Смерть в прямом эфире - Кирстен Уайт
Передача, с одной стороны, всё та же, а с другой – совершенно иная. Выпуски сливаются в череду игр, приключений и уроков дружбы и доброты. Дети выглядят счастливыми, жизнерадостными, довольными. Только Вэл на грани истощения: это заметно по дрожанию ее протянутой во тьму руки, по зеркальному отражению мрака в тенях под глазами девочки.
И по тому факту, что она начинает время от времени исчезать. Сперва всего на несколько минут, потом и куда дольше. Когда подобное происходит, и Валентина пропадает, появляется Господин Волшебник. Его цилиндр настолько высокий, что сливается с темнотой вверху, его пальцы настолько длинные, что тянутся через весь экран, его плащ настолько черный, что поглощает свет вокруг.
Но Айзек всегда находит Валентину. Когда они возвращаются, то продолжают играть.
Просто продолжают играть.
Злость ни на ком не срывай
Вэл врывается на первый этаж, бегом преодолев лестницу. Извращенный, издевательский образ погибшей сестры выжжен в мозгу, как после взгляда на солнце.
Хави с Маркусом сидят на полу перед телевизором. Дженни и Айзек стоят за ними. Все четверо завороженно смотрят видео на кассете.
Чувствуя слабость в ногах и головокружение после подвала, Вэл едва не падает и торопливо выпаливает:
– Ведущая выглядела совсем как Китти, она напоминала…
Хави поворачивается. Его глаза налиты кровью.
– Мы начали смотреть с самого начала.
Вэл косится на телевизор и видит ту же пляжную сцену, на которой остановилась сама. Хотя запустила кассету уже с середины передачи и потратила больше часа, чтобы добраться до того же места. Как им удалось так быстро досмотреть досюда?
Подскочив к входной двери, Вэл распахивает ее. Уже далеко за полдень.
– Я же не могла столько времени провести внизу, – бормочет она, задумчиво дергая за кончик косы и чувствуя себя обманутой, будто кто-то украл что-то важное, стоило отвести взгляд.
– Передача изменилась, – комментирует Дженни. Пропал весь ее гнев. Она кажется опустошенной. И даже сдувшейся. – Постепенно он начал появляться всё реже и реже.
– Он – это… – уточняет Вэл.
– Ага, – кивает Маркус. – Из-за тебя. Ты изменила формат передачи.
– Мне… – Дженни грызет ноготь, не отрывая взгляда от экрана. – Я запомнила всё по-другому.
– Мне тоже казалось, что тогда мы были намного счастливее, – шепчет Айзек, снимая очки, отчего его мир сделался размытым и неузнаваемым. – Я правда так думал.
– Мы были счастливы, – Хави наклоняется к телевизору и нажимает на кнопку ускоренной перемотки вперед. Движения играющих детей воспроизводятся в три раза быстрее. – Я знаю это.
– Почему так происходит? – спрашивает Маркус.
– Мы сами выбираем, что помнить, – Айзек не надевает очки, потому что больше не хочет видеть всё, – а что забыть.
– Останови! Нажми на паузу! – кричит Дженни. Хави выполняет ее приказ. Она поднимает дрожащую руку и тыкает пальцем с обкусанным до мяса ногтем в экран. – Смотрите!
Дети образовали круг в пустом черном пространстве. Вэл не понимает, чем сцена отличается от других таких же, пока не замечает того, на что указывает Дженни.
Среди друзей больше нет Валентины.
– Это последняя серия, – шепчет Маркус.
– Нет, нет, нет, – стонет Дженни, хватаясь за живот. – Не надо, я не хочу это видеть. Пожалуйста, давайте просто забудем обо всём и уйдем. Или перемотаем на начало, когда было весело и хорошо. Не включай.
Вэл опускается на колени рядом с Хави и прикасается к экрану, ничуть не удивляясь, когда тот оказывается ледяным. Там крошечными точками света в последний раз отображена Китти. Нужно было остаться с ней, держать ее за руку на своем месте в круге – между сестрой и Айзеком.
На замершей картинке лица Маркуса и Хави не видны – они повернуты спиной к камере. Пальчики малышки сжимает не Валентина, а Дженни. Она выглядит радостной, даже гордой, Айзек – слегка больным, Китти – озабоченной. Она морщит свой маленький носик-кнопку, голову склоняет набок, высматривая что-то своими ярко-синими глазами в окружающей тьме. Или кого-то.
Вэл сосредоточивается на ощущении от крошечных пальчиков сестры в своей ладони и вытаскивает воспоминания из темных уголков сознания, куда заперла раньше, используя всю силу воли, с которой до сегодняшнего дня отгораживалась от этих мыслей, применяя всю непреклонную решимость, с которой закрывала внутри то, что не могла иметь, не могла хотеть – те самые эмоции, помогавшие во время съемок.
Вот только это были не просто съемки.
Валентина руководила кругом, поскольку единственная обладала достаточным упрямством, чтобы призывать из тьмы предметы. Единственная, кто могла протянуть руку и вытащить плащ, а после подчинить его своей воле.
Господин Волшебник существовал на самом деле, но только потому, что Вэл делала его реальным.
Она жалеет, что не способна протиснуться через экран, схватить сестру за руку и вытащить из круга. Вытащить наружу.
Но всё произошло тридцать лет назад. И уже завершилось. Просто они пока не видели концовку.
– Я должна знать, что случилось, – Вэл нажимает на воспроизведение.
Маленькая Дженни высоко держит подбородок и щурит глаза, расправив плечи и явно намереваясь хорошо исполнить новую роль. Затем отпускает руку Китти, чтобы потянуться в темноту позади.
Тряся головой, Вэл безмолвно шепчет: «Нет!» Она никогда не высвобождала ладонь, за которую держалась сестра. Всегда только ту, что соединяла их с Айзеком. Всё неправильно, совсем неправильно.
Маленькая Дженни сосредоточенно хмурится и шарит позади себя. Тянется, тянется и тянется, пока пальцы не нащупывают нечто мягкое. Тогда она достает плащ из темноты с тем же рвущимся звуком, какой тот издал в недавнем кошмаре Вэл. Затем снова берет Китти за руку, зажав волшебную вещь между их ладонями, а не держа вместе с Айзеком, как следовало бы. Все начинают петь, не открывая глаз.
– Нет, – шепчет Маркус, качая головой и хватая Хави за руку, точно хочет утянуть его за собой прочь от того, чему они оба вот-вот станут свидетелями.
Однако никто из их группы не способен отвести глаза от экрана. Песня звучит неправильно: не тот темп, не та мелодия. Дети никак не могут попасть в унисон. Маленький Маркус зеркальным отражением своей взрослой версии качает головой с встревоженным выражением лица. Юный Хави начинает петь громче, будто компенсируя неуверенность остальных. Из-под очков Айзека по щекам текут слезы. Китти сжимает его ладонь и задает вопрос, который не получается расслышать. Дженни старается изо всех сил, выводя мелодию, пытается всё исправить, пытается утвердиться в новой роли.
Песня заканчивается на неблагозвучной
