Кровавый апельсин - Гарриет Тайс
Глава 21
Марк звонит мне в среду рано утром и спрашивает, не против ли я сходить в Королевский суд Внутреннего Лондона, чтобы разобраться с делом о краже, его ведет Санкар, но он задержался в другом суде. Мне надоел «Трэвелодж», и, хотя здание суда внутреннего Лондона слишком близко к квартире Патрика, я говорю: да. Не могу продолжать отказываться от работы. Я принимаю душ и одеваюсь, игнорирую звонки, пока не наступает время выходить. Захожу в лифт и жду, когда он поедет. Смотрю на экран, чтобы понять, кто звонил.
Хлоя, три раза подряд. Я устало вытаскиваю сумку на колесиках из лифта. Этому нет конца. В моей голове и так сейчас столько всего: то, что сделал Карл, пропавшая Матильда, Патрик. Такое впечатление, что во мне не осталось больше свободного места.
– Да, это я, – отвечаю, выбираясь из отельного лобби на улицу. Еще рано, могу пойти пешком.
– Произошло что-то ужасное, – говорит она.
– Что? – Я все еще думаю о своем маршруте и прикидываю, есть ли у меня время на прогулку пешком.
– Дело в Патрике, – говорит Хлоя и затихает.
Я ощетиниваюсь.
– Не хочу сейчас говорить об этом, – замечаю я. – Не хочу иметь с этим ничего общего.
– Элисон, пожалуйста, послушай. Он мертв. Патрик мертв. Он кинулся под поезд в метро Холборн вчера днем.
Я останавливаюсь. Кто-то идущий позади врезается в меня и, огибая, ругается. Какой-то мужчина бьется ногой о сумку на колесиках.
Я застываю посреди тротуара, пытаясь осознать сказанное.
– Патрик мертв, Элисон. Он написал мне «прости», я не знала почему.
– Уверена? – спрашиваю я.
– Да, уверена. Его сестра опознала его по вещам, бумажнику, кольцу. От него мало что осталось. Вскоре это появится в газетах. – Она быстро произносит слова, я не могу их осознать. – Элисон, Элисон? Ты там?
Я убираю телефон от уха и сбрасываю вызов. Не понимаю, что происходит. Кто-то врезается в меня с такой силой, что я спотыкаюсь и врезаюсь в стену рядом с магазином сэндвичей.
– Вы в порядке? – спрашивает прохожая.
Секунду я ничего не могу сказать, в горле застряли слова вперемешку со всхлипами. Она касается моего плеча, словно бы хочет взять меня за руку. Я отстраняюсь, прежде чем она успевает помочь мне.
– Все в порядке, спасибо, я в порядке.
Я иду дальше, таща за собой сумку на колесиках.
– Вы уверены? – спрашивает она, но ее голос затихает, а я иду дальше, каблуками растаптывая ее заботу. У моих шагов появляется ритм «иду в суд, иду в суд», и я всхлипываю от грусти и вытираю нос рукавом.
Уже поздно, а у меня нет энергии на то, чтобы идти пешком, придется спуститься в метро. Я разворачиваюсь и направляюсь к набережной. Жду на платформе, пока не приезжает поезд линии Бейкерло. Меня тянет к нему, я подхожу все ближе и ближе к краю, пока кто-то не кричит и не хватает меня за руку. Я вырываюсь и чуть ли не бегу на другой конец платформы, а в голове вертятся образы Патрика, колес, путей и металла, разрезающего плоть. Смогли ли они собрать его по частям или там все еще остались кусочки, его следы, липнущие к подземке Холборна, обед для крыс. Я качаю головой, чтобы прочистить мысли, но не успеваю на поезд, поэтому отхожу назад, когда тот уезжает.
Следующий поезд приезжает через несколько минут, и в этот раз я готова. Все мысли о крови и Патрике уже спрятаны где-то далеко. Я облокачиваюсь на стену и так еду весь путь до Элефант-энд-Касл, глядя на названия станций на карте перед собой. Лондонский мост. Я буду думать о Лондонском мосту или недавнем вечере, когда Патрик приготовил для меня ужин и мы были счастливы. Я собираюсь с мыслями и иду в суд.
Помещение для облачения заполнено, и могу поклясться, что, как только я захожу, становится тихо, но, вполне возможно, дело просто в моих нервах, которые звенят так громко, что я не слышу за ними ничего другого. Роберт из конторы уже тут. Он подходит ко мне и кладет руки на плечи.
– Ужасные новости, Элисон. Полагаю, ты уже слышала, – говорит он тихо.
Я киваю.
– Знаю, ты много с ним работала…
Я вся напряжена. Присматриваюсь к Роберту, но ничто в его лице или голосе не намекает, что он имеет в виду нечто другое. На его лице написано только потрясение, а глаза покраснели.
– Просто не могу в это поверить, – говорю я.
– Знаю. Я поговорил с парой людей, Элисон. Санкаром, другими ребятами из конторы, командой Патрика… мы решили пойти вечером в паб. Помянуть его. То есть я знаю, что написали в «Стэндарт», но…
Я снова киваю:
– Куда?
– Мы хотим пойти в «Док». Как думаешь, сможешь прийти?
– Я постараюсь, – говорю я.
К нам подходит барристер из другой конторы:
– Простите, что прерываю, но я так понимаю, вы говорите о Патрике? Патрике Сондерсе?
Роберт отходит в сторону, чтобы рассказать ей о планах на вечер, а я пользуюсь возможностью открыть сумку, надеть парик и мантию и привести лицо в более профессиональный вид. Я забираю бумаги по делу у стороны обвинения, понимая, что не готова к нему. Я просмотрела документы, но детали вылетели из головы. Нахожу имя и направляюсь в седьмой зал, пытаясь сконцентрироваться.
По крайней мере, это просто изложения версии обвинения и сейчас проходит слушание дела. В тот момент, когда обвиняемый признает свою вину, я зачитываю общее изложение фактов Королевской уголовной прокуратуры, надеясь, что никто не попросит меня вдаваться в подробности. Адвокат защиты юн и серьезен, ему уже удалось уговорить судью разрешить подготовить отчет о предварительном расследовании, хотя тот добавляет: «Но должен подчеркнуть, мистер Кеттеридж, что я собираюсь рассмотреть все варианты». Адвокат садится и замолкает, только когда судья говорит, что уже услышал достаточно, чтобы вынести приговор немедленно.
Я отмечаю в документах дату приговора и ставлю подпись. Когда я снимаю мантию, подходит Роберт, и мы вместе идем к автобусу. Он не может перестать говорить о Патрике, а от его голоса я начинаю терять самообладание, так что мне уже хочется просто лечь на дорогу и кричать до ночи.
