Если хочешь знать… - Лариса Павловна Соболева
– Скорей всего там, раз туда поехал Шумаков, да еще ночью.
– Так давайте поздороваемся с Даниловым, вопросы зададим, – предложил Женя. – А если откажется давать показания, попугаем СИЗО.
– Это всего лишь предположение, – сказал Павел, вздохнув.
Но не так, как вздыхают от безнадежности, напротив, он был в хорошем расположении духа, тому есть причина. Дело сложное, несколько уровней в нем, казалось безнадежным, но движется вперед.
– Вот и проверим, а вдруг Данилов там, – не сдавался Женя.
– Не будет результата в ближайшее время, нагрянем в деревню, – пообещал Павел. – События разворачиваются стремительно и помимо нас, мы приложили минимум усилий, а получили максимум улик. Теперь, Женя, и без Данилова обойдемся, позже вытащим его из подполья. Видишь, не только мы работаем над этим делом, Будаев нанят Даниловым, конечно, с подачи Феликса, они оба сейчас работают на него. А нам подбрасывают добытые материалы. Спасибо им.
– У меня вопрос: почему прячут Данилова? – недоумевал Вениамин. – Опасаются за его жизнь? Так передали бы нам функцию охраны, наша служба надежней, людей больше.
– Не доверяют нам, потому и прячут Данилова, – ответил Павел.
– Это ж почему не доверяют? – оскорбился Сорин. – Помнится, мы все носом рыли, чтобы вытащить Феликса из западни.
– А он в это время сидел под арестом, – напомнил Вениамин, – не зная, вытащим мы его или он сядет за то, чего не совершал. Все знали, что он не виноват, все. Не понимаешь, как это бьет по самолюбию? Раз Феликс прячет Данилова, значит, есть основания.
– Хватит болтать, залезайте в машину, – поставил точку Павел.
Собственно, торопились в ИВС, куда кинули Акулича, ноченьку он переночевал в камере, но это не самое плохое место для задержанных, можно сказать, почти курорт, пора коротышке поделиться впечатлениями и покаяться. В допросной Павел сразу положил на стол перед Женей стопку листов и ручку, тот с кислой миной покивал:
– Я понял, понял, опять мне досталась участь писаки. И зачем же я в школе хорошо учился? Вон Веник учился плохо, поэтому пишет с ошибками и освобожден от тяжкой и неинтересной участи бумагомарателя…
– Сорняк, прекрати цирк устраивать, – осадил его Веня, у него сегодня настроение не очень.
– Кстати, Вениамин, – вспомнил Павел, – что так долго с телефоном Марины возятся, ты не спрашивал?
– Алина говорит, взломали. Но теперь сам Левченко изучает, у телефона большая память, напичкано там всего, одних соцсетей до фига. А еще видосы, аудио, фотки, и все в разных местах. Представляете, все это пересмотреть, перечитать и прослушать? Она себя очень любила, везде пóстила. А еще у него случаются срочные дела.
– Пусть отдаст Алине-Пикселине, у нее лучше получится женский телефон прокачать, – посоветовал Женя, одновременно он писал «шапку» протокола. – Тем более она сообразительная, это я уже без шуток говорю.
Ввели Акулича. Ночь в камере действительно пошла ему на пользу. Поникший он сидел на табуретке. Глаза, наполненные ужасом, бегали, как тараканы на свету. Он готов был сотрудничать, хотя не сказал еще ни слова, но сам вид красноречиво говорил: я ваш навеки, только пощадите.
– Итак, Борис Наумович, давайте не будем ходить вокруг да около, – предложил Терехов. – За ложные показания вы знаете, что бывает?
– Разумеется. Я готов, спрашивайте.
Голос дрожит, интонация жалобная, однако Терехов не растаял, он вообще не умеет таять, да и контингент особый ему попадается, не располагает к мягкосердечию. Перед ним тоже лежали листы бумаги, а в руках вертел карандаш (не любил он писать шариковой ручкой), карандашом он сделал пометки – намеки на вопросы, которые нужно задать, ведь иногда память подводит.
– Итак, – начал он. – Как получилось, что вы своим милым кружком три раза кинули Данилова с договорами?
Хитрый Акулич явно предвидел, что следователь коснется инцидента с договорами, продумал варианты ответов, а потому без паузы выдал монолог:
– Я честно хотел сотрудничать, ведь у Данилова собственная продукция, качество выше всяких похвал. Но уважаемые люди посоветовали отказаться от договора, потому что Данилов человек нечестный, как оказалось! Подмешивает в молочные продукты всякое-разное.
– Впервые слышу о Данилове отрицательные отзывы. Моя жена покупает продукты в его гастрономах или на рынке, она довольна.
– Это все реклама, – стоял на своем Акулич.
– Не вижу, чтобы его рекламой пестрил город, – возразил Павел. – И кто же посоветовал вам отказаться от договора?
– Пушкарь.
Тут уж все трое переглянулись, но Терехов продолжил:
– Пушкарь был адвокатом долгие годы у Данилова…
– Ну и что? А мне был другом давнишним, кто как не он знал все тонкости работы нашего ведущего бизнесмена? Он предупредил меня, чтоб я не потерял своих покупателей.
– А остальные…
– Остальных предупредил я, – признался Акулич. – Когда узнавал, что их подловил Шумаков, тогда и предупреждал.
В знак искренности своих слов Борис Наумович положил ладонь себе на грудь, мол, я правдивее самой правды, вот только Павел не очень верил ему.
– Вы правильно поступили, предупреждая друзей, – нашелся Терехов. – Но вам не кажется странным, что во всех трех случаях отказывались от сотрудничества в день подписания договора? Что вы на это скажете?
Не моргнув глазом, Акулич отчеканил:
– Так получилось. Случайность.
– А по мне, так это самый примитивный сговор, чтобы унизить Данилова, ну и нанести материальный ущерб ему хоть немного.
– Нет-нет! Клянусь…
– Ведь затраты понес Данилов большие, чтобы увеличить выпуск продукции для вас. Молочную, как я понимаю, дают коровы.
– Наверное, – кивнул Акулич.
– А для этого надо найти помещение для них, купить оборудование, коров, нанять людей… Если бы мне такую подлянку подсунули, я бы вас всех… наказал. Однако наказали Данилова, его убили.
– Я тут ни при чем! Женой молодой клянусь!
Клятва, конечно, улетная, если Женя с Вениамином тряслись от смеха, опустив головы, то Павел смотрел на подозреваемого с каменным лицом. Кто будет верить человеку, который то ли дурака валяет, то ли на самом деле дурак? Памятуя характеристику обеих жен, Терехов склонен был думать, что сидящий напротив колобок пытается водить за нос следствие. Неужели не боится? А ведь отставная жена говорила, он трус.
– Что вы скажете о Шумакове? – продолжил Павел.
– Очень плохой человек, очень. И Данилова судят по Шумакову, ну, сами знаете: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Правильная поговорка.
– Почему он плохой?
– Потому что ведет свою игру.
– Что за игра? Смелее, Борис Наумович. Вы уходите от прямых ответов, а я хочу их услышать.
– Как вам сказать, это же наблюдения… Он хочет стать вместо Данилова, во всем хочет обскакать его.
– Так это Шумаков устроил покушение на Данилова?
Акулич попал в тупик, не знал, какой дать ответ, чтобы за показания не прилетело со всех сторон сразу, глаза его бегали истерически, иллюстрируя, как лихорадочно он ищет удобный всем ответ, особенно для него самого. И нашел простейший выход:
– Не хочу оговаривать людей, это нехорошо с моей стороны, я же могу ошибаться…
– А вы правду говорите, – посоветовал Павел.
– Правду? Чтобы мне потом башку оторвали за эту правду?
– Вам и так ее оторвут, – не утешил следователь. – Раз вы попали к нам, то автоматически стали доносителем (нашел более мягкое слово вместо «доносчик»), так будут думать ваши сообщники.
– Хватит, хватит, – замахал Акулич ручонками, – не надо пророчить.
– Но мы вас можем защитить хотя бы тем, что задержим отъявленных преступников. Сторона, которую вы так боитесь, уж точно вас не пощадит, надеюсь, это вы понимаете.
– Ладно. Скажу, как мне видится ситуация. Шумаков… Вы знаете, что он принимает наркотики? Да-да-да. Ходит в кальянную… э… как же она называется?
– «Ситара», – подсказал Вениамин.
– Да-да-да. А там его балуют запрещенными веществами.
– Колется? – уточнил Вениамин.
– Нет, это уж конечный результат. Шумаков курит травку и нюхает порошок, это сейчас модно – нюхать. И он заядлый игрок. А играть ходит… Слушайте, если вы меня продадите, моему бизнесу придет конец… Пусть между нами останутся мои откровения, а?
Терехов уставился на него и молчал, но о-очень выразительно молчал, на сей раз не обнадеживая обещаниями, это смотрит палач или сильный зверь на малопривлекательную добычу.
