Ирина Лобусова - Без суда и следствия
Кафе было забито до отказа, несмотря на раннее время. Полумрак с удушливыми запахами сигарет и спиртного являл яркий контраст свежести теплою осеннего дня. Я подумала, что есть на земле идиоты, предпочитающие добровольно убивать свою жизнь в этом чаду. Через несколько минут (я ждала, пока мои глаза привыкнут к полумраку) заметила высокого мужчину за столиком в глубине зала. Я направилась к нему, медленно лавируя среди множества людей.
За столиком у стены сидел бывший охранник, а ныне помощник менеджера художественной галереи на Красногвардейской Виктор Попов. Я выяснила еще до разговора с Юлей, что после суда Попов был уволен с прежней работы и оформлен помощником менеджера.
— Я был удивлен вашим звонком. Это странно. Что вам от меня нужно?
— Узнать, зачем вы стали обучать Кремера гражданскому долгу.
— Что вы имеете в виду?
— Разве я выразилась не точно? Наверное, следовало бы сказать: вместо того, чтобы воззвать к совести Кремера, принялся вместе с ним сочинять каннибальские планы того, как, дожрав косточки Каюнова, покрасивее отобрать галерею.
— При чем тут я?
— Это ведь ваш план, не так ли?
— Нет, не мой! Я не знал, что он собирается сделать. А когда узнал, было уже поздно.
Попов был очень красив, и на какую-то долю секунды я просто залюбовалась им. Дым клубился под потолком сизыми облаками.
— Зачем вы лгали на суде? Оплата была хорошей? И сколько же вам заплатили за слово?
Он ничего не ответил. Впрочем, сказал несколько позже:
— А знаете, я в вас влюбился сразу, как только увидел в новостях. Вы так отличались от всех намазанных тупиц… А в жизни вы еще лучше.
— Вот как?
— Никогда не предполагал, что познакомлюсь с вами при таких обстоятельствах. Лучше б этого не было. Может, поедем ко мне, там спокойно поговорим?
Я усмехнулась:
— Вы все можете мне рассказать и здесь.
— Неужели вы его любите? — Его глаза встретились с моими. — Неужели вы действительно любите этого психа? Вы же красивы, и с вами рядом достаточно мужчин и…
— Ну конечно! Вы, например, достойнейший любовник! Мерзавец, клятвопреступник, сентиментально-слезливая тварь!
— Зря вы так!
— Мои отношения с мужем вас не касаются. Вы все барыши делите с Кремером? Неужели так выгодно с ним работать?
— Достаточно выгодно.
— А сколько стоят ваши свидетельские показания? Назовите цифру.
— Слушайте, что вы от меня хотите? Зачем вы мне позвонили?
— Я хочу знать, когда Андрей вышел из галереи.
— В десять часов!
— Чушь! Он вышел позже, и вы это знаете! Когда?
— Почему вы считаете, что я должен с вами разговаривать?
— Потому что на суде вы лгали! А это подпадает под статью. Я направила прошения о пересмотре дела, и сейчас (это известно из верных источников, я ведь ее оформляла не по обычным каналам) дело рассматривается. А если будет повторный суд, показания ваши и Кремера сведутся к нулю потому, что очень легко доказать, что вы лгали только затем, чтобы отобрать галерею. И уж, конечно, Кремер выйдет сухим из воды. Не повезет именно вам — ведь, по его словам, вы первый стали утверждать, что Каюнов вышел из галереи в десять утра, и вы подбили Кремера на эту ложь!
— Все ваши слова — бред сивой кобылы!
— Вам известно, кто я?
— Бывшая звезда. Вас уволили с четвертого канала.
— Что вы можете знать об этом? Вы знаете, сколько у меня денег и какие связи? Я могу купить вас с потрохами, могу купить десять таких галерей и засадить вас в тюрьму на всю жизнь. Вы думали, что я оставлю так произвол, творившийся в суде? Хорошо смеется тот, кто смеется последним! У меня деньги и связи, я уже почти добилась пересмотра дела!
— Я тут ни при чем!
— Вы наивны, как пять копеек! Неужели вы не видите, что Кремер способен на все! Он же выйдет сухим из воды — неужели вам это не ясно? Он подставит вас так хладнокровно и спокойно, что вы и глазом не успеете моргнуть!
— Он ничего не скажет!
— Да бросьте! Вопрос в цене, а свидетели найдутся! Вы же нашлись. Почему же, чтоб подставить вас Кремер не купит свидетелей? И в милиции тоже люди работают. А денег у Кремера много — будет еще больше.
— Никакого повторного суда не будет.
— А зачем я стала бы с вами встречаться? Если б действительно ничего нельзя было изменить?
— Почему вы пришли без адвоката?
— А зачем мне адвокат? Вы и так по уши в дерьме! Зачем же отрывать от дел моего очень занятого адвоката? Вы думаете, вы важная персона? Мне вас жаль! Вы попали в скверную историю, как последний дурак. Нельзя же в вашем возрасте быть круглым идиотом! Вас оставили крайним. Кремер вас уже подставил. Неужели вы до сих пор этого не видите?!
— Что вы хотите?
— Когда ушел Каюнов?
— Но я не могу этого сказать! Кремер меня выгонит вон, если узнает! А на такую работу меня больше никто не возьмет!
— Почему?
— Я был судим!
Ну, все, возьму голыми руками.
— Ах так? Вот это новость! Это же все меняет! Да плевать мне на вас — я потребую ордера на ваш арест у прокурора по обвинению, во-первых, в даче ложных показаний, а во-вторых — в убийствах! А откуда знать, что Диму и других мальчиков убили не вы?
— Что вы несете?!!
— А почему нет? Дима часто приходил в галерею, вы знали его в лицо. А вдруг вы — маньяк? Извращенец? Вдобавок вы были судимы — значит, на вас теперь можно повесить все! И кто докажет, что вы не выходили из галереи? Кремер? Мой муж? Кто? Кремер палец о палец не ударит, чтобы вас вытащить! Вы — просто ходячий анекдот! И вы позволили Кремеру так себя подставить? Да я плевать на вас хочу! Вы ничтожество, которое ничего не стоит! Но зато теперь я знаю, кого можно подозревать в этих убийствах. И кто еще до повторного суда станет подозреваемым номер один.
Знаете, моему адвокату очень нужен был козел отпущения. Лучше вас все равно никого не найти… Встала из-за столика.
— Подожди! — Он с силой схватил меня за руку и усадил на место. — Подожди! Я все скажу!
— А мне плевать! Я вам уже предоставляла шанс раньше, но вы, кажется, сделали свой выбор. Поезд ушел.
— Я напишу.
— Что?
— Ваш муж вышел в четверть двенадцатого!
Я достала из сумочки лист бумаги и ручку.
— Пишите! Там посмотрим.
От напряжения он покраснел. Было видно: этот человек не отягощен излишними интеллектуальными способностями. У меня он вызывал глубокое, неприкрытое отвращение. Настолько глубокое, что я с трудом могла сидеть рядом.
Я читала на его лице все. Читала то, что знала прежде, открытым текстом. Грязные делишки вместе с Кремером, такие же ничтожные, как и он сам. Мерзкие животные оргии с проститутками, устраиваемые этой троицей (Кремер, Андреи, Он) в галерее. Везде — омерзение, пошлость, падение, грязь. Существа вроде него могут вызвать устойчивое отвращение к жизни. Наверняка это он уговаривал Кремера закрывать галерею и заказывать дешевых проституток по телефону прямо на работу. Он ведь был доверенным лицом… (Я знала обо всех тех мерзостях, которым так подвержены богатые люди. Андрей не был исключением. Но для самой себя делала вид, что предпочитаю не знать. Это стоило мне не одной бессонной ночи. И вызывало горькое разочарование в жизни.) Сейчас источник многих моих страданий жалко, испуганно сидел передо мной. И (как странно) в этой тяжелой ситуации я не испытывала к нему ничего — ни презрения, ни даже ненависти.
Он быстро застрочил. Я вся взмокла, платье прилипло к спине и зверски дрожали колени (к счастью, они были под столом, и он того не видел). «Я, Виктор Попов, бывший охранник галереи на Красногвардейской, сознаюсь, что на суде 15 сентября по делу Каюнова дал ложные показания. Утром 26 июля Каюнов вышел из галереи в 11.15 — я запомнил это точно, потому что сразу же после его ухода посмотрел на часы. Лгать меня заставил Кремер. Он устроил меня работать в галерею. После того, как стало известно, что Каюнов арестован, Кремер предложил мне солгать. Он сказал, что, если Каюнова приговорят к расстрелу, галерея перейдет к нему по какому-то договору, он назначит меня помощником менеджера и доход мы будем делить пополам. Несколько лет назад я был судим за угон автомобиля и такую работу, как предложил мне Кремер, больше бы нигде не нашел. Я подтвердил показания Кремера о том, что Каюнов вышел из галереи в 10 утра. Число и подпись». Я спрятала бумажку в сумочку и встала.
— Благоразумие у вас осталось. Рада, что вы сказали мне правду.
— И все-таки жаль, что вы отказались пойти ко мне.
— Вы боитесь меня, боитесь Кремера, боитесь тюрьмы, суда, даже моего мужа. А я не люблю мужчин, которые боятся.
— Разве ваш муж не такой?
— Какой он на самом деле, никто, кроме меня, не знает.
Я вернулась домой совершенно измученной и разбитой. Диму Морозова Андрей не убивал. Он вообще никого не убивал. Теперь я почти могла доказать это. Только почему-то, вернувшись, я бросилась на диван и разрыдалась, как последняя идиотка. Может, сказывалось сильное нервное напряжение или что-то другое? Этого я не знала. Я ревела до конца дня.
