Милан Николич - Современный югославский детектив
— Позвольте, я закажу для всех, — предложила Чедна. — Я знаю здешнюю кухню…
— Не забудьте сметану, — подсказал официант. — Мне кажется, наши крестьяне делают лучшую в мире сметану!
— А что это такое? — поинтересовался Ромео.
— Crema, — пояснил официант.
Ромео вгляделся в официанта:
— Да мы знакомы! Откуда, амико?[11]
— Я здесь работаю, — важно ответил тот, — а вы на своем грузовике всегда сюда заезжаете. Вот откуда мы знакомы!
— Мама миа! — запричитал Ромео. — Вечно на колесах, вечно новые знакомства… в голове все перепуталось…
— У вас есть капуста в горшочках? — спросила Чедна. — Пожалуйста, всем — капусту в горшочках, и пусть заправят сметаной.
— И кутьевачский рислинг, — добавил я. — Напиток богов!
Официант принял заказ и, чуть поклонившись, направился на кухню.
— Ах-ах, тоже мне, принц! — прошептал итальянец, провожая его презрительным взглядом. — А, господин Штраус. — Ромео встал и поклонился немцу, который подошел к нашему столу. — Где ваша Джульетта? — в Ромео опять заговорил покоритель сердец.
— Моя Розмари захотела отдохнуть.
— Разве она не будет обедать? — спросила Чедна.
— Ох, уж эти девушки — берегут фигуру! — Штраус широко улыбнулся. — А я поем и за нее! Моей фигуре обед не повредит. — И любовно погладил себя по животу.
— Вы — наш гость, — пригласил его Джордже.
— А вы будете моим в Вангене. У нас есть мерседесовский ресторан, зал для своих гостей, и отличное мюнхенское пиво, и лучший на свете рислинг — рейнский!
— Я заказал кутьевачский рислинг. Если он и не такой, как ваш рейнский, то не намного хуже. А вместе с нашей сливовицей незаменим за обедом!
Говоря всерьез, этот добродушный толстяк ел не за двоих, а за четверых! Мы с Ромео переглядывались и растерянно пожимали плечами. Штраус с аппетитом поглощал капусту со свиными ножками, не переставая потягивать из стакана. Чедна занималась Юлией, угощая ее, вернее, уговаривая съесть хоть что-нибудь. А Нино явно чувствовал себя среди новых знакомых не в своей тарелке — наверное, так же, как чувствует себя хорошо воспитанный человек, оказавшись на банкете незваным гостем.
Ромео покончил с обедом первым, вытер салфеткой рот и встал из-за стола.
— Ромео немного поспит. Спасибо за кошачье мясо. — Он подмигнул мне и, улыбнувшись, направился к двери.
В глазах Юлианы отразился ужас.
— Ромео шутник и отличный повар, — объяснил я, опасаясь, как бы девушка не подумала, что и впрямь ела кошачье мясо. — Когда мы партизанили, Ромео был у нас поваром. Однажды вместо ягненка он нам подсунул кошку.
— Прекрасное было жаркое, — заметил Джордже.
— Разве ты не выпьешь кофе? — крикнула Чедна вслед Ромео.
— От кофе Ромео не может спать, — отозвался тот и помахал всем рукой.
— Мне нравится, как в Югославии варят кофе, — задумчиво произнес Штраус. — Моя жена готовит его по-белградски…
— Она знает Белград?
— И я его знаю, — сказал Штраус. — Во время войны я жил в разрушенном Белграде. Но я не воевал, я занимался снабжением. Мы получали из Парижа настоящий бразильский кофе от одного нашего хорошего друга, генерала… Впрочем, это не важно. У вас, кажется, говорится: «Вспоминать прошлогодний снег». Или что-то вроде этого. Не так ли?
— Да, вспоминать прошлогодний снег, — тихо проговорил Джордже.
— Супруга не поехала с вами?
— О, Ингрид, к несчастью, сломала ногу. Наложили гипс. Доктор предписал покой, и мы с Розмари отправились в это прекрасное путешествие одни.
— И где вы побывали?
— Везде понемножку, — ответил немец не без хвастовства. — Немного в Греции, знаете, Олимп… греческая мифология, Зевс, Гефест и все эти очаровательные богини… Немного в Охриде; крестьяне нам пели: «Биляна полотно белила»… Немного на Святом Стефане — царский отдых; там, кажется, у вашей королевы Марии была резиденция?! Немного в Белграде — освежить воспоминания. Везде понемножку, везде красиво…
— А теперь прямо в Штутгарт?
— Нет, мы останемся в вашей прекрасной стране еще на несколько дней. Думаю, дня два поживем в Загребе; возможно, съездим на Плитвичские озера, а оставшееся время проведем на озере Блед.
— О, вам известны наши красивейшие места, — заметил Джордже.
— Да! — с гордостью признал Штраус. — Жаль, мы не сможем попасть в Дубровник, но, надеюсь, на будущий год… Я рассказывал Розмари о Плитвичских озерах — такая красота трогает до слез!
— Мне бы тоже хотелось там побывать, — подала голос Юлиана.
Я взглянул на девушку. И обед ей не помог. Она оставалась бледна как мел. Чедна обняла ее и заботливо сказала:
— Вам надо отдохнуть.
— Вы можете расположиться у нас в номере, — предложил Штраус. — Розмари будет рада.
— Ох, вы очень любезны. Не стоит…
— Ни слова! Я гожусь вам в отцы, вы должны меня слушаться. Отдых, несомненно, пойдет вам на пользу.
— Матч вот-вот начнется, — вмешался я в разговор. — У вас есть полтора часа, а то и больше.
— Согласны? — спросила Чедна.
Девушка растерянно взглянула на Нино. Он опустил голову, затем поднял взгляд, и в его глазах я прочел одобрение. «Да он ее любит! — промелькнула у меня мысль. — Какого же черта он ее бил?»
— Давайте проводим Юлиану, — предложил Штраус Чедне и, обращаясь к Джордже, сказал: — Надеюсь, вы победите венгров!
— Так же как мой «фиат» победил ваш «мерседес»! — усмехнулся тот в ответ.
— Я сию же минуту вернусь и буду болеть за Югославию, — объявил немец.
— Присоединяйтесь к нам в малой гостиной. Будем попивать кофеек и болеть, — сказал я.
— Закажите мне этот ваш рислинг, — крикнул от дверей Штраус. — По-моему, он ничуть не хуже рейнского.
Я смотрел, как Юлиана и Чедна, обнявшись, идут к выходу, а немец широко распахивает перед ними двери.
Появился официант.
— Приготовьте счет. И добавите то, что мы закажем во время матча.
— Вы, конечно, перейдете в малую гостиную? — спросил официант. — Мы поставили там цветной телевизор.
— Я останусь смотреть матч здесь, — сказал Нино. — Мне нравится, когда много народу и все шумят…
— А я своим эмоциям воли не даю, — заявил я и мысленно настроился на предстоящий матч с нашими вечными соперниками, который наверняка доставит мне удовольствие, независимо от исхода. Такова жизнь, не так ли?!
Я взглянул на часы: ровно 16.00.
XЧедна и Штраус отсутствовали не больше десяти минут.
— Представьте, — разговорился Штраус, когда они вернулись, — Розмари так крепко заснула, что нам пришлось минуты три стучать, прежде чем она услышала. От сна она так раскраснелась…
— Как румяное яблочко, — добавила Чедна.
— Розмари позаботится о Юлиане, — продолжал Штраус, — бедняжке совсем плохо… — Затем, меняя тему, поинтересовался: — Какой счет? — И уселся перед телевизором.
— Пока, на наше счастье, по нулям. — Джордже был настроен пессимистически.
И тут нам забили гол.
Ах, этот непревзойденный Пушкаш!
Словно снежная лавина обрушилась с горы…
Во время перерыва Штраус пошел узнать, как продвигается ремонт «мерседеса».
В дверях появился Нино.
— Плохи наши дела, — сказал он. — Пойду взгляну, как там Юлиана. — И исчез.
Пришел официант. Джордже заказал два кофе, Чедна — виски.
— Ого! — Я прищелкнул языком.
— Разве мы не завоевали равноправие? — осведомилась Чедна.
Тут я заметил в дверях человека в синем комбинезоне, того, с бензоколонки.
— Если вы ищете своего приятеля, то он спит в машине, — не без иронии сообщил я ему.
Человек в синем комбинезоне смерил меня взглядом.
— Спасибо. Я в самом деле кое-кого ищу, но не таких приятелей! — бросил он и прикрыл за собой дверь.
— Пойду-ка подышу, — сказал я, вставая.
За день солнце здорово прогрело воздух. Перед мотелем скопилось множество легковых автомобилей, автобусов, грузовиков — матч был хорошим предлогом, чтобы передохнуть и дождаться вечерней прохлады. Человек в синем комбинезоне стоял у бензоколонки. Я хотел было подойти к рефрижератору, но потом решил, что не стоит тревожить Ромео — пусть отдыхает, — и вернулся в гостиную.
Появился официант, он нес две чашечки кофе и виски. «Быстрая работа!» — подумал я. Пока он расставлял это на столике, пришла Розмари.
На ней был джемпер, который я утром видел на Юлиане. Такие красивые джемперы умеют вязать только наши златиборские крестьянки, мастерицы-самоучки. Розмари в нем была похожа на свежую румяную селяночку, этакую пастушку с цветущих лугов, источающую аромат тимьяна. «Кокетливая девица, — отметил я про себя. Утром она была в легкой блузке, лишь подчеркивающей прелесть девичьей фигурки. — Интересно, что она наденет на прощанье?» — подумал я.
