Димитрис Раванис-Рендис - Современный греческий детектив
Ангелос Дендринос посмотрел на жену с удивлением.
— Что ты хочешь этим сказать?..
— То, что сказала. Как долго я еще буду «полна жизни»?
Красавец муж улыбнулся.
— С твоим здоровьем, с твоим жизнелюбием, думаю, не меньше нескольких десятилетий.
Но, увидев выражение ее лица, он встревожился.
— Что с тобой?
— Нам надо поговорить. Только искренне.
— А разве мы когда-нибудь были неискренни друг с другом?
Она как будто пропустила этот вопрос мимо ушей.
— Разве моя смерть не облегчила бы тебе жизнь?
— Что за глупости!
— Ты не ответил. Разве моя смерть не облегчила бы тебе жизнь?
— Ты говоришь возмутительные вещи!
— Отвечай же! — настаивала она.
— Но почему? Какого черта?
— Не знаю. Мужу порой выгодно избавиться от своей жены. Если он освободится, то сможет, например, посвятить себя другой женщине. Или же сам будет распоряжаться состоянием, которое останется ему после смерти жены…
— Объясни, пожалуйста, что с тобой сегодня?
— Я задала вопрос и жду ответа.
— Хорошо, я отвечу. Нет и тысячу раз нет. Если бы ты умерла, мне бы не стало легче. Наоборот, моя жизнь была бы разрушена.
Он взял ее за руку.
— Послушай, Дженни, — произнес он с нежностью. — Мы ведь поженились по любви.
— Ты хочешь сказать, я была влюблена.
— Ну, не начинай опять этот разговор. Мы оба были влюблены. Я не хочу сказать, что после стольких лет супружества мы влюблены друг в друга, как раньше, — мы уже не так молоды, — но я тебя люблю. Ты — моя жена. Без тебя я не могу представить своей жизни.
— Вот как?
Эта язвительная интонация его испугала.
— Скажи мне наконец, что произошло?
Она провела рукой по его лицу.
— А, не обращай внимания. У меня последнее время нервы не в порядке. Пройдет!
В пять часов вечера Бекас впервые услышал голос своей клиентки по телефону: он про себя назвал ее «клиенткой», и ему самому стало смешно. Он вдруг почувствовал себя сыщиком из американских детективов, к которым всегда питал глубокое отвращение.
Госпожа Дендрину звонила из дому.
— Есть какие-нибудь новости?
Какие новости могли у него быть?
— Пока нет. К тому же вы должны понимать…
Он объяснил, что пока ему ничего не известно и он только начинает работать.
— А если вы не успеете? Если это вот-вот случится?
Что он мог ей сказать?
— Сделаю, что смогу. А вы со своей стороны будьте осторожны — это совсем не лишнее.
Он в который раз задал себе вопрос, не совершил ли ошибку, взявшись за это необычное дело.
— Поторопитесь, прошу вас. — В голосе ее звучало неподдельное беспокойство.
Он почувствовал укол совести.
— Знаете, госпожа Дендрину, если опасность действительно так велика, как вы говорите, то обращаться ко мне — не выход. Здесь требуется вмешательство полиции. Что же касается денег…
— Нет-нет. Мы же обо всем договорились.
— Да, но…
Она внезапно перешла на шепот:
— Я не могу больше говорить.
И Бекас услышал щелчок в трубке. «Должно быть, кто-то вошел в комнату. Муж?.. — думал он, не выпуская из рук телефонную трубку и в сотый раз коря себя за то, что ввязался в это дело. — Надо ж было так влипнуть из-за этих чертовых ста тысяч». Он нажал на рычаг и стал набирать другой номер.
— Это Бекас. Я тебя не разбудил?
Он знал, что его друг Макрис любит поспать после обеда.
— Нет. Я уже одеваюсь.
— Так наш уговор насчет театра в силе?
По телефонному проводу к Бекасу «приплыла» широкая улыбка друга.
— Впервые вижу тебя в таком нетерпении. А может, ты грешным делом сам влюбился в малышку Розину? Знаешь, любовь в нашем возрасте — опасная штука.
Бекас оставил эту остроту без внимания.
— Где встречаемся?
— В редакции. Ты хочешь попасть к началу пьесы?
Что его совсем не интересовало, так это пьеса.
— Значит, около десяти?
— Если к началу — приходи чуть раньше.
— Договорились.
Бекас отошел от телефона. Как всегда бесшумно, в комнате появилась жена. Во взгляде у нее, кроме обычной нежности, Бекас заметил беспокойство. И почувствовал необходимость хоть что-нибудь сказать.
— Знаешь, это дело мне совсем не нравится.
— Что, трудное? — Без его признания она бы не решилась спросить.
— Трудное? — улыбнулся Бекас — Да не знаю. Скорее странное, запутанное. А где Элени?
Лицо жены засветилось от радости.
— Пошли с Йоргосом смотреть свою квартиру.
Она подчеркнула — «свою». Может, не стоит мучиться сомнениями, раз они обе так счастливы. Этим миллионерам сам бог велел бросать деньги на ветер.
— Я сегодня иду в театр, — объявил он жене.
Она удивилась: муж никогда не был заядлым театралом.
— Хорошая пьеса?
— Не знаю, пьеса меня не интересует.
Она промолчала: за долгие годы его службы привыкла не задавать лишних вопросов.
3
ВЛЮБЛЕННАЯ ДЕВУШКА
Квартира Марины Розину походила скорее на жилище какой-нибудь студентки искусствоведения, чем актрисы. В шкафу — книги, на трех языках, по стенам — несколько миниатюр художников-модернистов, пока никому не известных, но многообещающих, на столике — небольшая гипсовая фигурка работы Апартиса[18], и никаких фотографий, кроме большого портрета Лоренса Оливье в роли Генриха V. Все отличалось изысканностью и хорошим вкусом, но самым очаровательным предметом здесь была сама хозяйка — Марина Розину. В брюках и тоненьком свитере она лежала на диване и читала недавно вышедший автобиографический роман Симоны де Бовуар.
Марина уже снялась в двух фильмах, но, к счастью, пока не заразилась «звездной болезнью». Ее красота сразу не бросалась в глаза, но тот, кто присматривался к ней повнимательнее, уже не мог забыть это лицо. Высокий лоб, прямые волосы в живописном беспорядке, кожа гладкая и свежая — никакой косметики.
Она отложила книгу и, опершись на локоть, стала разглядывать стоящую рядом на столике фотографию Ангелоса Дендриноса. Муж необычной «клиентки» Бекаса будто следил, улыбаясь, за молодой девушкой, вытянувшейся на диване. Марина Розину взяла фотографию в руки, какое-то время задумчиво ее рассматривала, а потом отложила и потянулась к телефону.
— Говорите, — послышался в трубке знакомый голос его секретарши.
— Господина Дендриноса, пожалуйста.
Секретарша соединила.
— Слушаю.
— Добрый вечер.
Ей не нужно было называть себя: он всегда мгновенно узнавал ее по голосу.
— Откуда ты звонишь?
— Ты один?
— Да.
— Из дома. Я смотрела на твою фотографию и не удержалась от соблазна услышать тебя. Ты будешь сегодня в театре?
— Я не могу, ты же знаешь.
— А потом?
— Вряд ли. Надо соблюдать осторожность.
— А разве мы не осторожны?
— Сегодня у меня был очень странный разговор с женой.
— То есть?
— Она спросила, станет ли мне легче жить, если она умрет.
— Думаешь, она что-то заподозрила?
— Не знаю. Но на всякий случай надо быть поосторожнее.
— Господи, где взять сил, чтоб тебя не видеть?
— А мне?..
— Пойми, так больше продолжаться не может. Это мука!
— Скоро наши муки кончатся, любовь моя. Пока! Мне надо идти.
— Ты сам позвонишь?
— Да.
Девушка послала в трубку воздушный поцелуй и принялась опять смотреть на фотографию. Какая у него улыбка — от нее сердце щемит!..
Без двадцати десять Бекас был в кабинете своего друга. Журналист давал последние указания сотрудникам. К счастью, не возникло никаких происшествий, которые бы задержали его в редакции.
— Я в театр, — сказал он своему помощнику. — После спектакля загляну в типографию.
Заканчивая дела, Макрис незаметно наблюдал за Бекасом. Для человека, его не знавшего, бывший полицейский был спокоен, невозмутим и вид имел как будто даже сонный. Но Макрис-то хорошо его изучил. От него не укрылось, что Бекас нервничает. «Интересно, с чего бы это?» — подумал он.
— Ну, я в твоем распоряжении, — сказал наконец главный редактор, бросая на стол авторучку. — Я забронировал два места рядом со сценой, чтобы ты мог вблизи насладиться спектаклем и всем, что тебя интересует.
— Ты прекрасно знаешь, что спектакль меня не интересует, — пробурчал Бекас. — И оставь, пожалуйста, свои шутки.
— Хочешь заглянем за кулисы?
— А ты можешь это устроить?
— Проще простого! Руководитель труппы и автор — мои друзья.
Они поднялись. Макрис снял с вешалки макинтош. За двадцать лет Бекас не мог припомнить, чтобы его приятель надел что-нибудь потеплее, даже в самые лютые холода.
— Пройдемся пешком, у нас есть еще время.
