Каждый час ранит, последний убивает - Карин Жибель
– «Прекрасная история любви», – говорит он с грустной улыбкой.
Я его благодарю, пожимаю руку и обещаю заглянуть на следующей неделе.
На обратном пути я забегаю в магазин одежды и выбираю для Изри красивую рубашку. Как будто откупаюсь. На самом деле я не совершила никакого проступка. Не предала. Так почему так тяжело на сердце?
Я возвращаюсь домой и решаю приготовить для Изри что-нибудь вкусное.
* * *
Шесть сорок пять, Тристан скоро будет закрывать магазин. Я курю сигарету за сигаретой.
Наконец он опускает железные ставни. Я выхожу из машины и иду за ним, сохраняя дистанцию. Узнаю́, что он живет за четыре улицы от магазина, в отдельном маленьком доме, в конце спокойной улицы.
Очень спокойной.
Я жду, пока улица совсем опустеет, надеваю балаклаву и стучу в дверь. Как только он отпирает, я резко распахиваю дверь плечом, он отлетает. Вхожу, закрываю за собой дверь. Он поднимается с пола и смотрит на меня вытаращенными глазами.
– Что вам надо? Вам… вам нужны деньги? – блеет он.
Я улыбаюсь, не сводя с него глаз. Вытаскиваю из кармана несколько купюр и бросаю ему в лицо. Потом бью в челюсть. Он снова падает, отползает.
– С женщиной моей развлекаешься?
– Что? Но…
Он пытается подняться на ноги, но я возвращаю его на место ударом ноги в голову. Пока он стонет и держится обеими руками за лицо, я вынимаю из кармана куртки кастет.
– Еще раз к ней подойдешь, пожалеешь…
– Черт! Да я не понимаю, о ком вы говорите! – стонет он изменившимся голосом.
– Конечно понимаешь, ублюдок!
Я хватаю его за рубашку и поднимаю его голову за подбородок. Продолжаю держать и наношу удары кулаком в живот. Потом отпускаю, он валится на пол. Ему не хватает воздуха, он даже не пробовал сопротивляться. Как она могла влюбиться в такого лузера?
– Ну что, засранец, нравится тебе моя женщина?
Я и задаю вопросы, и сам же на них отвечаю, потому что он уже не может артикулировать.
– Нравится? – ору я.
Он бросает на меня умоляющий взгляд, но это меня только еще больше распаляет.
– Убью, сволочь…
Я выхожу из дома с ключами от книжного магазина. Тристан валяется в гостиной, в сознание он придет явно не скоро. У меня руки болят, так я его бил. Когда я уходил, у него на месте лица было сплошное кровавое месиво.
Я достаю из машины канистру с бензином и вхожу в книжный через черный вход. Поливаю бензином книги, этажерки, прилавок. Потом зажигаю сигарету и затягиваюсь.
Придется тебе искать новый книжный, крошка.
Уже девять вечера, а Изри еще не вернулся. Я красиво накрыла на стол, в доме вкусно пахнет таджином[9]. Я жду Изри и читаю книгу, которую мне подарил Тристан.
Наконец я слышу, как открывается входная дверь. Я откладываю книгу и бегу к Изри. Он странно на меня смотрит, я его целую и беру за руку.
– Добрый вечер, любимый… Я приготовила тебе таджин с оливками! И купила маленький подарок.
Я веду его в столовую: рядом с тарелкой на столе лежит пакет.
– А какой сегодня праздник? – интересуется он.
– Просто так!
Он по-прежнему пристально и странно смотрит на меня. Разрывает пакет, разворачивает рубашку. Я замечаю ссадины у него на руках, как будто он бился костяшками о бетонную стену.
– Нравится?
– Очень…
Он оставляет рубашку на спинке стула, обнимает меня и прижимает к стене. Залезает руками под юбку, задирает ее. Я понимаю, что ужин подождет.
Изри груб и страстен. Билет в один конец – до звезд, в космос. В бесконечность, в тьму, в смерть.
В любовь. В сумасшедшую любовь.
* * *
Сегодня пятница, идет дождь. Но, несмотря на это, я решаю прогуляться в магазинчик за продуктами. Надеваю пальто, набрасываю на голову капюшон и выхожу на улицу. В магазине покупаю кое-что и прихватываю три газеты, в том числе местную. Дождь закончился, и я неторопливо возвращаюсь домой. Я иду и думаю о вечере среды. Изри был не похож сам на себя. Был еще лучше, чем обычно. После ужина тоже. И почти всю ночь. Как будто его чем-то накачали, я даже подумала, не нюхал ли он кокаин.
Это были прекрасные вечер и ночь. Я никогда еще не видела, чтобы Изри охватывало такое желание, чтобы он так распалялся. Чтобы так желал меня. Каждую клеточку тела.
Когда я прихожу домой, то ставлю пакеты на стол в кухне и решаю позвонить Василе. Полдень, она, скорее всего, дома. Васила отвечает после третьего звонка. Мы долго разговариваем, и я обещаю ей, что мы скоро снова приедем. Конечно, это не мне решать, но я поговорю с Изри.
Потом я раскладываю продукты и начинаю читать газеты. Начинаю с «La Dépêche du Midi», и на третьей страницы сердце чуть не выскакивает у меня из груди.
Тристана избили до полусмерти у него дома – один или несколько неизвестных. Его отвезли в больницу в тяжелом состоянии. Из газеты я узнаю, что у него сломаны нос и челюсть, пробита голова и открылось внутреннее кровотечение. Тем же вечером подожгли его книжный магазин.
Я начинаю плакать и вспоминаю о ссадинах на костяшках Изри. Мне тяжело дышать, не хватает воздуха. Я кидаюсь в сад, сажусь на верхнюю ступеньку лестницы и продолжаю рыдать.
Из… ты же не мог этого сделать, правда?
Во второй половине дня снова зарядил дождь. Я по-прежнему сижу на ступеньках террасы, когда слышу голос Изри:
– Что ты торчишь под дождем?
Может быть, прошел час. Не знаю.
Я не отвечаю; он хватает меня за руки и рывком заставляет подняться. Потом отводит домой и закрывает дверь на террасу. Я промокла до нитки и дрожу всем телом.
– Что случилось? Душ решила принять? Так у нас есть ванная!.. Ты что, плачешь? Тама, что такое?
Вдруг он видит лежащую на столе газету. Он переводит взгляд на меня:
– Ты из-за него ревешь?
Я поднимаю голову и смотрю прямо ему в глаза:
– Это ты?
Изри закуривает, не сводя с меня взгляда.
– А ты как думаешь?
Я чуть качаю головой:
– Этого не может быть, Изри… Неужели ты на это способен…
Он хватает меня за плечи:
– Думаешь, я не знаю, что ты с ним заигрывала? Ты меня за идиота держишь, Тама?
Я отстраняюсь, делаю несколько шагов назад.
– Мы ничего плохого
