Укротить дьявола - Софи Баунт
– Тина, дорогая, – Ион нервно трет переносицу, – ты думаешь, что секту так легко распознать? Хрен! В этом и проблема. Каждый думает, что он умный, что он не попадется на крючок, ожидает, что сектанты выглядят как психи, приходит на собрание, думая, что там будут петухов в жертву приносить. Только вот этого не будет. Там будут хорошие, милые люди, которые говорят очень умные вещи. Там настоящие профессионалы. Как и в этом вонючем приложении. Ты не заметишь, как эти люди станут твоими друзьями, как купят тебя искренней заботой, любовью, вниманием и внушат, что ты элита. Заметь, в приложение не пускают всех подряд. Только избранных. Им приходит гребаное приглашение, видите ли. Они тщательно подбирают себе людей. Находят уязвимых. И ищут ключик к их разуму. Давят на больную мозоль. Одиночество. Боль утраты. Отношения в семье. Смерть близких. Что угодно.
– Но что секта им дает? – спрашиваю я. – Им же потом все запрещают.
– Сброс с плеч ответственности. В культе дают четкие ответы на вопросы. Это добро. А это зло. Но важно, чтобы человек сам решил принять идеологию. Секта или культ становится для тебя всем.
– Но как вытащить кого-то оттуда?
Потирая золотой крест у себя на шее, Адриан, как и Августина, скрестившая руки на пышной груди, упирается взглядом в стол, но будто видят перед собой что-то совсем другое.
– Уж точно не словами: ты, придурок, в секте, опомнись. Особенно если он там давно. Человек начнет сопротивляться, ты же заявляешь, что все его взгляды на жизнь – туфта, а бедняга, возможно, душу отдал этому делу. Наш мозг не любит признавать ошибки. Поэтому мы сохраняем, скажем, токсичные многолетние отношения, ведь «я столько вложил в этого человека». А кто-то идет в секты и культы из-за близких: родственников и любимых… тогда придется выбирать, что важнее? Может, вы и правы. И создатели этого дерьма не желают никому зла. Но где гарантии? Слишком быстро приложение набирает популярность.
– Хорошо с вами, но мне пора. – Августина энергично хлопает меня и Адриана по спине. – Мой красавчик уже распереживался в коридоре, сообщениями закидал.
Я замечаю во взгляде женщины какую-то недобрую искорку, смотрю на ее ожог и задумываюсь: а если в тот день… вдруг это была она? Что, если Августина меня видела и это она пишет сообщения?
Но это бред!
Августина не похожа на членов «Затмения». С другой стороны…
Лео тоже не похож, но он один из них.
Я подскакиваю за Августиной, чтобы проследить, прощаюсь с Адрианом, который сидит с опустошенным видом, и Ионом, который не понимает, куда я так рванула.
Догоняю Августину в коридорах. Слежу из-за угла. Попутно отбиваюсь от пациента, который хочет понюхать мои волосы. Вскоре я позволяю это делать… потому что теряю дар речи.
К Августине подходит грустный Василий Чацкий.
И они целуются.
Глава 24
Покайся…
за сестру и двор, крутой адвокат стреляет в упор…
Вот дьявол!
Я стою с открытым ртом. Не верю в происходящее. Августина и есть подружка отца Лео? Та самая, которую Лео терпеть не может? Обалдеть!
Августина прекращает целовать Василия и поворачивает голову в мою сторону. Я отпрыгиваю обратно за угол. Ее взгляд оставляет на коже зудящий отпечаток, словно я узнала нечто страшное, хотя люди всего лишь целуются, что тут плохого?
Черт… а если… если Лео не любит Августину не из-за матери? Возможно, он знает, что она член «Затмения»?
К тому же раз Августина с его отцом, то она могла забраться к Лео в дом сегодня, позаимствовав ключи у Василия, могла дать Элле этот дебильный браслет – я опускаю руку в карман, касаюсь шипов на железной лозе – и она могла написать мне те странные сообщения, когда я вышла из палаты. Вдруг «Затмение» придумало новую схему убийств грешников? Вдруг они преследуют Лео, чтобы запугать? И поэтому он ничего не делает. Он знает, кто ему угрожает. Лео был невероятно спокоен, когда маньяк оставил ему послание. Так не бывает. Это чересчур – даже для холоднокровного Шакала. К нему забрались в дом, господи!
И единственное, что он сделал: стер надпись с зеркала?
С другой стороны, это ведь Лео…
Я не удивлюсь, если он в ответ на «Покайся», напишет рядом: «Пошел на хрен».
Шакала подобным не запугать.
И все-таки.
Что… если Кровавый Фантом и правда кто-то из «Затмения»?
– Эми? – раздается знакомый ласковый голос за спиной.
– Виктор? – удивляюсь я, разворачиваясь. – Боже, как я рада тебя видеть!
Я вмиг обнимаю своего друга, и он едва не роняет коробку с шоколадными пирожными. Его коричневая шляпа падает на пол: я так крепко вцепляюсь в мужчину, что сбиваю ее с его головы.
Виктор за время нашей дружбы умудрился стать для меня чем-то вроде спасательного круга посреди бушующего океана. Когда он рядом, внутри загорается маленькое солнце. Как бы слащаво это ни звучало, черт, я так чувствую.
Я поднимаю шляпу, отряхиваю и надеваю на взъерошенные русые волосы Виктора.
– Ты что здесь делаешь, солнце мое? – Он приобнимает меня свободной рукой и дружески трясет. – С Лео приехала?
– Я-то да, а ты что здесь забыл?
Виктор не успевает ответить, потому как к нам подлетает Кальвадос в рваных джинсах и радостно восклицает:
– Эмилия, моя любимая кнопка!
Он поднимает меня над полом, обнимая.
– Тут весь город собрался?
Я пытаюсь выбраться из огромных ручищ лысого мужчины. От него ужас как несет коньяком.
– Мой милый клопик, как ты? – тарахтит Кальвадос. – Никто не обижает?
– С чего ты такой дружелюбный? – сдавленно спрашиваю я, осознавая, что он видел, как я обнимала Виктора, и решил, будто я со всеми такая.
– А я тебя обидел в прошлый раз? Да ну, ты чего, малышок, разве обидел? В мыслях тебя обижать не было. Ты это, слушай, если будут какие-то проблемы, звони мне, – он выхватывает мой телефон из кармана и забивает в книжку свой номер, – я всегда помогу. Как штык буду. Ночью, утром, да похрен когда. Звони, разноглазик, когда угодно.
– Да что с тобой? – Я вырываю телефон.
– Я ж не знал, что ты дочь Лиса! И этот бурдюк желтоглазый не сказал. Он самое важное никогда не говорит, пудель. Малая, я с твоим отцом раза три сидел на нарах. Мы с ним как одна семья. Ты мне, знаешь, ты же моя, считай, крестница, сечешь? Лисичка моя разноглазая. Офигеть. Глаза у тебя один в один как у него, а я не признал!
– Ну прекрасно…
– Дочь вора в законе стала юристом, вот это реально охренеть не встать, – хохочет он с хрипом.
– Так, Владос, шуруй отсюда, – хлопает его по спине Виктор.
– А как же веселые тюремные истории про ее батьку? Короче, пошли мы как-то в душ и…
Виктор дает ему локтем в плечо.
– Оставь их при себе. И вот, держи, – он отдает Кальвадосу коробку с пирожными, – это для мамы Евы. Защищай, как собака будку. А пока оставь нас вдвоем. Нам надо поговорить.
У меня вдруг появляется миллион вопросов к этому лысому качку, но Виктор берет меня под руку и отводит в сторону.
– Он правда знал моего отца?
– Лиса все уголовники знали, – пожимает плечами Виктор. – Эми, мне нужно тебя кое с кем познакомить, ну, ты как бы знакома, но надо организовать знакомство еще раз.
Он ведет меня к лифту. Первый раз вижу Виктора до того нервным. И он никогда так не смущался. У него даже щеки покраснели. Янтарные глаза широко раскрыты, словно в их хозяине разрастается секрет, который занимает все тело и выдавливает глаза наружу.
– Познакомить меня с кем-то в психушке? Так себе перспектива. И с каких пор ты навещаешь Эллу? Да еще и с пирожными.
– Вот об этом и хочу поговорить, радость моя. – Он пытается подобрать слова, кусает губы. – Интересная ситуация сложилась, мм, очень интересная. Мне нужно многое тебе рассказать. Только пообещай не бить меня сразу, побьешь в конце моей душещипательной истории, идет?
Виктор весь колыхается, точно студень.
– Боюсь, мне тоже есть что тебе рассказать. – Я тру
