Димитрис Раванис-Рендис - Современный греческий детектив
— Никому не скажу, — пробурчал Бекас и полез в карман за сигаретой.
Не спеша, с педантичностью человека, которому врачи разрешили выкуривать не больше четырех-пяти сигарет в день, он разломил сигарету пополам, засунул одну половинку обратно в коробку, а другую вставил в противоникотиновый мундштук.
— Врачи? — с усмешкой спросил Макрис.
— Они, подлые!
Он закурил и с безразличным видом, так, будто это случайно пришло ему в голову, спросил:
— Ты знаешь некую Марину Розину?
— Розину?
— Да, актрису.
— С каких это пор ты стал интересоваться театром?
— Так знаешь или нет?
— Конечно! Она из начинающих. Только в прошлом или позапрошлом году закончила драматическую школу при Национальном театре. Говорят, чрезвычайно талантлива.
— А ты что скажешь?
— Я? Согласен. А почему эта малышка тебя заинтересовала?
Ответ у Бекаса был готов заранее:
— Да Элени с ней подружилась, и эта Марина у нее с языка не сходит. А ты ведь знаешь нынешних…
— Но Элени уже не ребенок…
— Конечно, и все же мне небезразлично, с кем водит дружбу моя дочь. Так что она такое?
— Розину?
— Да.
— Насколько мне известно, вполне порядочная девушка. Она из семьи…
— Семья — ладно! Сама-то она какова?
— Я же сказал! Прелестная малышка.
— И сколько этой «малышке» лет?
— Года двадцать два, ну может, двадцать пять…
Половинка сигареты кончилась. Бекас отвернул лацкан пиджака, вытащил приколотую булавку и с ее помощью извлек остаток сигареты из мундштука.
— Вот ты говоришь «прелестная малышка», что это значит?
— А что именно ты хочешь узнать? — Глаза под стеклами очков хитровато блеснули.
— Так, вообще.
— Ну-ка скажи, сколько лет мы знакомы?
— Лет двадцать.
— Двадцать два. И за эти двадцать два года я слишком хорошо тебя изучил, чтоб ты мог меня одурачить. Какого дьявола тебе понадобилась Марина? Выкладывай!
— Правда ли, что она любовница богача?
Макрис удивленно посмотрел на друга. Пухлое, усатое лицо «сердитого кота» — так часто дразнил его Макрис — ничего не выражало.
— Любовница богача? Впервые слышу. Ты имеешь в виду конкретного богача?
— Да, так говорят.
— Кого?
— Некоего Дендриноса. Ангелоса Дендриноса.
— Это что же, муж знаменитой госпожи Дендрину?
Бекас все с тем же бесстрастным видом спросил:
— Почему «знаменитой»?
— Ну, три ее брака и многое другое…
— Мне не сказали, что он муж «знаменитости». Знаю только, что его зовут Ангелос Дендринос и он якобы крупный промышленник.
— Ну да, тот самый. Но я не слышал, чтобы малышка была его приятельницей.
Макрис скрестил руки на письменном столе и заговорщически наклонился к Бекасу.
— И ты продолжаешь утверждать, что тебя все это интересует только из-за дочери? — спросил он, заглядывая Бекасу в глаза.
— Конечно.
Макрис недоверчиво покачал головой.
— Если бы я не знал, что ты ушел на пенсию, то подумал бы, что полицейский Бекас раскручивает очередное дело.
— Но ведь ты знаешь, что я ушел.
— Да, это меня и озадачивает. У тебя есть еще вопросы?
Бекас состроил невинное выражение.
— Да нет, что ты. Впрочем… — Он как будто задумался ненадолго и добавил, словно такая мысль только что пришла ему в голову: — Если не трудно, познакомь меня с этой малышкой. Ну… чтобы я мог составить о ней собственное мнение.
— Ради дочери?
— Естественно.
Бекас отлично понимал, что обмануть Макриса ему не удалось, а тот тоже был уверен, что Бекас это понимает.
— Помилуй, какой труд! Хочешь, пойдем сегодня же вечером в театр?
— Буду очень признателен.
Бекас поднялся.
— Ну ладно, извини, что оторвал от работы.
Он протянул руку, Макрис быстро пожал ее и спросил теперь уже на полном серьезе:
— И все-таки скажи, зачем тебе понадобилась малышка Розину?
— Мне поручили одно дело.
— Полиция?
— Нет, приятель.
Дженни Дендрину отправилась от Бекаса прямо домой, на улицу Мурузи. Она припарковала длинный черный «мерседес» так мастерски и спокойно, что никто бы не угадал ее возбужденного состояния, и, выйдя из машины, окинула быстрым взглядом окна своей квартиры: совсем недавно она купила целый этаж.
Привратник застыл перед нею в почтительном поклоне.
— Мой муж не выходил из дома? — спросила она.
Привратник сказал, что не видел.
В задумчивости она пошла к лифту, и, пока он полз вверх, на лице женщины отражалась душевная борьба. Однако перед дверью квартиры ее черты обрели прежнее спокойствие. Открыв дверь своим ключом, она сбросила на руки горничной легкое пальто и вошла в гостиную. Муж, сидя за письменным столом, читал какой-то иностранный журнал.
— Ты еще не выходил?
— Я жду звонка из Лондона.
Роскошная квартира была обставлена с большим вкусом. Здесь явно потрудился какой-нибудь знаменитый художник по интерьеру. Но чего-то не хватало этому жилищу — должно быть, теплоты, уюта, который привязывает человека к его дому.
— Так быстро? — удивился муж.
— Да, я раньше освободилась…
— И в Кифисью не поехала?
— Нет.
Дженни Дендрину строила новую виллу в Кифисье.
— Но ты вроде собиралась посмотреть, как идет строительство.
— У меня были более срочные и серьезные дела, — спокойно ответила она.
Ангелос Дендринос отложил журнал.
Этот сорокалетний мужчина выглядел моложе своей жены и внешне был похож на киноактера.
Шотландский костюм красиво облегал стройную спортивную фигуру, ярко-голубые глаза казались еще красивее на фоне морского загара и мягких курчавых волос, слегка тронутых сединой.
— Срочные и серьезные? — переспросил он, откинувшись на спинку кресла. — Впервые слышу от тебя подобные выражения, а что произошло?
— Не знаю, должна ли я сообщать тебе об этом.
Ангелос улыбнулся — надо сказать, улыбка у него была совершенно очаровательная.
— То есть как не знаешь? Вот уж не думал, что у нас могут быть секреты друг от друга.
Дженни Дендрину бросила на мужа красноречивый взгляд, но промолчала.
— Так о чем речь? — По голосу его было ясно, что он не принял всерьез слова жены.
— О моей жизни.
Дендринос улыбнулся.
— О твоей жизни? Не хочешь ли ты сказать, что больна, а я об этом не знаю?
Дженни посмотрела на него в упор.
— Я здорова.
— Не сомневаюсь. Ведь ты еще молода и полна жизни.
— И как долго я еще буду «полна жизни»? — произнесла Дженни исказившимся голосом.
Дендринос посмотрел на жену с удивлением.
— Что ты хочешь этим сказать?..
Макрис непонимающе смотрел на старого полицейского.
— Приятель, говоришь?
— Да.
— Но какого рода «дело» может поручить приятель полицейскому на пенсии?
Бекас стал более, чем когда-либо, похож на сердитого кота.
— А разрази меня гром, если я знаю, — сказал он и выдернул у Макриса руку.
— Трудное дело?
Бекас не ответил. Он вышел из редакции в самом что ни на есть дурном расположении духа. Трудное дело? Конечно, трудное — с какой стороны ни глянь. Во-первых, Бекас прежде был одним из винтиков хорошо отрегулированного единого механизма, а теперь он вынужден действовать в одиночестве — есть от чего растеряться. И потом, ведь зацепиться не за что: ничего конкретного, кроме странной истории с телефонным разговором, да и та не вызывает особого доверия. К тому же он не имеет ни малейшего представления о людях, с которыми ему придется иметь дело.
Он вышел на улицу Панепистимиу. Солнце светило совсем по-весеннему, а у Бекаса на душе кошки скребли. И зачем он согласился взяться за это дело?.. Но, вспомнив счастливое лицо жены, когда они вносили задаток за квартиру, и представив радость дочери — Эгантия, конечно, уже сообщила ей, — решительно стиснул зубы. В конце концов, если богатой сумасбродке нравится бросать деньги на ветер, он тут ни при чем.
Он взглянул на часы. Еще два часа назад он был обыкновенным пенсионером и не имел никаких забот, кроме, разумеется, финансовых. И вот поди ж ты… Надо составить план действий. Прежде всего выведать всю подноготную действующих лиц. Дженни Дендрину, Ангелос Дендринос и молоденькая актриса — типичный любовный треугольник, за которым скрывается смерть. Так ли это? Может, ему просто морочит голову дама, которой нечем себя занять?
Он попытался вспомнить, не видел ли где этого Дендриноса? Лицо человека всегда играло для Бекаса огромную роль. Сколько раз в своей работе он боролся за то, чтобы снять подозрение с обвиняемого только потому, что лицо его вызывало доверие. Но, по всей вероятности, Ангелоса Дендриноса он никогда не встречал. Любопытно, что он из себя представляет? Бекас еще раз посмотрел на часы. Время обедать. Он пошел к троллейбусной остановке и стал ждать.
