Лотос, рожденный в грязи - Марина Крамер
– Гражданин Панюшкин Дмитрий Игоревич, вы задержаны и будете этапированы в суд для избрания меры пресечения. В вашем монастыре будет произведен обыск. Советую выдать всех незаконно удерживаемых на территории людей, а также все запасы незаконно добытого золота.
– Сдурел совсем? – абсолютно мирским тоном поинтересовался духовник, даже не взглянув в протянутую бумагу. – Какой я тебе Панюшкин? Я духовник Василий, наместник Величайшего на этой земле.
– Это психиатру расскажешь, когда освидетельствование проходить будешь, – все так же невозмутимо парировал Нарышкин. – Руки вперед, быстро. И не вздумай баб своих науськивать, я дам команду открыть огонь.
Оценив шансы, духовник признал поражение и руки вперед протянул, на них тут же защелкнулись наручники, а Панюшкин вдруг завыл утробным голосом:
– Сестры мои, приму вину на себя, всю вину, что створили тайно, явно, вольно или невольно! Всю кару Величайшего приму, за вас пострадаю! Спасайте души девственниц наших, не дайте погибнуть духу их невинному, да присоединен он будет к дыханию Величайшего!
– Так, граммофон убавь, – велел Нарышкин, чуть поморщившись. – Свою вину ты на всех не раскидывай, ты еще за первое убийство не отсидел. Давай-ка быстренько – где у тебя тут что. Раньше покажешь – раньше в тюрьму поедешь.
– Ищи, – коротко бросил духовник и больше не произнес ни слова.
Полицейские занялись обыском, всех послушниц, матушек и обнаруженных в отдельном помещении девочек-подростков усадили в самой большой комнате, которую все называли трапезной, под охраной нескольких бойцов. Женщин пересчитали, записали имена и фамилии. Документов ни у кого не было, но Тина подозревала, что все это хранится у духовника в сейфе.
Так и оказалось – сейф нашелся быстро, его особо никто и не маскировал, просто прикрыли аляповатой картинкой.
– Код скажешь или ломать? – спросил Нарышкин у сидевшего тут же духовника, но тот молчал, и тогда сейф незатейливо вскрыли монтировкой.
Внутри оказалась целая стопка паспортов, но даже на глаз Тина видела, что их намного больше, чем имевшихся жительниц монастыря. Она вызвалась разобрать документы, села и начала просматривать каждый. К ее удивлению, несколько паспортов оказались мужскими, она отложила их в сторону и взяла последний паспорт, оказавшийся просто обложкой, в которую были вложены несколько потертых справок.
Развернув первую, Тина увидела справку об освобождении. Она поманила рукой Кущина, вместе с Нарышкиным просматривавшего какие-то бумаги, вынутые из сейфа:
– Глянь. И тут таких штук пятнадцать, – она вытряхнула на стол из обложки оставшиеся справки. – Сейчас по датам гляну.
– А рабы небожьи где? – спросил Вовчик, обращаясь к духовнику. – Язык проглотил, несвятой отец? Где, спрашиваю, владельцы справок? Не стремно таких, как сам был, эксплуатировать?
– Вова, оставь, – отмахнулся Нарышкин. – Пусть молчит. Я, похоже, карту нашел, сейчас на прииск рванем.
– Какой прииск тебе? – буркнул духовник, и Нарышкин, сунув руку поглубже, вынул увесистый слиток:
– Такой, где вот это намывают.
В глазах духовника плеснулась злоба, он заскрипел зубами, но ничего больше не произнес.
– С нами поедешь или тут останешься? – спросил Нарышкин у Вовчика.
– Да и вы бы остались, – подал голос второй следователь. – А я с группой на прииск.
– Тоже верно, – согласился Нарышкин. – Мы тут закончим, пойдем в дальний скит, да, духовник Василий? А ты, Семыкин, бери группу, бери парней, нам тут оставь человека три, и дуйте. Всех, кого найдете, задержать и сюда, тут будем разбираться.
Он вернулся за стол и снова взял бумаги. До поздней ночи они просидели втроем, разбираясь с мудреными записями и составляя опись всего, что нашли в сейфе.
Вечером подошел катер, на нем прибыли еще полицейские, они забрали и увезли в город духовника и привезенного с прииска управляющего, тоже числившегося в федеральном розыске по делу об убийстве. С ними же отправили мать Софию и еще пару матушек, упоминавшихся в рассказе Лизы. Остальным разрешили идти спать, но кельи заперли снаружи.
– Бес их знает, что там в головах, – объяснил Нарышкин.
Нормально выспаться тоже не получилось – всю ночь запертые в кельях послушницы пели какие-то протяжные заунывные песни без смысла, в которых то и дело повторялось слово «Величайший». К утру Тина совершенно измучилась, тихо оделась и вышла на крыльцо, поздоровалась с сидевшим там бойцом, дежурившим ночью.
– Вы бы далеко не отходили, – посоветовал он, заметив, что Тина сходит с крыльца и направляется за здание монастыря.
– Здесь же забор, а территорию вчера всю прочесали – кого бояться?
Она вышла на большую светлую поляну, где была устроена детская площадка, и поняла, что имела в виду Лиза, когда рассказывала. Почему захотела остаться здесь. В утренних лучах неяркого осеннего солнца эта поляна казалась чем-то сказочным, залитым золотым светом, и от этого на душе становилось спокойно и хорошо.
Тина села на качели, оттолкнулась ногами от земли и взлетела, чувствуя невероятную свободу. Здесь как будто даже воздух был другим…
– Не спится?
От неожиданности она едва не упала с качели, но это был Сергей. Судя по глазам, тоже провел бессонную ночь и выглядел еще более измученным, чем до этого.
– Не спится, – кивнула Тина. – Не волнуйтесь, Сергей, то, что Мирославы нет среди послушниц, ничего еще не значит. Она может быть в дальнем ските, мы туда сегодня собираемся.
– Я с вами.
– Нет, – решительно отказалась она. – Вы очень устали, все время нервничаете и не спите вторую ночь, поэтому останетесь в деревне. Не думаю, что послушницы согласятся оставить вас в монастыре.
– Но…
– Сергей, я не предлагаю вам спорить со мной, я предлагаю принять мои условия, – мягко перебила Тина. – Так будет лучше.
– А если ее нет и там? – угрюмо спросил Ифантьев, глядя под ноги.
– Вот тогда и будем думать. А пока по умолчанию примем, что Мирослава в ските.
К десяти часам в монастырь прибыла еще одна бригада следователей, Нарышкин вкратце обрисовал им ситуацию и, передав свои записи, собрался идти в скит вместе с Кущиным. Тину они собирались оставить здесь, а лучше – отправить в деревню вместе с Ифантьевым, но она уперлась:
– Совсем с ума сошли? Это мое дело – и я же в деревню вали? Ну, сейчас!
И Вовчик развел руками:
– Тут не поспоришь.
И вот тут встал вопрос о том, как именно добираться, а главное – куда. Никто из опрошенных послушниц не знал места расположения скита или просто не хотел говорить. Но тут Добрыня вспомнил о проводнике Григории и его брате Семене, с которым они пока знакомы не были. Быстро выспросив
