Джейн Остен расследует убийство - Джессика Булл
Брак – это сделка, компромисс совместимости и обстоятельств. Джейн глупа, если допускала мысль, что может быть как-то иначе. В течение нескольких недель она позволяла себе обманываться обаянием Тома и собственным желанием. Горячий секрет их взаимного влечения, туго свернувшийся в груди, заставил ее думать, что – для нее – брак может быть чем-то другим: настоящим партнерством соединенных умов и сердец.
Своей безрассудной демонстрацией наивности она, без сомнения, сделала себя посмешищем всего графства. Она ничем не лучше Мэри, открыто тоскующей по Джеймсу, или Генри, пускающего слюни по Элизе. Она глупая, незадачливая молодая женщина, у которой нет ни богатого приданого, ни власти над собственной судьбой. Она хватает пригоршни острых иголок, срывает их с веток и сжимает в обнаженных ладонях.
Заключенная в свою зеленую клетку, она воет. Ее ногти обломаны, а костяшки пальцев кровоточат. Она поцарапала носки своих кожаных прогулочных ботинок и ушибла оба больших пальца на ногах. Кулаки пульсируют, костяшки пальцев щиплет, а горло саднит.
Измученная, Джейн обхватывает руками дерево и сползает к подножию его древнего ствола. С глухим стуком ее колени ударяются о холодную, влажную землю. Джейн падает вперед, прижимаясь пульсирующим лбом к зазубренной коре, и ее тело вздымается с гортанными рыданиями.
Когда ее конечности начинают дрожать, а зубы стучат с такой яростью, что сотрясают череп, Джейн выпутывается из ветвей и выскальзывает из-под объятий дерева. Она встает на четвереньки, шатаясь, поднимается на ноги и тащится домой.
Странный всполох цвета привлекает ее внимание.
Джейн, прихрамывая, направляется к свежему холмику, где похоронена Зои Ренар. Волосы на затылке Джейн встают дыбом, как будто она подошла к собственной могиле.
Три вишнево-красных цветка воткнуты в недавно потревоженную землю.
Лепестки плотных бутонов напоминают острия крошечной короны и выглядят так идеально, словно вылеплены из воска. Джейн сжимает один цветок в трясущейся руке, рассматривая при лунном свете. Это камелии, экзотические цветы, которые Недди однажды прислал миссис Остен из оранжереи в Гудстоун-хаусе, великолепном загородном поместье в Кенте, принадлежащем семье его жены. Но Джейн никогда не слышала о кустах камелии, растущих в Хэмпшире.
Она заворачивает цветок в носовой платок и прячет под плащ, а затем ковыляет к светящимся окнам и дымящимся печным трубам дома священника. Выходит, не только Джейн скорбит по мадам Ренар. В смерти, как и в жизни, за кружевницей тайно ухаживают. Кто-то приносит ей цветы, редкие и дорогие, и искусно расставляет их над ее могилой. Но кто? И почему этот кто-то действует скрытно?
6. Кассандре Остен
Стивентон, вторник, 5 января 1796 г.
Моя дорогая Кассандра,
благодарю, любимая сестра, за твою язвительную реплику в связи с отъездом моего ирландского друга. Никогда бы не подумала, что твой сладкий язычок способен на такие мерзкие ругательства. Где ты вообще научилась такому грязному обороту речи? Это результат того, что ты тесно общаешься с моряком? Откуда бы ни взялись твои новые, более грубые манеры, ты должна позволить пламени ярости перерасти в более достойную вспышку раздражения. Я искренне клянусь тебе, что каждая частичка моей личности, включая безрассудное сердце, остается совершенно невредимой. Если действительно хочешь избавить меня от боли, умоляю, окажи мне любезность и впредь воздержись от упоминания этого прискорбного флирта. Я уже устала слышать, как об этом шепчутся повсюду, куда бы я ни пошла. Пожалуйста, Господи, позволь какой-нибудь другой юной леди в округе поскорее выставить себя влюбленной дурой, чтобы я могла освободиться от своего позора!
Вернемся к гораздо более насущному вопросу о том, кто и что решило судьбу незадачливой модистки кружевницы мадам Ренар.
• Джонатан Харкорт (он соблазнил, а затем бросил мадам Ренар, чтобы спасти свою семью от разорения?)
• Сэр Джон (он убил мадам Ренар, чтобы та не мешала его сыну захомутать богатую наследницу?)
• Миссис Твистлтон (если ее покровитель обанкротится, она больше не сможет на него рассчитывать)
• Джек Смит (неужели он водит нас за нос?)
Я подтверждаю, что уже рассчиталась с миссис Мартин за тебя. На самом деле, не о чем было беспокоиться. Долги сэра Джона в несколько тысяч раз превышают твои, и у библиотекаря нет причин желать, чтобы тебя с позором отправили в Маршалси за просроченные книги.
Всегда твоя,
Дж. О.
P. S. Пожалуйста, скатай это письмо в шарик и используй, чтобы сбить паутину со стропил амбара мистера Фаула.
Мисс Остен,
дом преподобного мистера Фаула,
Кинтбери, Ньюбери.
Глава двадцатая
При свете свечей из пчелиного воска, мерцающих в фестончатых латунных бра, дворецкий в ливрее ведет Джейн и Джеймса по великолепным покоям Мэнидаун-хауса. Джейн отдала бы все на свете, чтобы остаться дома, а не отправляться на праздник в это холодное и негостеприимное время года. После провала ее злополучного романа с Томом Лефроем у нее нет желания встречаться со своей подругой Алетией или с кем-либо из гостей мистера Бигг-Уитера, присутствующих на ежегодном праздновании Двенадцатой ночи[51]. Но одиночество, да и, собственно, гордость, – это роскошь, которую Джейн вряд ли может себе позволить, если хочет спасти жизнь Джорджи. Кто-то из ее окружения знает о мадам Ренар больше, чем говорит. Скорее всего, именно этот человек дал кружевнице деньги, чтобы та выкупила свои драгоценности, и положил цветы на ее могилу. И Джейн готова любой ценой выяснить, кто это сделал.
Обнаружение камелий оставило у нее неприятное чувство, будто она упустила что-то жизненно важное. Джейн полна решимости снова поговорить со всеми, кто был в Дин-хаусе в ту ночь, начиная с Ханны. Предыдущая беседа с горничной выявила орудие убийства и время смерти мадам Ренар. Что еще Джейн могла бы обнаружить, если б не была настолько бестактна, что довела бедную девушку до припадка? И если б она тогда знала, что жизнь ее брата будет зависеть от результативности допроса? Подобно одной из куриц своей матери, Джейн будет царапать когтями один и тот же клочок голой коричневой земли, пока не найдет мельчайшие личинки, которыми можно будет накормить свое расследование.
Дворецкий кланяется, затем берется за парные медные ручки и распахивает обе двери в великолепный бальный зал Мэнидауна. В подозрительно пустом помещении под сверкающей хрустальной люстрой неловко
