Бюро темных дел - Фуасье Эрик
Тем временем Аглаэ, взбудораженную событиями последних дней и постоянно думавшую о том, что в ее отсутствие раненому может стать хуже, терзало беспокойство совсем иной природы. Она тревожилась о здоровье Валантена, но при этом задавалась вопросом, в какую опасную историю он мог ее втянуть. Девушка старательно гнала от себя мысль о том, что совершает невероятную глупость, однако мысль эта преследовала ее неотступно. Тем не менее свою миссию она выполнила со всем тщанием и осторожностью, как бравый маленький солдатик.
На обратном пути ей удалось обзавестись ценными сведениями, что, впрочем, не потребовало от нее никаких усилий: все газеты последние несколько дней наперебой потчевали почтенную публику деталями головокружительного побега в центре столицы и подробно писали об обвинениях в убийствах, выдвинутых против инспектора из бригады «Сюрте». Некоторые репортеры считали эту историю доказательством того, что, несмотря на отставку прежнего начальника сыскной службы, знаменитого каторжника Видока, «Сюрте» так и осталась сборищем бандитов и проходимцев. Одни призывали к чисткам в полиции, другие пользовались случаем подчеркнуть, что новые власти не лучше своих предшественников.
Но что больше всего поразило Аглаэ в гуще газетной полемики, так это суть обвинений, предъявленных Валантену. Они казались слишком ужасными, чтобы можно было поверить в них хоть на секунду. Все ее существо восставало против мысли о том, что у человека с такой ангельской внешностью может быть душа убийцы. Однако портрет Валантена, который складывался из разнообразных газетных статей – одинокий полицейский с темным прошлым и сомнительными методами, – заставил ее задуматься о том, что на самом деле она почти ничего о нем не знает. В тот вечер, что она провела с ним накануне дуэли, Валантен расспрашивал ее об отношениях с Люсьеном Довернем, внимательно слушал ее откровения, связанные с актерской карьерой, о приверженности делу борьбы за права женщин, но сам о себе ничего не рассказывал. Теперь это упрямое молчание интриговало еще больше. Вспоминались также роскошные апартаменты на улице Шерш-Миди, где он жил, и его дорогая одежда, несовместимые с жалованьем скромного служителя закона. От этого Аглаэ было не по себе. Даже если в глубине души она доверяла Валантену, ей необходимо было от него самого услышать, кто он на самом деле такой.
Валантен, которого лауданум спас от раскаленных тисков боли, заметил смятение девушки и счел необходимым ее успокоить. Открыть ей свое мрачное прошлое без утайки он, однако, не решился: время пока не настало. Но как-никак Аглаэ пошла на риск, согласившись ему помочь, и молодому человеку казалось справедливым хотя бы отчасти поделиться с ней своими тайнами.
Он был еще слишком слаб, чтобы вести подробное повествование, поэтому вкратце поведал, что в детстве попал в руки монстра, похожего на страшных людоедов из сказок. Рассказал о Дамьене, таком же мальчишке, с которым он провел в погребе несколько недель и сбежал, едва ему представилась возможность. А Дамьен остался. Не без волнения Валантен говорил о встрече с тем, кто стал ему приемным отцом и в чьей смерти теперь его обвиняют. А под конец признался, что пошел в полицию только ради того, чтобы продолжить дело Гиацинта Верна и положить конец злодеяниям Викария.
Аглаэ по ходу его рассказа испытала бурю эмоций. Когда он замолчал, на лице девушки отражались смешанные чувства: сострадание, ужас и недоумение.
– Как можно было обвинить вас в заказном убийстве человека, которому вы обязаны всем? – воскликнула она. – Любой судья сразу поймет, что обвинение противоречит здравому смыслу!
– Я и сам ломаю над этим голову. До недавних пор я и вовсе был уверен, что мой приемный отец стал жертвой несчастного случая. Подозрение в том, что это могло быть убийство, ни разу не приходило мне в голову. Все это кажется безумием! Каким образом полиция спустя четыре года после той трагедии пришла к выводу, что смерть моего отца была не случайной? И почему это давнее дело снова вытащили на свет именно сейчас?
– Что вы хотите сказать?
За разговором Аглаэ успела разложить на тумбочке у кровати все, что она принесла из аптеки Пеллетье, и теперь меняла Валантену повязку. Тот, успокоенный болеутоляющей настойкой, безропотно доверился заботам своей благодетельницы.
– Мне кажется по меньшей мере странным тот факт, – сказал он, – что обвинения против меня выдумали, как раз когда мое расследование очень быстро движется к концу.
– Вы про самоубийство Люсьена?
– Не только. Тут речь идет не об отдельно взятой смерти. Сейчас я уже не сомневаюсь, что Люсьен Довернь был лишь одной из жертв. Его разумом манипулировали в преступных целях, которые еще предстоит прояснить, но уже очевидно, что все это связано с готовящимся судебным процессом над министрами Карла Десятого. Если я не ошибся, кто-то хочет дестабилизировать новый режим.
Валантен поделился с Аглаэ своими недавними открытиями. Объяснил, что побудило его заподозрить доктора Тюссо в использовании животного магнетизма и метода внушения с помощью зеркал, для того чтобы получить контроль над поведением некоторых своих пациентов. И упомянул, что Эмили де Миранд может быть соучастницей.
– Просто невероятно! – воскликнула Аглаэ, которую рассказ молодого инспектора о таинственной силе гипноза заворожил и одновременно встревожил. – Вы хотите сказать, что человека можно одурманить настолько, что он будет совершать определенные действия против своей воли, а потом ничего и не вспомнит об этом? У меня кровь стынет в жилах от одной мысли, что такое возможно!
– По крайней мере, теперь вы лучше понимаете, что полиция преследует меня не просто так: кто-то хочет помешать мне раскрыть всю правду о заговоре и не нашел для этого ничего лучше, как сфабриковать уголовное дело.
– Как же вы будете защищаться?
Валантен молчал, собираясь с мыслями. Теперь у него в голове наконец прояснилось, и потихоньку стал вырисовываться план.
– Для начала нужно выяснить, что дало основания следственному судье выписать ордер на мой арест. И я вижу лишь один способ это сделать: мне необходимо как можно скорее поговорить с комиссаром Фланшаром.
– Но ведь это означает по доброй воле броситься в пасть льву! – забеспокоилась Аглаэ. – Насколько я поняла, все полицейские службы участвуют в облаве на вас. В газетах пишут, что вас затравят, как дикого зверя!
– Это будет рискованно, но у меня нет выбора. Я должен убедить Фланшара дать мне несколько дней на то, чтобы завершить расследование. После этого я отвечу на любые обвинения в свой адрес. И непременно сумею доказать свою невиновность.
Актриса уже продезинфицировала рану и наложила свежую повязку на плечо Валантена, но, словно по рассеянности, осталась стоять рядом, водя пальчиками по его затылку. Он осторожно отвел ее руку и заставил сесть напротив себя.
– Мне совестно вовлекать вас в эту темную историю, тем более что вы и так уже столько сделали для меня, – заговорил Валантен серьезно и значительно, – но все же я вынужден опять просить вас о помощи, Аглаэ. Разумеется, учитывая обстоятельства и потенциальную опасность, я пойму, если вы откажетесь. Даю слово, вы меня ничуть не обидите.
Отважная Аглаэ не колебалась ни секунды:
– Если вы думаете, что после того как два дня и две ночи я вас выхаживала, глаз, можно сказать, не смыкала и даже не побоялась, что меня уволят из труппы мадам Саки, если вы думаете, что после всего этого я преспокойненько брошу вас на произвол судьбы, то вы очень сильно ошибаетесь! Лучше скажите, что от меня требуется.
– Завтра, пока я буду на встрече с комиссаром Фланшаром, мне нужно, чтобы вы понаблюдали за особняком виконта де Шампаньяка. Возможно, тот факт, что мои неприятности начались сразу после того, как я там побывал, нельзя считать простым совпадением. Сам того не ведая, я мог случайно растревожить осиное гнездо. Возможно, сейчас ход событий ускорится. Я лишь надеюсь, что еще не поздно все остановить и что три потерянных мною дня наши противники не использовали пока что в своих интересах. Если время еще есть, тогда все скоро начнется, и отправной точкой будет либо клиника в Валь-д’Ольне, либо особняк Шампаньяка.
