спою песню, если ведущая позволит мне увидеть передачу.
– И я, – шепчет Маркус.
– Она не выполнила свою часть сделки, – Вэл ободряюще улыбается друзьям. – Так что вы вне опасности и можете подняться наверх, пока я разберусь здесь…
– А как, ты думаешь, мать Айзека сумела записать выпуски на кассету? – хихикает с экрана за их спинами ведущая. – Кто отправил видеоряд на телевизор? Я обещала, что они сумеют посмотреть передачу, и сдержала свое слово. Уговор есть уговор.
– Они не знали, на что соглашались! – возражает Вэл.
– Я знала, – Дженни обхватывает себя руками, едва не перегибаясь пополам и не поднимая взгляда. – Но хотела, чтобы мои… Нет, притворялась, что делаю это ради дочерей, хотя поступала так ради себя самой. Понимая, что мы участвовали вовсе не в передаче. И всё равно желая вернуться назад. Он мой отец, – ее словно вырвало информацией, которая гнила внутри слишком давно. – Ангел… Магия… Без разницы, что за существо… – Взмах руки кажется не просто жестом, а изображением парящего в воздухе плаща. – Оно питается энергией детей, исправляя их. Делая лучше, счастливее.
– Брехня, – отрезает Хави.
– Я просто рассказываю то, что сообщили мне, – качает головой Дженни, по-прежнему глядя в пол. – Чему учили всю жизнь. Что преподносили в качестве истины, считая, что мне удастся их понять. Они обнаружили сущность в пустыне много поколений назад, когда последовали на звук гудения.
– Значит, его издавал не кондиционер, – сухо комментирует Вэл.
– Основатели пошли на шум и обнаружили завесу, – продолжает Дженни.
– Завесу? – переспрашивает Маркус.
– Дыру в пространстве, прореху в реальности, – пожимает плечами она. – Там, где ткань мира истончалась, там, где они могли попасть в иной план бытия. И мы нужны, чтобы придавать гудению форму. Чтобы ангелы могли воплотиться и помогать нам. Первый человек, вошедший туда, сам стал таким воплощением. Дал сущности цель. Он был нашим главным столпом общества. Предводителем высших сил. И именно ему принадлежала идея призвать детей. Агнцев страждущих во имя избавления от страданий других невинных. Жители поселения отправляли за завесу своих дочерей и сыновей, чтобы волшебство исправило их, обучило следовать заветам. Показало, как быть счастливыми, послушными, – как просто быть. Посланные на воспитание трудные дети выходили оттуда идеальными, в точности такими, какими хотели их родители: смиренными и покладистыми. Поэтому старейшины решили поделиться даром со всем миром. Того же желало и гудение. Когда радиосигналы разнеслись по планете, оно последовало за ними, а после приспособилось и к телетрансляции. Мы помогали.
– Значит, твоему отцу… несколько сотен лет? – уточняет Вэл.
– Что? Нет. Это безумие.
– В отличие от твоего совершенно рационального объяснения? – скептически вздергивает бровь Хави.
Дженни издает свой фыркающий смешок, но тут же снова становится серьезной.
– Спустя некоторое время, проведенное за завесой, взрослые ломаются. Потому что нечисты их помыслы, – она явно сражается с давно затверженными истинами, прежде чем поправиться. – Хотя я не знаю, из-за чего так происходит на самом деле. Нужен специально избранный Господин Волшебник, чтобы удерживать в себе гудение, направлять его так, чтобы оно учило детей и обрабатывало их характеры до совершенства, а не поглощало целиком. Подобно тому, как мир сожрет наших дочерей и сыновей, если не показать им верный путь. – Дженни на мгновение умолкает, растерянная. – Так мне говорили. Что мы спасаем невинных малышей. Дети всегда проходят за завесу первыми, чтобы подготовить пространство согласно своим потребностям, и только тогда новый Господин Волшебник может последовать за ними и занять свое место в кругу. Однако возвращаются оттуда только чистые душой дети. Это священное призвание, благородная жертва… – она прикусывает губу. – Неправда. И мне это известно. Известно даже слишком хорошо. Старейшины заверили меня, что выбрали моего отца за его благородство. Он был частью круга в детстве и усвоил все уроки, всегда следовал правилам, поэтому ни секунды не колебался, услышав, что так сумеет лучше помочь детям. И пошел туда ради меня. Ради остального мира. Чтобы стать эталоном для нас.
– Твой отец, – недоверчиво произносит Маркус.
– Вот только там это был уже не он. Не совсем, – Дженни снова обхватывает себя руками. – Мне хотелось этого сильнее всего на свете, но даже я понимала, что ситуация улучшилась, когда Вэл отобрала контроль.
Айзек щурится, но взгляд кажется расфокусированным и будто сосредоточенным на какой-то удаленной точке в темной комнате.
– Что происходит, если никто не берет на себя эту роль?
– Предполагаю, именно то, чему мы стали свидетелями, – Хави машет рукой вверх, в сторону телевизора, распластанного на полу первого этажа подобно жабе перед прыжком. – Без священных жертв и пропавшей Вэл никто больше не контролирует это… – он умолкает, не зная, как описать то, что и сам не понимает.
– Оно становится голодным, – комментирует ведущая, сонно зевая.
Они с ужасом оборачиваются к ней.
– А ты вообще кто такая? – спрашивает Маркус доброжелательно и мягко, словно беседуя с маленьким ребенком.
– Те мужчины обещали, что мы сумеем отдохнуть, если поможем им загнать вас внутрь. Поторопитесь. Мы очень устали.
– Охренеть, – Хави трет руки, точно пытается избавиться от чего-то липкого и мерзкого. – Это оно. То существо. Программа. Прямо здесь, на экране. И мы разговаривали с ней всё это время.
Вэл расправляет плечи. Если она усмиряла дикого коня и не менее диких родителей воспитанниц, то что для нее значит альтернативное измерение с голодной тьмой?
– Значит, я могу ее контролировать. Это моя задача. Никому больше не нужно идти.
– Ты явилась сюда только потому, что я обнаружил твое убежище, – Айзек встает между экранной стеной и Вэл. – Потому что привез в это место. Прости меня. И я тоже понимал, на что соглашаюсь, заключая сделку. Мои воспоминания сохранились лучше, чем ваши. Конечно, тоже не все, но достаточно, чтобы знать наверняка – мы не просто снимались в детской передаче. Однако послушно отправился на твои поиски в обмен на обещание… – он наклоняет голову, волосы падают вперед, скрывая его лицо. – Обещание вернуть Шарлотту. Только так я мог обеспечить ей безопасность. Ценой всех остальных. Поэтому позвольте мне пойти.
Айзек выглядит уменьшенной, грустной версией себя. Той версией, которую из него сделала тьма. Ребенком, смотревшим туда, куда укажут, и поступавшим так, как велят. Тем, кто должен научить и других следовать его примеру.
Он думал, что ищет Вэл по
