Когда заплачет розовый фламинго - Ольга Геннадьевна Володарская
– Я будто вернулся на двадцать пять лет назад, – пробормотал Марк. – Только сейчас словами несостоявшегося свекра говорит моя дочь.
– И что теперь, папа? – ее голос задрожал. – Как мы будем жить?
– Решим, ведь все мы взрослые люди. Тебе почти восемнадцать, ты вот-вот свою семью заведешь. Мама тоже, если захочет, замуж выйдет. У нее, если верить Иде Григорьевне, и хахаль есть. Я перестроил дом, вырастил дочь, высадил не одно дерево, а целый сад… Могу я пожить ради себя?
– Конечно. – Соня взяла его руку и приложила к своей щеке. – Но не проси меня дружить с Елизаветой.
– Она же тебе нравится!
– Как образ. Но я не хочу иметь ничего общего с семьей Ароновых.
– Это из-за Станислава?
– Не понимаю, о ком ты.
Он обнял дочь, крепко-крепко.
– Помни, что ты у меня всегда будешь на первом месте!
– Хочу в это верить. – Она мягко высвободилась из его объятий, подозвала Гектора и пристегнула к его ошейнику поводок. – Меня сюда сосед твой подбросил, он же обратно отвезет, так что не переживай.
– Могу я.
– Тебе нужно лодку отмывать, смотри, какая грязная. А мне пора заниматься. Пока, папуля!
Она помахала ему и зашагала в сторону соседнего домика. Гектор потрусил следом. Он оборачивался на хозяина, надеясь, что тот оставит его подле себя, но у него не было для пса корма…
Выходит, Марк виноват не только перед женой и дочкой, но и перед четвероногим другом.
Глава 5
Она подъехала к дому Колчина с опозданием. Договорились на шесть вечера, а она в это время только отъезжала от банка – снова пришлось вернуться, чтобы закончить начатое.
Дядя Женя встретил Лизу в дверях. Он жил один, без прислуги. К нему приходила женщина убираться, но с остальным он справлялся сам: сам готовил, гладил рубашки, переставлял мебель и менял занавески.
– Спасибо, что приехала, – сказал он, чмокнув Лизу в макушку. – Я что-то расклеился, никуда не хочу выходить.
– Акклиматизация?
– Вполне возможно. Но скорее хандра.
Он провел ее в кухню – большое помещение с бутафорской печью. Когда-то этот дом отапливался дровами, но те времена давно прошли, а представление об уюте осталось. Чтобы придать его кухне, дядя Женя нанял мастера, и тот выложил изразцовую печь. В ее топке Колчин хранит чай, специи, ароматические травы, лечебные коренья – в общем, все то, что привозит из странствий. Есть у дяди Жени и цветочек аленький. Его он вырастил из зернышка и холил уже несколько лет, надеясь по итогу получить гигантское растение. Однако в умеренно-континентальном астраханском климате тропический цветок рос вяло, но не погибал, что уже хорошо.
– Ты встречался с Морозовым? – спросила Лиза, усевшись на диван, покрытый пестрым перуанским пледом. – А с Паниным? Такая, кажется, фамилия у патологоанатома?
– Уволили его с работы. По статье. За пьянку. Морозов знал, что патологоанатом алкаш, вот и отмахнулся от его бредовых предположений. – Дядя Женя налил ей и себе чаю. Судя по запаху, травяного. Лиза не стала его пить. – А убийцу Фаи поймали. Она стала случайной жертвой беглого преступника с психическими отклонениями. Так что можешь принять смерть отца как естественную и успокоиться.
– Ты прав, – согласилась с ним Лиза. – Хочешь узнать, почему я опоздала?
– Пробки?
– Встреча с сестрой. Мы познакомились сегодня. Только не делай вид, что не понимаешь…
– Галина решилась?
– Будет правильнее сказать, за нее судьба все решила.
– И как тебе новость о том, что у тебя есть старшая сестра? Отец боялся, что ты в штыки воспримешь ее. Поэтому просил меня помалкивать.
– Я в шоке, но… мне как будто радостно. Пока не понимаю до конца.
– Мне Галя очень нравится. Я ухаживал за ней. Даже готов был жениться, представляешь? Но она меня отвергла.
– Странно. Ведь ты так нравишься женщинам.
– Из-за этого я от ворот поворот и получил, – засмеялся дядя Женя. – «Бабников, – сказала, – не люблю. И замуж больше не собираюсь, хватит с меня!»
– Я позвала ее на поминки для узкого круга.
– Где они пройдут? Я забыл у секретаря спросить.
– Дома. Стол будет накрыт на террасе. Так хотел отец.
– Разве? Он же не любил гостей, а в узкий круг входят не только родственники и близкие друзья…
– Таково было его распоряжение. Я вроде говорила тебе, что папа оставил его в сейфе? Там обо всем: о похоронах, памятнике, поминках, отпевании, подаяниях.
– Я думал, у Бори только одно требование – не хоронить его, а кремировать, а прах закопать на территории усадьбы. Развеять хотел, да решил, что нужна какая-то могилка.
– Вот ты и проговорился, Железный Дровосек, – проговорила Лиза с грустью. – А я так надеялась на то, что мои подозрения насчет тебя беспочвенны.
– Не понимаю, о чем ты.
– Никто не знал о том, что отец выбрал кремацию, а не погребение. Ни я, ни Галина (я спрашивала у нее), ни внуки, не говоря уже о друзьях и партнерах Бориса Алексеевича. Для нас это стало полной неожиданностью! Ты тоже делал вид, что узнал о его воле только после того, как все уже было позади: и кремация, и похороны. Я помню, что сообщила тебе об этом, когда у тебя появилась связь, и ты отреагировал так, будто не в курсе.
– Это ничего не доказывает, Лизонька.
– Ты уговорил отца на это? Уверена, что да. Борис Алексеевич всегда был за традиционное погребение. Сожжение называл язычеством. Но ты смог его переубедить, потому что начал подтравливать.
– Чем?
– Теперь уже не узнаем, но могу предположить, что травками да корешками. Ты в них спец – это раз; два – растительные яды быстрее из организма выводятся. Ты же в малых дозах их добавлял, правильно? Но они слабо действовали на богатырский организм отца, и их пришлось увеличить.
– Меня не было не то что в Астрахани – в России, когда у Бориса остановилось сердце.
– Айгюль вспомнила о том, как ты крутился рядом, когда она свои фирменные конфеты делала. – Именно горничная первой заподозрила Колчина, но она не хотела верить в то, что такой замечательный человек способен на убийство. – Потом отправил ее за какой-то ерундой, как будто хотел незаметно добавить что-то в начинку. Ты знал, какие конфеты ест только Борис Алексеевич, и подсыпал в вафельную крошку протертый орех или ягоду. Потом ты договорился с Морозовым. На всякий случай. Странно, что Фаина не смогла вынюхать, куда он дел деньги.
– С Морозовым я без них могу легко договориться. На него у меня столько компромата, что он на пожизненное может
