Укротить дьявола - Софи Баунт
Какого хрена?
Опять неизвестный номер!
Я округляю глаза.
О. Мой. Бог.
Снова он?
Старалась не думать о маньяке, и он сам решил напомнить о себе?
Господи…
Я упираюсь плечом в стену. По телу проносится холодная волна, и я теряю равновесие. Сдавливаю в руке телефон, не отрывая взгляда от экрана.
А если это чей-то розыгрыш?
Вдруг я преувеличиваю?
Ага…
Кто-то пишет мне сообщения с нотками шизульки и оставляет послания на зеркалах, причем не только мне, но и Лео – а Кровавый Фантом именно так и преследует жертв перед смертью. Конечно, что здесь преувеличивать?
Новое уведомление.
Только я смогу тебя успокоить.
Все мои органы окончательно покрываются льдом и останавливаются.
Какого дьявола?
Хорошо, о посланиях жертвам я слышала, да. Но не о переписке. Видимо, какой-то придурок хочет меня напугать. Зато Лео точно преследует маньяк, он ведь забрался к нему в дом и разрисовал зеркало. Возможно, явился, чтобы убить Лео, но там оказалась я, и он решил прийти попозже?
Не понимаю, зачем Кровавому Фантому охотиться за Лео? Бессмыслица.
Я оглядываюсь.
Никого.
Решаю все-таки сходить к главному врачу, но, когда делаю шаг вперед, кто-то вцепляется мне в плечо – да так, что я визжу!
– Эй, эй, детка, – хохочет женщина в черной кожаной куртке. Я не сразу ее узнаю. – Что бы кто ни говорил, но визг – не лучшее наше оружие. Каблуком в глаз – куда эффективнее.
– Боже, вы последний человек на планете, кого я ожидала увидеть в таком месте, – удивляюсь я, пока женщина дружески хлопает меня по спине.
Августина Дилинкони. Смерть для мужского эго. И мать Дремотного. Женщина, которая способна набить морду любому, судя по ее мускулам, и починить мотоцикл или машину. Несмотря на грозный вид, она по-своему красива. Высокая брюнетка в татуировках. Насколько я знаю: у Тины своя сеть автомастерских.
– Я думала, что вы у нас в городе всего на пару дней и уже вернулись в Москву.
– Не. – Она весело подталкивает меня локтем, отчего я едва не пробиваю плечом стену. – Я здесь надолго. Бизнес без капитана идет ко дну. Надо привести филиалы в порядок.
– А почему вы в клинике?
– Тот же вопрос, – подмигивает она.
– Ах да, я с парнем, он кое-кого навещает.
– Вот и я за компанию. К тому же главный врач – мой хороший друг. Пришла чай с ним похлебать.
Кажется, тот ангел, который отвечает за мое везение, наконец-то вышел из запоя и решил хоть что-то сделать.
– Это просто невероятное совпадение, потому что я бы тоже очень хотела с ним поговорить… кое о чем. Если пойду с вами, он меня примет?
– Базару ноль. – Она вновь шлепает меня между лопаток.
Ну и тяжелая же у нее рука. Даже спина захрустела. Пока мы идем в кабинет, я держу дистанцию, боюсь, что из-за пылкости Августины выйду из клиники со сломанными костями. И оглохну. Шума от нее больше, чем от кастрюль при землетрясении.
В клинике прибавилось рисунков пациентов. Они творят прямо на стенах. В новом корпусе есть коридоры, где это позволяют, и коридоры, где чистота. Однако в старом корпусе всем плевать. Шизотворцы не ограничены.
Кабинет главного врача находится между двумя корпусами, и рисунки здесь только на одной из стен. Виктор говорил, что Ион разрешает пациентам многое, а еще, что за долгие годы работы он сросся с клиникой и ее старожилами, так что и сам уже недалек от пламени безумия.
Я замечаю довольно профессиональный рисунок с черной луной и людьми в красных капюшонах, отчего вспоминаю собрание «Затмения». По стене тянутся и многократно повторяющиеся символы якоря. Этот якорь вообще попадается часто.
По пути звонит бабушка, так что я остаюсь в коридоре перед дверью в кабинет Иона Крецу.
– Совсем не звонишь, – говорит бабушка обиженно, – забыла про меня. Жених небось появился?
– Бабуль, я через пару недель приеду на выходные, все расскажу, честно слово. Я щас на пару иду, позже тебе позвоню хорошо? О-о-чень тороплюсь. Прямо ужас.
– Буду ждать, милая, – ее голос странно дрожит, – ты только не забудь, пожалуйста.
– Да как же я могу забыть, – вздыхаю я. – Давай, я скоро перезвоню.
Я убираю телефон в карман. Надо позвонить бабушке, как выйду из клиники. Она будет сидеть над телефоном все это время и ждать. Я так забегалась, что вообще перестала ей звонить, надо бы приехать в станицу пораньше. Не нравятся мне ее хрипы в голосе. Мы с бабушкой одни в целом мире, и я не имею право забывать про нее.
Она – все, что у меня есть.
Я собираюсь постучать в кабинет, как что-то заставляет меня обернуться. Чувствую чей-то взгляд. Хотя в коридоре пусто. Я обращаю внимание на то, что здесь нет камер. Это любопытно. В клинике камер мало, и установлены они только в новом корпусе.
Боковым зрением я улавливаю движение. Парень, который за мной следит, не успевает убежать, и мы встречаемся взглядами.
– Привет? – говорю я, удивляясь количеству бинтов на нем.
Мумия какая-то.
Парень скрывается за углом.
Я решаю, что бежать вслед за пациентом психушки – не самая умная мысль.
Перед тем как зайти в кабинет, проверяю сообщения. Новых нет. Это радует. Я стучу в дверь главного врача. Слышу приглашение Августины и вхожу. За большим массивным столом – она, Адриан, Ион, а еще Клык – местный мышиный король, одетый в белую робу опасных пациентов. Видимо, что-то натворил, раз его обездвижили. Сидит скулит.
Кабинет пылает расцветкой так, будто его подожгли. Обои белые, но повсюду оранжево-алые картины с абстракциями, мебель темно-вишневая, вычурные статуэтки и разноцветные книги на полках шкафа. Обжигающее зрелище.
Пахнет полевыми травами и сигаретами.
В углу свистит чайник.
На вешалке висит новенькое мужское пальто черного цвета и еще одно – женское: пыльное, потрепанное, которое никто, судя по ткани, не носил годами.
Адриан мягко улыбается мне. Ион сидит с видом, будто кто-то дал ему подзатыльник. Августина кивает мне на стул рядом с Клыком, пациент начинает вопить:
– Она умре-ет, – он задерживает дыхание, – она умрет!
– Что? – пугаюсь я.
– Он думает, что выдыхаемый им воздух ядовит для людей, – поясняет Августина. – Напомни, как болезнь называется?
– «Бред Котара», – пожимает плечами Ион и делает глоток чая с молоком, после чего устало колотит ложкой по кружке.
Адриан наливает чай и мне.
На нем сегодня черная ряса, но этот цвет парню совсем не идет, его светлая аура с ним не сочетается.
– Молоко, сахар? – спрашивает он с улыбкой и касается моего плеча.
– Только сахар. Две ложки, спасибо, – смущаюсь я. – А почему, когда мы встретились в палате, он не боялся никого отравить?
– Клык положил в углах траву, которая якобы нейтрализуют его яд, – отвечает Ион. – И мыши, видите ли, единственные существа, невосприимчивые к его яду.
Клык сильнее надувает щеки. Весь красный. Рыжие волосы парня торчат, будто его ударило молнией, он еще и щелкает своими сточенными клыками.
Августина хлопает его по щекам. Клык начинает вопить и снова задерживает дыхание.
Я подпрыгиваю на стуле, когда ноги касается белая мышь. Клык кидается за ней и падает со стула. Адриан ловит его на лету, едва успевая, аккуратно опускает на пол, пока мышиный король взывает к милости богов над душами его несчастных зверьков. Потом Клык кряхтит и ползет гусеницей за мышью.
– Последний раз спрашиваю, куда ты спрятал телефон? – говорит Ион, хватая Клыка за шиворот. – Или твои мыши по очереди будут учиться летать с четвертого этажа.
Главный врач ловит за хвост белого мышонка и идет к окну.
Клык начинает вопить:
– Под доской в правом углу, – скулит он, – под доской он… только не Жужа… Жужу не надо! Лучше меня!
– Умничка, – хвалит Ион и развязывает руки Клыка. – А теперь ты выйдешь отсюда и покажешь врачам, которые тебя ждут у палаты, эту доску. – Клык бурчит и уходит. Ион ругается вслед, отдавая ему в руки мышонка: – И Рататуя своего забери!
Мне становится не по себе.
Психи. Маньяки. И Крецу. Я осознаю, что Ион одним взглядом способен придавить человека к полу, если пожелает.
– Вы чудовища! – рыдает Клык.
Ион устало захлопывает за ним дверь.
– Ненавижу понедельники, – бормочет он.
– Вы отбираете у пациентов телефоны? – спрашиваю я, делая глоток чая с жасмином.
– У пациентов не должно быть телефонов. На то
