Ирина Лобусова - Без суда и следствия
Звонок раздался в полседьмого утра. Он поднял меня с кровати, уставшую, с головной болью. Сначала я решила не открывать, но кто-то очень наглый звонил уже почти пять минут и, по-видимому, уходить не собирался. Ко мне давно никто не приходил. Вообще никто.
— Кто?!
— Танька, открой!
На пороге стояла моя сестра.
— Ты с ума сошла?
— Одевайся! — Юлька влетела в квартиру, как вихрь. — У нас мало времени. Скоро за нами заедут.
— Что случилось?
— По дороге все узнаешь!
— Какая к черту дорога в полседьмого утра?
— Одевайся! Скоро за нами заедут. Все объяснения потом.
— Ну уж нет! Ты врываешься ко мне чуть свет и не говоришь ничего…
— Это касается твоего мужа! Андрея! Понятно?
Андрея? Сон сняло как рукой.
Через сорок минут внизу просигналила машина. Мы спустились. За рулем сидел незнакомый мне мужчина.
— Куда мы едем? — спросила я.
— В юридическую фирму, оформлявшую дела твоего мужа.
— А зачем?
— Таня, познакомься, это Виктор Михайлович, юрист, он все обнаружил.
— Что обнаружил?
— У вас собираются отобрать галерею, — сказал он приятным голосом. — Вы наследница, и вы можете потерять право владения.
— Какая наследница? Какое владение? Что происходит? Может мне кто-то объяснить толком? Куда мы едем? — взорвалась я.
— Слушай внимательно, — сказала Юля. — Твой муж приговорен к смертной казни, то есть он больше не считается физическим и юридическим лицом, владеющим галереей. Официально ты единственная наследница имущества. То есть ты имеешь право на галерею в случае его смерти. Он в тюрьме, приговорен к расстрелу, его смерть — дело времени. Извини за резкость. Значит, ты имеешь право на галерею. Но когда оформлялись бумаги, так получилось, что единственным совладельцем является Кремер. Понимаешь? В бумагах был хитрый пунктик — сложно передать подробно, но своими словами так: в случае юридической несостоятельности одного из партнеров другой забирает галерею себе. Кремер дождался суда и официального оглашения приговора, и вот теперь он предъявил права. Короче, он забирает у тебя галерею. Раз один из совладельцев в тюрьме, значит, он теряет все права и второй забирает ее как свою частную собственность.
— Боже, какая чушь… — сказала я.
— Это не чушь! Ты можешь все потерять! Виктор Михайлович занимался делами моего филиала и случайно попал в эту контору и все обнаружил. Рассказал мне. Это произошло вчера вечером. Я тебе звонила до полуночи, но ты, наверное, отключила телефон. А утром мы решили взять тебя и поехать к началу их работы, чтобы точно все узнать. Вдруг ничего не подписано и еще не поздно? Поэтому мы едем туда.
— И что я должна делать?
— Помешать Кремеру.
— как?
— Сделай это раньше его.
Остаток пути мы проехали в молчании. Услышанное не укладывалось у меня в голове. Если Андрей выйдет из тюрьмы, он не переживет этого! Именно в тот момент я решилась сказать эти слова: если выйдет из тюрьмы… Выйдет! Чего бы мне это ни стоило! И если придется потерять галерею — пусть будет так.
Меня завели в большую комнату с тремя окнами, где нас встретила пухлая девица. Мы уселись возле белого офисного стола (такие столы обожают рекламировать, как лучшую мебель для офиса, но на самом деле это не так). Мы представились. Юлькин юрист потребовал объяснений. Девица не замедлила их дать. Она начала с того, что они длительное время представляют юридические интересы художественно-антикварной галереи на Красногвардейской, что дела галереи всегда шли прекрасно и все получали максимальную прибыль, что галерея известна всем ценителям и коллекционерам живописи и антиквариата, была представлена на престижных аукционах и т. п., и т. п. Юлька попросила ее перейти ближе к делу. Девица ответила, что дела стали идти плохо со времени ареста Каюнова. Галерея оказалась скомпрометированной не только в деловых кругах, но и у потенциальных покупателей. Говорят, что антиреклама лучшая реклама, но в данном случае это оказалось не так. Дела стали идти все хуже и хуже, банковские счета постепенно ликвидировались, галерея была на грани полного разорения, банкротства. И тогда Кремер предъявил бумаги, по которым имеет полное право вступить во владение галереей и считаться единственным владельцем. Он предъявил также доказательства того, что галерею невозможно будет спасти, если вновь придется с кем-то делить. Конечно же, все это были не дословные слова этой дамы, а их смысл. В диалог вступил наш юрист, и вскоре я полностью запуталась в этих положениях о налогах, декларациях, договорах. Потом девица вынула тонкую папку из ящика стола и дала ее своему оппоненту.
Юрист замолчал и принялся рассматривать содержимое. Наконец вернул папку девице. Мы с Юлей тревожно переглянулись. Девица сказала:
— Что, убедились?
— Да, — ответил он.
— В чем именно? — спросила Юля.
— Мне очень жаль, — сказала девица, — но Кремер уже оформил все бумаги, и теперь он единственный владелец галереи.
— Но ведь еще только восемь утра!
— Мне очень жаль, но он успел сделать это еще вчера вечером.
Юлька обернулась к юристу.
— Это действительно так, — грустно подтвердил он, — все бумаги в полном порядке. Все совершенно законно. Мы больше ничего не можем сделать.
И тогда я сказала:
— Разрешите мне посмотреть? — Я протянула руку к папке, лежащей на столе.
Все трое уставились на меня, их лица были красноречивее слов. Юлька: «Вечно она влезает в самый неподходящий момент!» Юрист: «Мало того, что меня выставили полным идиотом!» Девица: «Она что, еще умеет говорить?» Они действительно удивлялись моей способности разговаривать. Девица протянула мне папку. Я стала рассматривать бумаги, не видя в них ни строчки, сделав заинтересованное лицо. Я поняла все еще в машине, а именно: почему лгал Кремер. Теперь я думала, как это можно использовать. Очнувшись, я увидела, что все как-то странно смотрят на меня. Оказалось, что папку я держу вверх ногами уже несколько минут, сделав озабоченное лицо. Я вернула все в исходное положение и отдала папку девице.
— Мы можем идти? — спросил юрист.
— Нет, — ответила я и повернулась к девице: — Я могу попросить вас об одной несложной и законной вещи?
— Да?
— Вы не могли бы мне дать копию выписки из договора, что с сегодняшнего дня Кремер является владельцем галереи?
Брови девицы взлетели вверх. Я поспешила дать объяснения:
— Дело в том, что я направила в Верховный суд ходатайство о помиловании. По всей видимости, оно уже рассматривается, и я уже получила ответ о возможной замене приговора на тюремное заключение. Поэтому мне хотелось бы избежать упреков мужа, если он выйдет из тюрьмы. Я показала бы ему выписку и объяснила, что в потере галереи я не виновата…
Юлька, девица и юрист смотрели на меня, как на полную идиотку (сказать по правде, я сама чувствовала себя такой). Наконец (после долгого молчания) девица усмехнулась:
— Что ж, убедительно. Я могу продиктовать секретарше. — И вышла из кабинета.
— Что вы имели в виду? — начал юрист.
— Танька, ты что? — зашипела Юлька.
— Объяснений не будет.
Вскоре девица вернулась с копией, в которой говорилось то, что я хотела. Спрятав в сумочку бесценную бумагу, вместе со своими спутниками я покинула контору.
— С вашего позволения я вас оставлю, — сказал юрист. — Мне было приятно познакомиться с вами, Татьяна, хотя я и не нашел смысла в вашей просьбе. Но тем не менее мне искренне жаль, что я не смог вам помочь.
Мы с Юлькой пошли пешком.
— Может, ты объяснишь… — начала она, но я ее оборвала:
— Это доказательство того, почему лгал Кремер на суде. Лгал, чтобы отбить галерею.
— Зачем ты это делаешь? Почему тебе нужны доказательства, что Кремер лгал? Это странно! Что ты задумала?
— Позже увидишь!
Вернувшись домой, я уселась к телефону. Я собиралась позвонить одному человеку — к счастью, у меня сохранился его телефон, записанный при чтении очередных свидетельских показаний.
После третьего гудка сняли трубку.
— Говорит Татьяна Каюнова.
— Вы?.. — словно подавился собственным голосом мужчина.
— Мне нужно поговорить с вами.
— О чем?
— Вы не откажетесь со мной встретиться?
— Когда?
— Ну, например, сегодня, в четыре часа.
— Хм… Вы знаете кафе «Розовый фламинго» возле метро «Павловская»?
— Знаю.
— Буду ждать вас там.
Какое идиотское название — «Розовый фламинго». Кто выдумал эту несусветную чушь? Собираясь на встречу, долго рассматривала себя в зеркале. Это чудовищно — идти в модное кафе с ночной дискотекой, где сынки богатых родителей и новоявленные бизнесмены убивают свободное в избытке время. Соответственно обстановке я должна выглядеть шикарно — побольше яркой краски, открыто богатый наряд. Я иду на встречу с человеком, сделавшим все для того, чтобы убить Андрея. Когда, разряженная и красивая, я буду сидеть в кафе, где-то далеко-далеко мой муж доживает последние дни, отведенные ему на земле. Спазм сжал горло, и я растворилась в глубинах невыносимой, отчаянной боли. Я не виновата ни в чем — другого выхода нет.
