Апрель в Испании - Джон Бэнвилл
– Правда? – с улыбкой ответила Фиби. – А с этим что не так, позвольте спросить?
– Здесь это твоё чёрное облачение совершенно не к месту. – Эвелин взглянула на Квирка, улыбнулась, и не получив от него ответа, вновь обернулась к падчерице. – В нём тебя примут либо за молодую вдову, либо за дуэнью. На тебе должно быть что-то солнечное и яркое. Я присмотрела неподалёку один магазинчик, там-то мы и выберем для тебя что-нибудь такое, что идеально подойдёт для Испании.
Страффорд словно не слушал. Он пил кофе и рассеянно смотрел на набережную и проходящих мимо людей. Стояло свежее, ясное утро, ночная роса высыхала на земле большими бесформенными пятнами. Воздух будто чем-то промыли, так что дома на Санта-Кларе у устья залива казались гораздо ближе, чем были на самом деле, а каждая их архитектурная деталь резко бросалась в глаза.
Детектив тоже осознавал нелепость положения, в которое попал, хоть и не по своей вине. Квирк, насколько было видно, либо страдал от похмелья, либо силился довести себя до очередного приступа ярости – а вероятнее всего, и то, и другое. Как его жена терпела такого мужа? Она была такой спокойной, такой приятной, такой забавно-ироничной. Инспектор пересёкся с нею взглядом, когда они входили в столовую, и был убеждён, что она ему подмигнула.
Страффорд предполагал, что ему нужно будет встретиться с женщиной, которую Квирк считал Апрель Латимер. Что ей сказать? Как он должен себя вести? Хорошие манеры, образцом которых служил его отец, были для Страффорда отнюдь не пустым звуком. Умение держать себя в обществе – один из признаков истинного джентльмена, а он – никто иной как джентльмен, как по замыслу, так и по природе. Он знал, что люди считают его педантом. Что ж, ну и пусть.
Кофе остыл. Детектив снова посмотрел за окно – открывающийся за ним утренний пейзаж мог вполне сойти за акварель Рауля Дюфи. Ну вот кому, кроме людей вроде Квирка, придёт в голову сидеть с такой мрачной миной посреди столь райского многоцветья бежевых, белых и прозрачно-голубых оттенков?
Страффорд остро ощущал присутствие Фиби. Набрал в лёгкие побольше воздуха и уловил запах её тщательно вымытой кожи. Согласно его опыту, который, как первым признал бы он сам, был невелик, все легковозбудимые девушки пахли одинаково. Было ясно, что она, со своей стороны, не слишком много думает о нём.
Теперь Фиби отложила салфетку и встала.
– Я собираюсь позвонить в больницу, – объявила она.
Квирк поднял голову и уставился на дочь. Она уставилась на него в ответ. Зачем она здесь, если не для того, чтобы встретиться с женщиной, которую он считал Апрель Латимер?
– Ах, а как же наша экспедиция по магазинам? – воскликнула Эвелин.
У Фиби имелась небольшая, но, похоже, неразрешимая проблема: она не знала, как обращаться к жене своего отца. Когда-то она работала у Эвелин в качестве секретарши – именно так Квирк впервые познакомился с Эвелин, – и тогда та была для Фиби просто «доктором Блейк». Однако теперь доктор Блейк стала её мачехой. Почему-то Фиби никак не могла заставить себя называть эту сдержанную, немного пугающую, благодушную женщину средних лет по имени, даже если она вышла замуж за её отца. Это была форменная головоломка.
Страффорд тоже поднялся на ноги. Фиби вопросительно посмотрела на него. Неужели он собирается сопровождать её по пути к телефону и ждать, пока она сделает звонок? Она снова задалась вопросом, почему старший суперинтендант Хэкетт настоял на том, чтобы отправить его с ней. Вряд ли ей был нужен телохранитель, да и Страффорд в любом случае едва ли подходил на эту роль.
– Я позвоню у себя из номера, – сказала она, развернулась и собралась уходить.
– Подожди, – сказал Квирк. – Куда это ты намылилась?
– Я же говорю – позвоню в больницу и попрошу позвать доктора… как ты там сказал её зовут?
– Лоулесс. Доктор Анджела Лоулесс. Ну и что ты ей скажешь?
– Не знаю. Предоставлю слово ей.
Квирк отвёл глаза. Она увидела, что у него позеленевший вид человека, который решил в необдуманный момент устроить некий сложный розыгрыш, а потом обнаружил, что сам же стал его жертвой.
Фиби ушла.
– Интересно, дорогой, – мягко сказала Эвелин мужу, – ты когда-нибудь прислушивался к тому, как разговариваешь с людьми?
Страффорд прочистил горло.
– Думаю, мне, пожалуй, стоит прогуляться.
Он с трудом выбрался из кресла, встал и направился к залитой солнцем входной двери. Квирк посмотрел инспектору вслед, заметив его странно неровную, извилистую походку, и нахмурился. Ему бы не помешало выпить, но даже для него было ещё слишком рано. Эвелин тоже наблюдала за Страффордом, который остановился и обернулся взглянуть на Фиби, поднимающуюся в лифте.
– Боже мой, они так одиноки! – воскликнула она. – И так тщательно стараются не замечать того, что находится на самом виду!
– Да ладно? – подозрительно спросил Квирк. – И что же это?
Пепел от его сигареты упал ему на колени, и патологоанатом раздражённо стряхнул его на пол.
– Ох, Квирк, дорогой! Для такого умного человека ты так мало знаешь. Они же, как…
– Как небо и земля, вот насколько они похожи.
– Нет-нет. Они как те штуки, как же они называються, предметы, которые притягивают металл.
– Магниты.
– Да-да, вот именно! Они как два магнита, повёрнутые не той стороной и отталкивающиеся друг от друга. – Она продемонстрировала это руками. – Всего один небольшой поворот, и…
Эвелин хлопнула в ладоши и рассмеялась. Квирк нахмурился ещё сильнее. Ему совсем не понравилось, как это прозвучало. Фиби – и этот светский хлыщ?
– А как же насчёт твоего племянника? – спросил он. – Разве они с Фиби не…
– На самом деле нет. Пауль – хороший молодой человек, очень смышлёный и амбициозный. Он способен совершить выдающееся мировое открытие. Но Фиби – не для него, а он – не для Фиби.
– Господи Иисусе, – сказал Квирк и откинулся на спинку стула. Не в последнюю очередь его смятение было вызвано тем фактом, что именно благодаря его посредничеству дочь и этот чёртов инспектор сыскной-мать-её-полиции Страффорд вообще познакомились друг с другом.
* * *
В коридоре по пути в номер Фиби испытала ощущение невесомости, как будто земное притяжение вдруг ослабило хватку. Это длилось всего секунду или две, а затем она без явных усилий прошла сквозь слой какой-то вязкой субстанции и снова заземлилась, снова стала сама собой. Но даже когда она добралась до двери в комнату и вставила ключ в замок, это своеобразное ощущение подвешенности не покинуло её полностью. Это было одновременно тревожно
