Частное лицо - Валерий Николаевич Михайлов
– Класс! – сказал Клименок, сделав осторожный глоток.
– Ну и как тебе мой роман? – спросил я.
– Кофе лучше. А если серьезно… Забавно читать о себе. Это как слушать свой голос в записи: вроде бы твой, и как-то непохоже. Кстати, а почему ты назвал меня Клименком?
– Сосед был такой. А вообще-то я на именах не циклюсь. Беру первое, что придёт в голову.
– Как и большинство родителей.
– А как тебе вообще?
– Забавно.
– Ты бы его купил?
– Даже не знаю. Я редко покупаю книги. Чаще не отдаю. Кстати, пару интересных мыслей я в твоём рассказе нашёл.
– В каком?
– Ну в том, что ты включил в роман.
– И каких?
– Не скажу.
– В интересах следствия?
– Именно! Ладно, поехали. У нас с тобой сегодня ещё масса дел.
– Посидишь или пойдешь со мной? – спросил он, остановив машину возле небольшого базарчика.
– Что ты тут забыл? – удивился я. Обычно Клименок никуда по дороге не заходил, и на базарах не останавливался.
– Бананы, – коротко ответил он.
– Какие ещё бананы?
– На апельсины у Кати аллергия. Ты знал?
– Нет, но причём тут…
– Раз на апельсины у Кати аллергия, надо купить ей бананов. Или ты хочешь предложить что-то другое?
– Но зачем?
– Девочка болеет. Надо же её навестить?
– Думаешь, талисман у неё?
– Конечно, нет! Послушай, Ватсон, ты считаешь, что всё человеческое мне чуждо?
– Нет, но… – растерялся я.
– Ладно, приехали.
– Можно? – спросил Клименок, приоткрыв Катину дверь. Перед этим он (мне до сих пор не верится) постучал.
– Входите, – ответила она, – располагайтесь, только вряд ли чем-то смогу быть вам полезной.
Катя была в комнате одна. Она лежала одетой на застеленной кровати и читала книгу, которую положила, когда мы вошли. О болезни в её внешности говорили разве что легкая бледность и чуть заметные круги под глазами.
– Нам и не надо, чтобы ты была полезной. Мы пришли просто так, бескорыстно, проведать. Ты не против?
– Конечно, нет.
– Мы бананов тебе купили в клеточку.
– Каких? – рассмеялась она.
– В клеточку. Это такие небольшие, аккуратные, желтые и в чёрную крапинку. Только такие бананы и стоит есть. А длинные гладкие и зелёные… ну да тебе ещё рано, – вовремя опомнился он. – Держи.
– А почему в клеточку?
– Ну не в полоску же.
– А мне почему-то все апельсины приносят, – сообщила Катя, приступив к бананам.
– Это потому, что так принято.
– У меня на них аллергия.
– Вот поэтому мы с Ватсоном и купили тебе бананы.
– Вы узнали?
– Это наша работа. А ещё наша работа – помогать тем, кто попал в беду. Так что, если хочешь, мы избавим тебя от апельсинов.
– Это было бы здорово.
– Тогда мы приступим, если, конечно, ты переносишь их запах.
– Переношу. И запах, и вид, вот только есть не могу.
– Зато мы с Ватсоном можем.
– Говорят, ты на психотерапию ходишь, – спросил Клименок, засунув в рот сразу пол-апельсина.
– Хожу.
– И как там? Не больно?
– Ну что вы. Марта Александровна – чудесный специалист и просто замечательная женщина. Благодаря ей я поняла, что психология намного интересней магии.
– Смотри не влюбись.
– А почему бы и нет?
– Потому что мы с Ватсоном умрём от ревности.
– Хорошо, тогда не буду.
– А мы с Ватсоном тоже у неё разок были. Ходили песни попеть.
– И как?
– Превосходно. Как после водки, но только без похмелья. А жена Ватсона ходит туда регулярно.
– Так вы женаты? – удивилась Катя.
– Да, – соврал я.
– А почему кольцо не носите?
– Не люблю таскать тяжести.
– Ладно, Катенька, ты поправляйся, а мы пошли.
– Простите, а можно вас спросить? Это нёмного бестактно, но…
– Раз так, то не обещаю, что отвечу, – разрешил Клименок.
– Хорошо. Скажите, сейчас вы пытаетесь быть милым, а недавно резко сказали человеку, что он умирает… Как это в вас сочетается?
– Во мне, Катенька, сочетается и не такое. Человек – это сочетающая не сочетаемое скотина.
– Но ведь это было жестоко.
– Жестоко такое скрывать, а ещё более жестоко скрывать и втихаря этим пользоваться. Жестоко лишать человека выбора.
– Даже если он выбирает смерть?
– Даже если он выбирает смерть. Надо уважать чужой выбор.
– Спасибо… И за бананы, и за то, что ответили.
– Ну что, Ватсон, после больной не плохо было бы наведаться к её доктору. Ты не против?
– Нисколько. Кстати, вчера Эмма сказала, что Марта Александровна спрашивала о нас.
– Тогда сам бог велит её нам навестить.
– А она сейчас принимает?
– Нет, но я знаю, где она живет. Поехали.
Марта Александровна жила в элитной многоэтажке с консьержкой и подземной парковкой. В подъезде так чисто, что можно есть прямо с пола.
– А говорят, у нас врачи живут плохо, – заметил Клименок, сунув охраннику под нос удостоверение.
– Пришли, – сказал он, остановившись возле красивой металлической двери.
– Кто там? – спросила Марта Александровна через дверь.
– Вы нас знаете. Мы приходили к вам в группу, – ответил Клименок.
– Я с большим удовольствием приму вас там вновь, а дома… извините, не принимаю.
– Да мы к вам не на прием. Мы хотели бы поговорить о Кате. Она из ваших пациенток.
– Я не обсуждаю дела своих пациентов. Приходите ко мне на работу. А сейчас извините, у меня дела.
– Ну, давайте будем орать здесь, что мы из милиции, а ещё лучше – заявимся к вам на группу в сопровождении ОМОНа и сорвём сеанс! – разозлился Клименок.
– Ладно, входите, – негостеприимно сказала она, открыв дверь.
Она заставила нас разуться, хотя сама была не в домашних туфлях, затем пригласила в гостиную. Я сразу вспомнил, что читал, как похожим образом ломали волю людей. Человека раздевали догола и выбрасывали в коридор, по которому ходили идеально одетые мужчины и женщины. При этом на него никто не обращал внимания. Многие ломались, выдержав до этого избиения и физическую боль… Раздеть нас она не могла, но слегка унизить, заставив разуться… Хотя может на деле всё проще, и это я слишком мнительный.
– У меня действительно мало времени, – сказала она, когда мы сели на диван, – так что давайте сразу к делу.
