Если хочешь знать… - Лариса Павловна Соболева
– То есть Акулич нас обманул, навел не на того. Но будем действовать по его наводке, в конце концов, держать казино подпольно уже преступление, которое необходимо купировать.
– Опять же начальство похвалит, что попутно открыли точку, где народ безбожно дурят, – подытожил Женя.
– И ты прав, – рассмеялся Павел. – А с завтрашнего дня, Веня, поскольку у тебя колеса имеются, бери его на крючок. А чтобы не было скучно, вместе с Женей.
– А когда Грина упакуем? – осведомился Женя.
– Сегодня, – ответил Павел. – Две группы работают, одна с нами в «Каприччо», вторая кальянную «Ситара» трясет и задержит Грина, заодно проверит заведение на наркотики, это по их части.
– И опять нас похвалят, так и на премию наскребем, – размечтался Женя Сорин, Вениамин только ухмылялся.
– Ну, что? Вперед! – скомандовал Павел.
– И горе Годунову, – на этот раз Женя блеснул эрудицией.
Кинг праздновал день рождения,
…не юбилей, поэтому народу приглашено было немного, только родные и самые близкие друзья, которых к старости остается немного. Он не любил быть на виду, потому праздновал в небольшом банкетном зале ресторана «Каприччо». Вечер проходил в стандартном режиме: тосты, ужин, кто-то выходил курить, кто-то танцевать. Савва с женой Витой ушел танцевать, она потянула его на площадку в основной зал, все эти топтания на месте муж никогда не любил, а сегодня, когда у ее отца знаменательный день, он черней тучи. Неловко перед гостями, ей хотелось исправить положение, не обижая мужа, и некоторое время в танце она молчала.
Тридцатилетняя Вита – младшая дочь Кинга, про таких говорят – славненькая, не красавица, но и не дурнушка, черты лица не крупные, но и не мелкие, шатенка с волнистыми волосами до плеч, конечно, «волны» искусственные. Если совсем коротко, все в ней стандартное – от фигуры до скуластого личика, причем выглядит она лет на десять моложе, немножко похожа на отца, но не унаследовала его твердого и властного характера. Савву любит беззаветно и преданно, впрочем, он ее тоже, несмотря ни на что, старался не огорчать, а ей пришлось огорчить:
– Скажи, почему ты такой хмурый? Будто обделили тебя чем-то.
Муж выигрывает рядом с женой, рост средний у него, но лицо с тонкими чертами не среднего статистического мужчины, в юности он был похож на принца, в тридцать пять стал похож на короля из красивых фэнтези-фильмов. У Саввы даже глаза такие синие, какие в природе встречаются у одного человека на сто тысяч. После вопроса сначала он посмотрел на жену сверху вниз, улыбнулся, потому что на эту детскую мордашку смотреть без улыбки невозможно, а потом сказал:
– Потому что мне не нравится лицемерие.
Савва принципиален, но и компромиссы ему не чужды, он предпочитает промолчать, нежели обидеть высказанной правдой, которая далеко не всегда способствует миру, гармонии и покою. К тому же правда у всех своя, которая ближе рубашки к телу, это неоспоримый постулат, так зачем же ее доказывать?
– Но ради папы ты мог бы и веселее быть, он заслужил.
– Я произнес тост. Красивый, между прочим.
Вита обняла его за шею и улыбнулась:
– Это да, папа был доволен. – И нахмурилась. – А потом ты…
– А потом слушал бредни гостей, длинные и примитивные.
Она рассмеялась и прижалась к нему, так потоптались до конца музыки, потом вернулись за стол, кое-кто уже по-английски исчез, да и время заканчивать вечер. Тут-то и нагрянули вооруженные люди в масках и с оружием. Шок не только у Кинга и его гостей, а и в первом зале, где отдыхали уважаемые горожане, не имеющие отношения к празднованию в банкетном зале. А как еще реагировать на вломившуюся толпу с автоматами в камуфляже и масках?
– Извините, что мы испортили вам вечер, – сказал Терехов.
– А вы кто? И вы почему? – грозно задал вопросы Кинг.
– Следователь Терехов Павел Игоревич, – представился Павел, показывая удостоверение. – А вы, как понимаю, Корольков Петр Андрианович?
– Павел Игоревич, мы нашли казино, – вошел в зал молодой человек в камуфляже и балаклаве. – Часть игроков сбежала потайным ходом.
– Казино?! Какое ка… – Кинг оборвал себя на полуслове и вытаращился.
– А вы не знали. – Павел не спрашивал, утверждал, от этого фраза прозвучала скептически, разозлив Кинга:
– В чем дело? Что вы себе позволяете?
Доказывать что-то этому высокомерному человеку, возомнившему себя хозяином всего и вся, не стоило, все разговоры потом будут, Павел спросил:
– Кто из вас Рогов Савва?
– Я, а в чем дело? – произнес тот.
– Вы задержаны за незаконную организацию и проведение азартных игр.
Не успели все ахнуть, а Савве надели наручники! Любимая жена кинулась к нему, со слезами и скороговоркой выпалила:
– Савва, что происходит? Как такое может быть? Скажи что-нибудь, это же какой-то бред… Папа! Папа, сделай что-нибудь!
– Успокойся, это недоразумение, все выяснится, – сказал муж, демонстрируя сам мужество и спокойствие, его увели под конвоем.
Вошел еще один в камуфляже и с автоматом за плечами, что-то прошептал Терехову на ухо, тот сказал ему громко, идя с ним к выходу:
– Всех пакуйте. Охранников, крупье, кассира, бухгалтера… всех.
– Что грозит моему зятю? – строго спросил Кинг, поглаживая по спине дочь, рыдавшую на его груди.
Павел остановился в дверях, повернулся к группе гостей, которые недавно веселились, а сейчас застыли в ужасе, монотонно разъяснил:
– За преступление в экономической деятельности, а подпольное казино преступление именно такого рода, также по предварительному сговору группой лиц, а наличие работников в данном казино как раз и есть группа лиц, с целью извлечения незаконной прибыли в особо крупном размере наказываются ограничением свободы сроком до пяти лет и штрафом, начиная от миллиона.
– Папа! – еще громче разрыдалась Вита.
– Тихо, родная, тихо… Я все улажу, – пообещал отец.
«Уладит он… Ну, пусть попробует», – так подумал Павел и вышел.
Неспокойной ночь выдалась и у…
…следопытов, сидевших на хвосте Шумакова, причем у всех четверых, ведь за ним ездили две машины, а в каждой по два наблюдателя. В городе можно и одному кататься, хотя все равно предпочтительней пара, ведь случаются и непредвиденные ситуации, когда без второго человека не обойтись, а за городом тем более разумно работать только вдвоем.
Итак, в одной машине парни Будаева, во второй оперативники, которых выделили Терехову. Шумаков выехал за город около десяти часов вечера, обе легковушки поехали за ним, разумеется, соблюдая дистанцию. Но дорога-то одна, в обеих машинах приметили друг друга, не первый же раз встречались, да и со сменой делились наблюдениями.
Когда Шумаков свернул с трассы на дорогу, ведущую к известной деревне, повернули и следопыты. Первая машина оперативников притормозила за вторым поворотом, скрывшись за густой посадкой, которая и без листвы возвышалась плотной стеной, заметить ее нельзя, если свет в салоне не включать и погасить фары. Едва машина Будаева приблизилась к повороту, опера выехали, перегородив дорогу, выскочили из авто, пришлось затормозить, ведь здесь даже развернуться проблематично: с одной стороны, посадка, с другой вспаханное поле, пропитанное влагой.
– Привет, пацаны, – поздоровался опер, наклонившись к окну водителя, стекло съехало вниз. – Поговорим?
– Говори, – сказал водитель, сидя на месте.
– Вы кто? И почему за нашим объектом катаетесь?
– А вы кто? – получил в ответ. – И почему едете туда, куда мы?
– Следком. Оперативники. Удостоверение показать?
– Не надо. – Переглянувшись с напарником, человек Будаева признался: – А мы из охранно-детективного агентства. Удостоверения показать?
– Не надо, знаем мы, кто вы. Выходите, просто поговорим.
Люди Будаева вышли из машины, все четверо стали в кружок, первый опер поставил будановских в известность:
– Мы заметили, вы пасете Шумакова, могу даже предположить – почему пасете, а у нас приказ вести за ним наблюдение.
– Так наблюдайте, в чем проблема? – сказал водитель Будаева.
– Вы же мешаете. Мы едем за ним, а вы за нами, он может заметить. Мы по-хорошему просим, разворачивайтесь и дуйте домой.
– А нас наняли, нам деньги платят, чтобы присматривали за Шумаковым, а то вдруг натворит чего. Мы охрана Даниловой Полины и ее детей, которых трое, если вы не в курсе. Все законно с нашей стороны, у агентства лицензия есть.
Оперативники попали в тупик, права качать не получится, парни настроены серьезно, однако второй будаевский предложил мировую:
– А чего мы спорим?
