Смерть в прямом эфире - Кирстен Уайт
Айзек внимательно наблюдает и знает правду. Но так даже лучше. Приятно, что кому-то известно, приятно разделить с кем-то ношу. Он помогает сохранять атмосферу веселья ради друзей. И находит Валентину, когда груз становится слишком неподъемным, и она вынуждена уползти прочь, чтобы отдохнуть.
Сдерживать голод этого места невероятно тяжело и изматывающе.
Раньше они никогда не спали, но теперь Валентина приказывает делать перерывы. Это помогает друзьям сохранять себя. Пока плащ надежно спрятан внутри нее, всё растворяется в бархатном мраке. Холод пытается пробраться внутрь, прогрызть себе путь, дотронуться ледяными пальцами, обмануть обещаниями самых красивых снов. Дети сбиваются вместе, подобно стайке брошенных щенков. Валентина прижимает к себе Китти и сама прижимается к Айзеку, который сворачивается возле них и помогает сберегать тепло. Маркус, Хави и Дженни приваливаются с другой стороны. Все коротко, тяжело, практически в унисон дышат. Валентина представляет, как их совместное дыхание образует вокруг барьер, защищающий от холода. И благодаря плащу внутри и его волшебству, а также благодаря ее хорошему воображению и силе воли это воплощается в реальности.
После отдыха они снова смогут играть, а Валентина проследит, чтобы мрак не сокрушил их. Она главная. И никто не имеет права указывать ей, кем быть, что делать или чувствовать.
Она уже почти спит, довольная и согревшаяся, когда появляются руки. Сначала вспыхивает страх, что из-за какого-то ее просчета возник Господин Волшебник, и теперь снова придется отсылать его обратно. Но ладони выглядят человеческими. Они уже начинают краснеть от холода, а на коже образуются волдыри.
Осторожно высвободившись из объятий Айзека и Китти, Валентина подползает к рукам. Она не хочет разбудить остальных, но нужно изучить новые уловки тьмы, которая постоянно пытается обманом вернуть себе контроль. Пытается внушить, что появление Господина Волшебника лишь пойдет на пользу всем.
Однако руки не кажутся особой угрозой. Бессильно шарящие вокруг, обледеневшие и покрасневшие, они представляют собой печальную картину и скоро окончательно замерзнут.
Но тут одна ладонь хватает Валентину за запястье.
Она с ужасом смотрит вниз, понимая, что разбудит друзей, если закричит. А может, даже призовет его. Поэтому лишь стискивает зубы и дергает руку, стараясь освободиться. Но затем замечает кольцо на пальце: широкий золотой ободок с простой гравировкой в виде линии. Такой хорошо знакомый узор, к которому так приятно прикасаться.
– Папа? – шепчет Валентина, ошарашенная потоком воспоминаний.
Она уже сколько успела забыть – как и остальные – в этом месте, где нет дня и ночи, нет до и после, есть лишь они друг у друга. Но его она знает и потому снова поспешно спрашивает:
– Папа?
И принимается искать его в окружающей тьме. Но здесь только его руки, которые тянутся через соединяющее пространство. Через слабое место в пелене тьмы.
Хватка усиливается. Папа хочет вытащить Валентину наружу. Он ее спасет!
Вот только продержаться долго у него не получится. Темные пятна от обморожения уже расползаются по коже рук. В том месте, где пальцы отца вцепились в запястье дочери, та начинает ощущать холод. Но также чувствует и способ выбраться отсюда. Она может освободиться!
А как же группка потерянных щенков? Ее друзей? И сестра? Валентина не хочет их покидать. Она не оставит их на растерзание потустороннего голода, на растерзание Господину Волшебнику. Им не справиться без нее. Они понятия не имеют, от чего она их защищает. Однако теперь ей известен путь наружу. Она сумеет вывести всех.
Поэтому сейчас вырывает запястье из пальцев отца. Но он уже знает, где находится дочь, и, схватив за лодыжки, дергает ее назад. Она цепляется за тьму, стараясь найти, за что можно держаться. Часть тела уже очутилась снаружи, ощущаясь тяжелым грузом и окатывая болезненными вспышками.
Закрыв глаза, Валентина тянется к Айзеку, умоляя его помочь. Тянется к Китти, чтобы забрать младшую сестренку с собой.
– Вэл! – шепчет Айзек.
Она открывает глаза, но он слишком далеко и разрушит барьер, защищающий от холода, если покинет круг. Тогда ледяная тьма сожрет друзей. Слезы замерзают на щеках Валентины, когда она жестом просит Айзека остаться, после чего использует всё сохранившееся в ней волшебство, представляя, как накрывает детей согревающим одеялом.
Однако ее саму уже не оберегает тепло любви круга. Холод вгрызается в кожу так глубоко, что обжигает. Наконец голова тоже оказывается на свободе.
Валентина вскрикивает от света, звуков и боли. Руки по локоть еще находятся за пределами этого мира, и кожа горит от пронизывающего мороза. Попытка разжать кулаки, чтобы оставить друзьям плащ, натренированный и привыкший выполнять указания, ни к чему не приводит. Онемевшие пальцы не слушаются. А потом уже слишком поздно.
Отец сжимает дочь в объятиях. Белая комната вокруг такая маленькая, такая ограниченная реальностью, что даже не верится. И они здесь одни. Валентина подвела всех. Поэтому она запирает двери и сидит во мраке своего разума, так как это единственное место, которое не вызывает ужаса. Единственное место, которое не разрывает на куски ее сердце.
Восемнадцать
Вэл открывает глаза. Слезы струятся по лицу, пока она рассматривает следы от ожогов на своих руках, после чего произносит:
– Теперь мне известна вся история. Всё это время я думала, что совершила нечто непростительное, и шрамы свидетельствуют о моей вине. Но я получила их, пытаясь удержаться там, и никогда не планировала покинуть вас. Просто оказалась недостаточно сильной, чтобы противостоять отцу, который забрал меня оттуда.
– Извини, – всхлипывает Дженни. – Я винила тебя, потому что не понимала, каким на самом деле было то место. Как оно на нас влияло.
– Всё в порядке, – Вэл распахивает объятия и прижимает подругу к груди. Маркус, Хави и Айзек присоединяются к ним, снова формируя их связь. А смешанное дыхание опять становится щитом против холода. – Всё в порядке, – шепотом повторяет она.
И наконец-то это действительно так.
Вэл ни в чем не виновата. Отец спас ее, но не сумел вытащить всех. Вот что он видел, когда смотрел на дочь: собственные сожаления, а не ее прошлые грехи.
Как бы ей хотелось, чтобы он поговорил с ней! Хотелось бы сохранить воспоминания, позволяя себе чувствовать. Если бы она не была такой упрямой… Но именно поэтому они все сейчас здесь. Поэтому мать послала ее на коррекцию в детстве. Всё из-за проклятого противостояния тому, чего не желала делать.
Постепенно всплывают воспоминания о том, каково это – быть непоколебимо уверенной и непокорной. Эти качества до сих пор при ней, несмотря на все усилия окружающего мира.
Похлопав Дженни по плечу, Вэл медленно высвобождается
