Твид и кровь - Дейзи Вэнити
– Отпусти меня.
– Не могу, – равнодушно отказал ей мистер Морелл, чуть выше поднимая нож. – Зачем ты пришла?
– Позвонить маме, – ровно ответила Эдит.
Дядя покачал головой.
– Ты все знаешь, – утвердительно произнес он.
По коже Эдит прошел мороз.
– Ты смотрела расписание. И про записку Уэлч наверняка тебе рассказал. Не отрицай, – добавил он, заметив, что Эдит хочет возразить. – Я знаю, что все кончено. Но ты пойдешь со мной.
– Куда? – прошептала Эдит, уже отлично зная куда.
Дядя крепче перехватил рукоять ножа и покачал головой с улыбкой, не вязавшейся с его спокойным выражением лица.
– Ты ведь не думаешь, что Уэлч сейчас мирно дожидается прибытия полиции? Он ждет тебя. В лесу. Если не хочешь, чтобы он умер, пойдешь со мной.
У Эдит снова закружилась голова, и она почти навалилась на стол. Стоило ей представить Хиро, связанного, лежащего в снегу, как у нее исступленно зашлось сердце. Она почти выкрикнула мистеру Мореллу что-то неопределенно-обвинительное, но тут он переступил с ноги на ногу, и Эдит кое-что заметила.
Его ботинки были совершенно сухими, тогда как в ее собственных до сих пор хлюпала вода, а мыски облепляла грязноватая слякоть.
Это наблюдение запустило цепочку мыслей. Как мистер Морелл со своим невнушительным телосложением, вооруженный одним лишь кухонным ножом, мог затащить Хиро в Деринг-Вудс? Предположим, он скормил Хиро то же, что и ей, намекнул, что держит Эдит в лесу. Но когда бы он успел нагнать и связать его, а затем вернуться в школу? У Эдит и Хиро, лучших бегунов колледжа, путь через сугробы от того места, где они нашли Монстра, занял не меньше получаса.
Она сильнее стиснула пальцами обшарпанный край стола.
– Ты врешь, – нетвердо произнесла она.
Мистер Морелл медленно моргнул, и она продолжила громче:
– Интересно, когда бы ты успел затащить его туда, учитывая, что Хиро – не пятидесятикилограммовая девчонка и он сильнее тебя.
Наверное, не лучшее решение – пытаться вывести его из себя, но ничего другого не шло ей на ум. Нужно было дотянуть до прибытия полиции и постараться остаться в живых. Может, она и глупила временами, но точно знала, что уж лучше рискнуть быть зарезанной, чем позволить убийце отвести себя в другое место. Свои шансы на выживание нужно оценивать здраво, и даже сейчас, будучи запертой наедине с дядей в комнатке размером двадцать квадратных метров, эти шансы были куда выше, чем в лесу.
К ее удивлению, мистер Морелл не рассвирепел, не бросился на Эдит с ножом во вспышке гнева. Но на его лице появилось неприятное выражение, испугавшее ее куда больше ножа. Это была ненависть загнанного бешеного животного, которое понимает, что умрет, и намеревается уйти на тот свет не в одиночку. Здесь не было расчета, только дикий, нечеловеческий страх.
С обреченным ужасом Эдит осознала, что он все равно убьет ее. Мистеру Мореллу уже не было дела, кто стоит перед ним – наглая старшеклассница, собака или собственная племянница. Он отнимет жизнь любого, но только не свою.
Хиро прав, ни у кого в этой школе не было мотива убивать Лиму. У мистера Морелла его тоже не было. Просто так сложились обстоятельства. Просто девчонка показала зубки больному человеку и, сама того не желая, стала для него последней каплей.
Так же и Эдит, сама того не осознавая, своими словами подстегнула его воспаленное воображение.
– Мне нечего терять, – прошептал он.
Лезвие ножа сверкнуло в свете лампы. Эдит прикусила язык, чтобы у нее ненароком не вырвался вскрик.
– Если ты не пойдешь со мной, я сделаю это прямо здесь и сейчас.
Он произнес угрозу почти наигранно, с обреченностью мученика, будто это Эдит держала в руке нож. Только это позволило ей впервые взглянуть на мистера Морелла как бы со стороны, не как на своего дядю, а как на психически неустойчивого человека, причем вооруженного. Это превратило происходящее из драматичной сцены в задачу, которую следовало разделить на действия и решить, и впервые за ночь Эдит позволила себе вдохнуть полной грудью.
Если она не подчинится, то умрет сейчас же – с мужчиной, вооруженным ножом, даже его комплекции, ей не справиться. А если позволит ему отвести себя в лес, то попробует сбежать, ведь в команде у нее лучшие ноги. А Хиро может заметить их и позвать на помощь.
Всего одного взгляда хватило, чтобы изменить план, переоценить ситуацию, осознать, что теперь они не дядя и племянница, а убийца и потенциальная жертва. Эдит задрала подбородок и пробежала глазами по мистеру Мореллу – по его знакомой до боли горчично-желтой рубашке в полоску, вельветовому пиджаку, нежному лицу и темным раскосым глазам за стеклами очков в тонкой металлической оправе. Образ, который Эдит привыкла считать своей тихой гаванью, распадался у нее на глазах. Она вдруг рассмотрела коричневые пятна плохо отстиранной крови на манжетах и складки, залегшие у мягкого рта. Он так уверенно держал в руке нож, что Эдит снова захотелось плакать.
– Хорошо. Я пойду, – дрогнувшим голосом согласилась она.
И поняла, что для нее все кончено, когда мистер Морелл вынул из кармана бечевку.
Глава 15
Она хотела умереть
Дядя молчал, но Эдит казалось, что он шепотом просит прощения сотни и сотни раз, всю дорогу от школы до леса. Просто так тихо, будто не говорит вовсе. Наверное, Эдит так сильно хотелось услышать его извинения. Возможно, она даже готова была поверить, что он действительно о чем-то сожалеет. Но это было не так. Он вел ее, свою племянницу, в лес, чтобы убить.
Она не могла сбежать. Дядя завязал петлю на ее шее, и она впивалась в ворот свитера каждый раз, когда она ускоряла шаг, и ее отбрасывало назад, как собачонку на поводке. Он не позволил ей оттягивать бечевку от шеи из боязни, что она развяжет узел, и Эдит приходилось заставлять себя удерживать дрожащие руки вдоль тела. Снег все валил и валил, сугробы поднялись до середины голени Эдит. Один раз она споткнулась, и тонкая веревка так сильно впилась в шею, что на секунду она потеряла сознание от боли. Ей было тяжело дышать, кружилась голова.
Почему именно удушение, этот унизительный способ убийства? Почему мистер Морелл коротко выдыхал каждый раз, когда Эдит хныкала от боли, словно получал от этого извращенное удовольствие? Этого Эдит понять не могла. Он словно стал другим человеком, даже его нежное округлое лицо преобразилось. В нем никогда прежде не было такого спокойствия. Даже в те моменты, когда
