Стрела Гильгамеша - Наталья Николаевна Александрова
Карлик подцепил крышку шкатулки когтистыми пальцами, поднял ее. Содержимое ящичка полыхнуло золотым блеском. Надежда вытянула шею и увидела удлиненный золотой предмет, похожий на лист дерева. Несмотря на то что пролежал под землей больше ста пятидесяти лет, он сверкал так невыносимо, что Надежда едва не ослепла на время.
— Вот оно! — воскликнул карлик…
И вдруг закашлялся, покачнулся, изо рта у него полилась кровь.
Надежда изумленно ахнула, пригляделась…
Из горла Конрада Карловича торчал наконечник стрелы, вонзившейся сзади в его шею. Карлик пытался что-то сказать, но из его уст вырывались только брызги крови и птичий клекот.
Он уже умирал, но и в этот последний миг не выпускал из рук заветную шкатулку, а только крепче прижимал ее к груди. Наконец его колени подогнулись, и он упал на землю, по-прежнему прижимая к себе добычу.
Надежда подняла глаза и увидела на краю поляны две черные фигуры в длинных плащах с капюшонами, больше похожие на призраков. В руках одного из них был короткий, круто изогнутый лук.
Призраки двинулись к лежащему на земле окровавленному телу, при этом они не шли, а медленно плыли над землей, не касаясь ее ногами. Так плывут над землей сгустки утреннего тумана.
Надежда попыталась попятиться, но почувствовала, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Она превратилась в статую, в соляной столб, как жена Лота, в ее силах было только переводить взгляд. Скосив глаза на своих спутников, поняла, что Мария и Венедиктов находятся в таком же положении — как и она, не могут шевельнуться.
Черные призраки подплыли к мертвому карлику, остановились над ним. Один из них протянул вперед черные костистые руки, и серебряная шкатулка сама перенеслась в них.
Призрак повернулся к Надежде, и в ее голове зазвучал его голос…
Он говорил на древнем гортанном языке, но удивительным образом Надежда понимала каждое слово.
Впрочем, это и не были слова, это были картины, образы.
Сначала она услышала многоголосый и многоязыкий шум, крики ослов и верблюдов, скрип повозок и тележных осей, увидела огромный многолюдный древний город на берегу широкой полноводной реки. Город бедных глинобитных хижин и богатых дворцов, город цветущих садов и шумных базаров.
Отец всех городов — Вавилон.
В центре города возвышалась грандиозная ступенчатая башня. Вавилонская башня. Зиккурат. Сердце города. Жилище богов.
В Зиккурате правят боги — Энлиль, Мардук, небесная госпожа Иштар, Шамаш, Господин Баал.
Богам служат жрецы — только они допущены к их стопам, только они могут напрямую беседовать с богами.
А еще есть Черные стражи — гвардейцы Зиккурата, непобедимые воины, долг которых — следить, чтобы богам не был причинен ущерб, чтобы нечистые руки не коснулись храмового имущества.
Тысячи лет назад великий Вавилон был разрушен и разграблен степными кочевниками, скифами. Скифы осквернили святилище, разрушили статуи богов…
И похитили великую святыню — Стрелу Гильгамеша, Гилареш.
Святыня переходила из рук в руки и наконец нашла упокоение в скифском кургане в далеких северных степях.
Все эти годы по следу Гилареша шли Черные стражи.
Они повсюду искали следы святыни.
Даже смерть не остановила их.
Умерев, стражники Зиккурата стали призраками, но и в таком состоянии они продолжали поиски.
И наконец они нашли Стрелу Гильгамеша. Нашли — и вернут ее туда, откуда она была украдена тысячи лет назад…
«Но Зиккурата давно уже нет! — мысленно ответила Надежда. — Самого Вавилона давно нет!»
«Это неважно, — отвечал ей неслышный голос. — Смерть и само время не властны над святыней. Мы вернем ее в вечный Зиккурат, в вечный Вавилон, который был, есть и будет…»
В глазах Надежды на мгновение потемнело. Когда же к ней вернулось зрение, а заодно и способность двигаться, черных призраков на поляне не было.
Не было и серебряной шкатулки.
Посреди поляны в позе нерожденного младенца лежал кровавый карла. Сейчас он был в буквальном смысле кровавым — темная кровь заливала его одежду.
Рядом с Надеждой молча стояли Мария и Кирилл Венедиктов. На их лицах читались растерянность и удивление.
— Что это было? — наконец проговорила Мария, когда к ней вернулся дар речи.
— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, — процитировала Шекспира Надежда.
— А конкретнее?
— Конкретнее? Тебе придется снова звонить тому полковнику. Армену Степановичу.
— Что? — Мария вспыхнула. — Да никогда! Да ни за что! Только не ему!
— А иначе — что делать с этим трупом? — Надежда показала на карлика.
Теперь, после смерти, он казался безобидным и даже жалким. Трудно было поверить, что при жизни он на многих наводил ужас.
— Что делать?! — Мария схватилась за голову.
— Звони Армену! — твердо повторила Надежда. — Только имей в виду — обо мне ни слова!
И она пошла прочь, оглядываясь через плечо.
Пускай Мария сама разбирается с Венедиктовым и колоритным полковником…
Вернувшись только поздно ночью, утром Мария долго спала. Наконец ей удалось оторвать голову от подушки, она вспомнила все, что случилось вечером, и застонала. Каким тоном разговаривал с ней Армен, когда приехал и застал ее рядом с трупом карлика! Еще и Кирилл вмешался, чтобы ее защитить. Какими глазами смотрели друг на друга эти мужчины! А она чувствовала себя ужасно.
Кончилось дело тем, что их отвезли в полицию. И там допрашивали. Что она могла сказать? Что карлика убили стрелой призраки? Люди, которых не существует уже больше трех тысяч лет? Отчего же тогда стрела самая что ни на есть настоящая? Кирилл пытался им объяснить, но в конце концов Мария решила рассказать все честно. И про Инку Дроздову, и про Ирину, только Надежду нельзя было упоминать. Тогда она решила свалить все на психоаналитика, раз все равно его не найдут. Кажется, Армен не поверил. Хотя стрелы оказались идентичны. А Кирилл зачем-то признался, что ходил к психоаналитику, потом стал рассказывать про поиски карты… В общем, получилось ужасно. Полицейские посчитали его ненормальным, но потом их все же отпустили, причем Армен очень строго сказал, что это еще не конец.
Когда вышли из полиции, Кирилл устроил форменный скандал, обвиняя ее в обмане и чуть ли не в заговоре. Она решила, что с нее хватит, вызвала такси и поехала домой.
— Да, — сказала сама себе, — роковой женщины из меня не вышло. Придется оставаться просто писательницей.
Голос был какой-то чужой, хриплый. Мария потрясла головой, чтобы сбросить остатки тяжелого сна, встала, ополоснула лицо и уселась за компьютер, чтобы записать все, что с ней случилось.
Она долго работала, никто ее не беспокоил, а когда оторвалась
