Зов пустоты - Максим Шаттам
Иншалла.
Его вера, поначалу тлеющий уголек, крепла постепенно, но уверенно. Она помогла преодолеть полный отчаяния отрезок его земного пути. Принять невыносимое, несправедливое, принять произвол судьбы ему было слишком больно. Но когда он думал, что его ласковая мать и Нура умерли потому, что так решил Бог, то мог с этим смириться. С трудом, но все-таки мог. Это означало, что хаос не правит вечностью. Что во всем есть смысл, пусть и недоступный глупому человеку. И что однажды Джинн вновь встретится с ними, его приведет к ним любовь Бога.
Он был отнюдь не из тех радикалов, которых сам считал недостойными экстремистами. Он верил, но со страстью человека, озаренного внутренним светом, без познаний в теории. Бог был везде, и этого было достаточно.
В то же время «Хезболла» поняла, что один из ее атомов изменился. Она сделала его воином, мастером, который с одинаковой сноровкой владел любым оружием, изобретателем, который творил даже в полутемном подвале, создавал сложные химические смеси, мастерил бомбы, как художник пишет картины. Джинн должен был погибнуть под пулями в уличных боях, но уцелел милостью Господа. Одно время его прочили в пантеон мучеников, взрывающих себя в толпе врагов, но его ум и способность быстро адаптироваться к разным условиям натолкнули руководство на другую мысль.
И его стали учить английскому, чтобы испытать.
Он так и не узнал, что его судьбу решили всего несколько недель. Если бы Джинн не проявил редкие способности к языку Шекспира, то попал бы в программу психической обработки, готовящую «волонтеров-самоубийц».
Но Джинн быстро освоился.
Так быстро, что «Хезболла» отправила его учиться дальше. Изучать мир. Культуру, географию, геополитику. Ловушки. Слабые места. Которые он научился обходить. «Хезболла» хотела узнать, станет ли Джинн хорошим лжецом. Он оказался лучшим. Он не лгал, а жил тем, о чем рассказывал. Сжившись со своими словами, он пользовался не творческими зонами мозга, которые отвечают за ложь, а зонами памяти, словно и правда пережил то, что выдумал. Он постиг все тонкости НЛП, нейролингвистического программирования. Он знал, что через позы и жесты тело непроизвольно выдает эмоции, и постарался целиком перепрошить собственную материнскую плату, чтобы всякий жест был продуманным, чтобы ничто не выдавало мыслей без его желания. Джинн анализировал движения глаз собеседника во время разговора: так он понимал, какую зону мозга подсознательно использует человек – творческую или зону памяти. Он стал экспертом в синергологии. Он ничего не принимал за чистую монету, а расшифровывал общую картину – поведение человека, подбор слов, малейшие жесты и взгляды, правша перед ним или левша, какое полушарие доминирует – и делал выводы из своего анализа. Никто больше не мог соврать Джинну. Еще труднее было понять, говорит ли Джинн правду.
Когда «Хезболла» решила, что он способен обмануть знаменитый американский полиграф – «детектор лжи», который используют ЦРУ и ФБР, – его отправили за границу с заданием.
За долгие годы «Хезболла» сумела поставить преданных ей шиитов на ключевые должности в таможне, чтобы контролировать большую часть границ Ливана. Изготовить «настоящие» документы теперь было сравнительно легко.
Поэтому Джинн несколько лет путешествовал под вымышленными именами, достоверно изображая их обладателей. Он воспользовался этой возможностью, чтобы выучить французский язык и довести до совершенства литературный арабский. Джинн, ребенок из скромной семьи, научился мастерски лавировать в мире глобальной экономики.
Спустя годы он стал ключевой фигурой в Партии Аллаха.
«Хезболла» жила на иранские деньги. Шииты помогали шиитам в мире, где большинство – сунниты. Обязательная стратегия выживания. Иран мечтал о расцвете шиизма на всем Ближнем Востоке и испокон веков финансировал «Хезболлу». Но «Хезболлу» беспокоило то, что она подчиняется чужой стране, что этот жизненно важный источник однажды иссякнет, беспокоила зависимость от соседней Сирии, посредника в отношениях с Ираном, через которую поступала большая часть денег и оружия. Поэтому она была одержима идеей получить свои источники дохода, лелеяла безумную надежду на то, что однажды добьется финансовой независимости. Вот почему «Хезболла» сделала все, что могла, с тем, что имела. Купилась на обещание легких денег.
Долина Бекаа, известная тем, что здесь располагались тренировочные лагеря «Хезболлы», стала одной из крупнейших территорий по производству марихуаны. Договор был простым: фермеры неустанно растят коноплю, делают это сами, под свою ответственность на случай полицейского рейда, но продажа идет исключительно через «Хезболлу». Та контролирует таможню, а значит, без труда ежегодно отправляет в Европу гигантские партии наркотика. Больше поставляли разве что из Южной Америки. «Хезболла» быстро нашла общий язык с колумбийскими и мексиканскими картелями и начала переправлять их кокаин в Африку, куда попасть гораздо легче, чем в США или в Европу, без слежки со стороны УБН[25] или, хуже того, американской армии. Наркотики везли через всю Африку до самого Ливана, где подконтрольные «Хезболле» границы открывались словно по волшебству. Затем через ливанские порты, где также хозяйничала «Хезболла» – как минимум имела там влияние, – наркотики беспрепятственно добирались морем до Европы.
Наркотическая зависимость неверных каждый год приносила «Хезболле» многие миллионы долларов.
Джинн служил посредником в переговорах с крупными дилерами. Он знал всю их подноготную. Его паспорта пестрели пограничными штампами всех африканских и южноамериканских стран, Франции, Италии и Германии, где он встречался с шиитской диаспорой, симпатизирующей «Хезболле» и всегда готовой оказать услугу, а заодно и поживиться за счет местных рынков сбыта.
Однако хитроумные руководители Джинна понимали: один источник доходов не может гарантировать выживание в течение долгих лет. Тогда они расширились, создав по всей Африке сети сбыта параллельно с официальными рынками. В первую очередь торговали алмазами. И здесь тоже Джинн налаживал связи и делал их прочными. Он так хорошо лгал, с такой обескураживающей легкостью умел расположить к себе людей, так легко, чуть ли не с первого взгляда, вычислял кротов, что вскоре все хотели вести переговоры только с ним.
Жизнь его проходила в анонимных номерах отелей, в герметичных салонах самолетов. Он следовал по пути «мечетей „Хезболлы“»: так называли шиитские места поклонения, которые частично финансировались Партией Аллаха или находились под ее влиянием, в странах, где она торговала. Оставшееся время он проводил либо в родном Ливане, либо в Сьерра-Леоне, стратегическом центре, откуда он вел свои дела.
Джинн был и добрым гением, и демоном. Теперь он стал
