Если хочешь знать… - Лариса Павловна Соболева

Лариса Соболева

Если хочешь знать…

© Соболева Л., 2025

© ООО «Издательство «АСТ», 2025

* * *

– Ма, нас останавливают, – разволновался Саша, вытягивая шею, чтобы за фигурой водителя рассмотреть дорогу.

– Сиди смирно, – сказала мама, опуская вуаль на лицо. – Не вступай в споры и ничего не доказывай, иначе наживем кучу проблем.

– Там не только дэпээсники, военные… Один машет нам.

– Ну и пусть машет, работа у него такая. Ловят кого-то, вот и машет.

Пятнадцатилетний Саша, высокий и физически крепкий, считающий себя уже мужчиной, оценил спартанское спокойствие матери и, расслабившись, откинулся на спинку сиденья. Тем временем водитель притормозил у поста ГИБДД, не глуша мотор, мужчина в камуфляже и с автоматом за плечами отодвинул дверцу, его глаза уткнулись в добротный (из очень дорогих), отполированный до блеска гроб. Оказывается, данный шикарный микроавтобус известной западной марки всего-то катафалк, а по внешним признакам не скажешь. Возникла пауза, словно военный ожидал, что в катафалке должна ехать свадьба вместо покойника и его родных, он окинул беглым взглядом сопровождающих гроб и задал, пожалуй, глупый вопрос:

– Кого везем?

– Мы везем па-а-пу! – весело чирикнула Маша, ей три с половиной года и смерть для нее как для взрослых инопланетяне живьем.

– Машуня, тихо! – И Саша эдак по-мужски усадил малышку себе на колени, прижал к груди, а для верности ладонью зажал рот девочке, а она хихикала, сощурив глазенки.

Рядом с ним и девочкой сидел еще один мальчик лет двенадцати, очень серьезный, щупленький, в очках и с непокорным чубчиком над высоким лбом. На второй половине салона, напротив детей, сидела женщина в черном закрытом платье и шляпе с большими полями, возле нее скучал человек в рабочей робе, рядом с водителем находился еще один мужчина в такой же рабочей одежде. Между двумя группами – гроб.

– Куда везете своего папу, к тому же вечером? – поинтересовался военный, без сомнения, озадаченный, ведь хоронят обычно днем. – Кстати, помнится, кладбище в другой стороне.

Женщина подняла вуаль, грустными бледно-голубыми глазами посмотрела на молодого человека, словно он недоразумение, свалившееся с неба, как ему показалось, и скорбно, со слезой в голосе, вымолвила:

– Да, вокруг города четыре кладбища, со всех сторон располагаются, но мы везем мужа не на городское, а на родину в деревню. Это его дети, – указала она жестом на троих детей, сидевших напротив, а то вдруг у него плохое зрение. – Ночь он проведет в своем доме, где прошло его детство, а завтра со всеми почестями мы похороним мужа там, где лежат его родные.

– Откройте крышку, – потребовал военный.

– Вы хотите взглянуть на мужа? – удивилась вдова и обратилась к рабочему: – Пожалуйста, откройте.

– Мы завинтили крышку, – напомнил работяга. – Вы сами просили.

– А, да, – вспомнила она и объяснила военному: – Нам от города ехать целый час, вдруг авария, торможение, ямы… у нас к деревне ведет отвратительная дорога, не хватало, чтобы покойный выпал. Нет, вы представляете этот ужас? – И попросила рабочего: – Чего же вы сидите? Отвинтите, пожалуйста.

Мужчина, явно из конторы ритуальных услуг, приподнялся с места, стал на одно колено, заворчав:

– То завинти, то отвинти, потом опять – завинти… Как же, покойника не видели! Полина Александровна, я ни на что не намекаю, но нам еще возвращаться назад в город.

– Открывайте, – настоял военный.

Рабочий взглянул на несчастную вдову, мол, как быть, та одними глазами дала понять, чтобы открыл. Он долго откручивал болты, все терпеливо ждали, кроме малышки, которая приставала то к старшему брату, то к младшему. Но вот рабочий взялся за крышку и поднял ее, открыв покойника наполовину. Не успел военный приподняться на цыпочки, а то и залезть в катафалк, чтобы внимательней рассмотреть труп, как вдруг вдова упала на колени, приобняла мужа и зарыдала:

– Не могу поверить… Нет, это не ты, не ты… Не может быть… Мне снится этот кошмар! Боже мой, за что?.. За что?..

Бедная женщина легла грудью на труп и громко рыдала, заревела малышка, да в голос, Саша подхватил ее, прижал к себе, уговаривая:

– Машенька, не плачь… Моя маленькая, моя хорошая, я тебя пожалею, поглажу… (Она еще громче заревела.) А давай в окошко посмотрим? Кто там ходит… Собачка! Маша, смотри, какая она лохматая…

Малышка на мгновение перестала плакать, посмотрела в окно, видимо, собачка не понравилась, она снова заревела громче прежнего. Все это время вдова горько рыдала, лежа на трупе мужа, приговаривая и причитая невнятно. Потом вдруг, словно вспомнив, что человек в военной форме ждет, повернулась к нему лицом в потеках слез, всхлипывала, но с колен не поднялась.

– Водитель, приготовьте документы! – крикнул военный и закрыл дверцу, после чего отправился к носу катафалка.

Проверив имеющиеся бумаги, военный махнул рукой водителю, мол, трогай, он еще слышал рыдания вдовы и малышки, когда машина проезжала мимо него, затем и мимо поста.

– Ма, хватит, сядь, – сказал Саша. – Мы отъехали.

Полина закрыла крышку гроба, поднялась и села на место, сняла шляпу и кинула ее на гроб, после чего протянула руки к малышке:

– Иди к маме, моя родная. – Усадив всхлипывающую девочку себе на колени, Полина целовала ее, приговаривая: – Ну, все, все… Крошечка, не плачь, все хорошо. Улыбнись Саше… Молодец. А Никите?.. Никита, посмотри на Машу…

Длинную дорогу к деревне проехали в молчании, собственно, разговаривать-то и не о чем. Спокойно вел себя мальчик в очках, он высидел с прямой спиной, ни разу не согнувшись. Труднее далась дорога малышке, она вертелась, как волчок, визжала и смелась, требовала то воды, то конфету, ее усмирял Саша, а вдова даже и не думала угомонить дочь, главное – ребенок не плачет.

Затемно подъехали к добротному кирпичному дому, огороженному высоким забором из гофрированного железа, дом в глубине участка, и виден только второй этаж с крышей, за оградой шумел сад. К этому времени малышка уснула, Саша нес Машу на руках, перед дверью в ограде остановился, тогда мать обошла сына, открыла ее ключом. Залаял пес на цепи, но, узнав своих, заскулил радостно, завилял хвостом, к нему бросился Никита, теребил пса, обнимал. Полина вернулась в катафалк, попросила водителя:

– Сдайте назад, нужно подъехать вплотную к забору.

Чтобы водитель не въехал в ограду, рабочий, сидевший рядом с вдовой, спрыгнул на землю и руководил маневром. Он же открыл крышку гроба, вдова наклонилась к покойнику и сказала:

– Вставай, мы приехали. (Покойник открыл глаза.) Теперь главное, чтобы никто из соседей не увидел, зазор между забором и машиной все же есть, его нужно проскочить быстро, а во дворе иди спокойно. Ограда у меня очень высокая.

Бывший покойник сел в гробу, буркнув:

– Фу-х, чуть не задохнулся.

– Ну, извини, – усмехнулась Полина. – По дороге могли встретиться еще проверяющие, кстати, патрули встречались, нас просто не остановили. Выходи, гроб взят напрокат, его нужно вернуть.

– Я помню, – выбираясь из гроба, проворчал он.

«Покойник» буквально совершил прыжок из машины во двор ничуть не хуже спортсмена-прыгуна, в ответ собака остервенело разлаялась. На помощь прибежал из дома Никита, успокоил пса, загнал его в вольер, огороженный сеткой рабицей, и запер, затем сказал ожившему покойнику:

– Проходи, Барсик надежно закрыт.

К этому моменту подошла и Полина, вдвоем они вошли в дом, где она сняла шляпу и кинула ее на кресло, попросила младшего сына:

– Никитушка, скажи Саше, чтобы не дал малышке уснуть, скоро ужин, мне только разогреть и накрыть на стол. – Мальчик убежал вверх по лестнице, а Полина повернулась к ожившему покойнику и словно увидела его только что. – Ну и вид у тебя… ей-богу, покойник. Идем, покажу твою комнату. Спальни у нас наверху, твоя тоже, есть санузел, а душ и ванна внизу, там и смоешь этот жуткий грим. Баба Люба часто заходит ко мне, она тебя не сдаст, но желательно и ей не показываться, уходи в гардеробную, это тоже внизу.

Полина привела его в комнату, показала, где и что находится, дала полотенца и предупредила, что ужин примерно через двадцать минут. Он умылся