Димитрис Раванис-Рендис - Современный греческий детектив
Лили засмеялась. Нечего сказать — серьезное дело! Они шли быстрым шагом. Метрах в пятидесяти от гостиницы Бекас остановился.
— Я подожду тебя здесь, на углу.
Он стоял и смотрел ей вслед. Высокая, грациозная, даже толстое пальто из верблюжьей шерсти не может скрыть стройной фигурки. Бедняжка, скитается по провинциальным городам, хотя, несомненно, заслуживает лучшей участи… Лили вошла в освещенный подъезд гостиницы и через несколько минут появилась снова. Бекас с трудом сдерживал нетерпение.
— Ну?
— Она у себя в номере.
— Что?! — внезапно охрипшим голосом произнес Бекас.
Балеринка с удивлением на него посмотрела. Что же тут особенного, если человек сидит у себя в номере?
— А ты спросила, когда она вернулась? — задыхаясь от волнения, выговорил Бекас.
— Да. Часа два — два с половиной назад.
Он схватил Лили за руку и повел, вернее, поволок к театру.
— Что с тобой?
— Потом объясню. Завтра.
Он бросил ее возле входа в театр и побежал. Она недоуменно глядела, как он удаляется. Чуть погодя, спохватившись, он обернулся.
— Спасибо тебе! — крикнул он и заставил себя улыбнуться.
Полицейский стремглав влетел в холл своей гостиницы.
— Мне звонили? — спросил он у портье, который еще не успел смениться.
— Нет.
Еле живой, Бекас опустился в кресло. Что стряслось с его помощником? Почему он не позвонил? Ведь Талия Халкья уже вернулась в гостиницу, значит, он свободен и вполне мог бы дать о себе знать. В чем же дело? Стараясь держать себя в руках, Бекас подошел к стойке и стал искать в справочнике номер телефона гостиницы, где остановилась старая актриса.
— Госпожу Халкью, — сказал он в трубку.
— Кого? — сонным голосом спросил портье.
— Даму с крашеными волосами. Она приехала позавчера.
Портье наконец понял, о ком идет речь.
— Но в такой час! Она, наверно, спит.
— Разбудите.
— Что-нибудь срочное?
— Да, очень.
Последовало молчание: видимо, портье колебался. Наконец с другого конца провода донесся голос:
— А как ей сказать? Кто спрашивает?
— Господин Макис.
— Кто?
— Господин Макис. Она знает.
— Хорошо. Подождите.
Бекас услышал стук трубки, какую-то возню и наконец сердитый женский голос:
— Ну чего тебе? Разве мы не договорились, что ты мне больше звонить не будешь?
Бекас молчал.
— Алло! Алло! — раздраженно кричала старуха.
Он не спеша положил трубку. Талия Халкья себя выдала. Выходит, она встречалась с Макисом Ангелоглу. Но где же агент? Что с ним?
Больше ждать Бекас не мог. Он решил обратиться в местную жандармерию. Раньше он намеревался следить за Талией Халкьей, не привлекая здешних жандармов. Но сейчас понял: это была ошибка.
— Где у вас жандармское управление? — обратился он к портье.
Тот показал: сразу за площадью, на улице… Бекас не дослушал и бросился туда. Прежде чем добрался, пришлось еще раз спросить дорогу у извозчика.
Он назвал себя дежурному сержанту. Тот вскочил и вытянулся в струнку.
Бекас в общих чертах, не вдаваясь в подробности и не упоминая Талию Халкью, изложил дело. Он потерял контакт со своим сотрудником. Если здесь что-нибудь станет известно о нем, пусть сообщат ему, Бекасу.
В гостинице кудрявый портье, не дожидаясь вопросов, сказал:
— Никто не звонил.
Спать полицейскому не хотелось. Он сидел в холле. Наконец из ресторана вернулась Лили с торговцем. Бекас взглянул на часы. Было около двух. Бросив своего кавалера, балеринка подошла к нему.
— У тебя неприятности? — спросила она.
Он потрепал ее по щеке.
— Иди, завтра все объясню.
Он рассеянно смотрел, как она вместе с торговцем поднималась по лестнице. Когда зазвонил телефон, он вскочил как ужаленный.
— Это вас, — сказал портье.
Сержант жандармерии. Только что в бедняцком квартале Табакика, на берегу реки, обнаружили труп неизвестного. Документов при нем нет. В Ларисе его не знают. Если Бекас хочет взглянуть, пусть зайдет в управление, и они вместе поедут в Табакику.
— Через несколько минут буду, — сказал полицейский и побежал в жандармерию.
У входа он увидел сержанта и машину. Без лишних слов они сели и отправились в Табакику.
Подъехав к реке, они заметили группку жандармов и случайных прохожих. Труп уже накрыли одеялом. Бекас дрожащими руками приподнял уголок: перед ним в луже крови с широко раскрытыми глазами лежал его старый сослуживец.
Он опустил одеяло. В лунном свете лицо Бекаса казалось застывшей гипсовой маской. Лишь холодно, недобро поблескивавшие глаза и прикушенные совсем белые губы говорили о том, что это лицо живого человека.
— Он? — поняв все, спросил сержант.
— Да, — сказал Бекас, почти не разжимая губ.
Какое-то мгновение он стоял неподвижно, словно окаменел, но внутри клокотала ненависть. Вид у него был такой суровый, что жандармы больше ни о чем не спрашивали.
— Это мой старый товарищ, — внезапно заговорил он сам, и черты его как-то сразу смягчились. — Двадцать лет проработали вместе. У него жена и сын. — Он сокрушенно покачал головой. — Когда его обнаружили?
— С четверть часа назад.
— Кто?
— Да вот он.
Из кучки людей выступил щуплый мужчина, по виду рабочий.
— Расскажи, — коротко бросил ему Бекас.
— Я шел домой. Сначала подумал: пьяный лежит. Подошел ближе — гляжу, а он… Ну, я в жандармерию.
Один из жандармов подтвердил: этот человек сообщил в участок о происшествии.
— Ты тут поблизости живешь? — спросил Бекас, угощая рабочего сигаретой.
— Ага. Вон на том углу. — Он показал рукой.
— А не знаешь такого Ангелоглу… Макиса Ангелоглу? — спросил вдруг Бекас.
— Ангелоглу?
— Да. Макис Ангелоглу тут не живет?
Нет. Ангелоглу здесь не живет, да и фамилию такую он слышит впервые.
— А приезжих из Афин в последнее время тут не было?
Рабочий наморщил лоб. Да нет, здесь все старожилы, каждый человек на виду.
— Ты уверен? — с упавшим сердцем сказал Бекас.
— Конечно. Не верите — вон его спросите, — он кивнул на другого из группы местных жителей. — Сосед мой с незапамятных времен тут живет. У нас никто из приезжих не селился в последнее время?
— Нет, — заверил тот.
Люди врать не станут. Но Бекас решил не отступать: в лепешку расшибется, а убийцу своего агента найдет.
— Высокий блондин, худощавый, но крепкий. И лицо такое… мрачное…
Они переглянулись: Бекас напряженно наблюдал за ними. Жандармы не вмешивались: афинскому коллеге видней, как вести расследование. Первый рабочий, сдвинув кепку, почесал в затылке, еще раз взглянул на соседа.
— Ну так что? — нетерпеливо спросил Бекас.
— У нас есть один похожий из здешних.
— Как его зовут?
— Йорданис. Костас Йорданис. Но он здесь еще раньше меня поселился.
Это в схему не укладывается. Бекас был упрям: хотя бы ради памяти погибшего он должен исключить малейшую возможность, а одна еще есть… Конечно, маловероятно, но все же…
— А ты сколько лет живешь в Ларисе? — продолжал он.
— Да уж давно, — ответил рабочий.
— Точнее.
Тот подумал, пробормотал что-то себе под нос, прикинул на пальцах, посчитал.
— Девять лет.
Бекас был как в лихорадке. Девять лет. А блондин поселился здесь раньше, не так ли?
— И на сколько раньше тебя поселился здесь Йорданис?
— А бог его знает.
Жандармы внимательно слушали, не понимая, куда он клонит. Тут вступил в разговор сосед рабочего.
— А я помню. Он появился в нашем квартале еще при немцах.
Глаза у Бекаса сверкнули.
— В начале или в конце оккупации?
— В конце, — после некоторого раздумья ответил тот.
Бекас с трудом сдерживал нетерпение. И как ему раньше не пришло это в голову!
— Покажите, где живет Йорданис?
— Да вон его забор.
Мужчина указал на ограду, которой был обнесен третий дом справа. Все направились туда. Домик был низенький и ничем не отличался от других домов квартала.
— Вход сзади, с другой улицы, — пояснил рабочий.
— Скорее!
Они побежали туда. В окнах было темно. Постучали в дверь. Никто не ответил. Постучали громче. Безрезультатно.
— Надо взломать дверь, — повернулся Бекас к сержанту.
Тот в нерешительности смотрел на столичного полицейского. На каком основании ломать дверь?
— Йорданис — убийца, — настаивал Бекас.
Тот с сомнением покачал головой. Очевидно, считал, что Бекас кипятится из-за убийства своего помощника. Полицейский мгновенно оценил обстановку. Ну конечно, он сам виноват, надо сохранять хладнокровие.
— Послушайте, — он достал из кармана фотографию, — мы разыскиваем этого человека по подозрению в другом убийстве. Его фамилия Ангелоглу. Полиция считала его мертвым, а выяснилось, что он жив. — Он повернулся к рабочему. — Подойди-ка сюда, приятель. Своего соседа, Йорданиса, ты хорошо знаешь?
