Лотос, рожденный в грязи - Марина Крамер

– У меня хорошая координация.

– Тогда так решим, – подвел черту Григорий. – Я пойду в дальний, а Семен – в ближний, он туда чаще ходит, лучше дорогу знает.

Так и решили. Нарышкин выделил Тине в помощь сержанта по имени Дмитрий, попросившего звать его Митей, и они двинулись в путь, прихватив на всякий случай, как велели проводники, длинные палки-слеги.

– Начнете если в болото заваливаться, так слегу втыкайте, опора будет, – объяснил Григорий Тине и показал, как это сделать.

В это время вернулся бегавший куда-то Кущин с парой резиновых сапог в руке, бросил их к ногам Тины и велел:

– Переобувайся. Размер, конечно, большой, но это лучше, чем в кроссовках.

– Так попроси у баб портянки, намотает – и нормально будет, – посоветовал Григорий. – Погоди, я сейчас сам…

Он ушел в монастырь, а Семен, глядя вслед брату, вдруг спросил:

– И теперь чего же… с бабами-то здешними?

– Захотят – домой уедут, они все не безродные, – сказал Нарышкин.

– Веру порушили… – пробормотал проводник, и Тине опять показалось, что он фальшивит – не тот взгляд у него был, чтобы сойти за верующего даже в такую неистинную религию. – А не захотят если? Многие тут с первого дня…

– Психологи разберутся, все равно отсюда всех вывезут пока в реабилитационный центр.

Вдруг над монастырем вверх взмыла ракета, и Нарышкин удивленно протянул:

– Это кто стрелял, наши, что ли?

– Наверное, подурить решили, – отозвался Кущин. – Я ракетницу вроде убрал где лежала. – Он вопросительно глянул на вернувшегося с портянками Григория, и тот пожал плечами.

Но при этом проводники почему-то обменялись многозначительными взглядами, и Тине это совсем не понравилось.

«А что, если система оповещения при помощи ракетницы существовала тут не только для вызова проводников? – подумала она. – Ведь со скитами должна быть какая-то связь… Там наверняка мобильники уже не берут, они здесь-то еле-еле…»

Но развить эту мысль ей не пришлось – Григорий протянул ей портянки и спросил:

– Намотать-то сможешь?

– Папа учил, надеюсь, не забыла еще.

Отец действительно в детстве учил ее многим вещам, которые, наверное, не стоило знать и уметь девочке, – ловить рыбу, стрелять из пистолета, отжиматься от пола на кулаках, мотать портянки. Делалось это все ради развлечения, как игра, но многие из этих вещей Тина потом смогла применить и в работе.

С портянками получилось почти идеально, наблюдавший за процессом Григорий даже хмыкнул одобрительно:

– Ловко… ну, сапоги обувай, погляди – поменьше стали?

Тина сунула ноги в сапоги, встала, прошлась немного – они все еще хлябали, но уже значительно меньше.

– Выбора большого нет.

– Давай газету набьем еще, – предложил Нарышкин, и она удивилась:

– А где вы тут хотите газету достать?

– У себя в сумке, – хмыкнул он и вытянул сложенную в восемь раз газету, разорвал пополам, и Тина, запихнув скомканные куски в носки сапог, почувствовала, что теперь стало даже удобно.

– Я готова, – объявила она, застегивая куртку.

Кущин взял ее за плечи, отвел в сторону и попросил:

– Никуда не лезь. Если кто-то есть в ските, просто заберите с собой, ведите сюда – и все. Слышишь, Тинка?

– Ты сам нарушаешь обычно все, что говоришь мне, – улыбнулась она.

– Я мужчина.

– Просто повезло, – она погладила его по щеке, развернулась и пошла за вышедшими уже из ворот монастыря Семеном и Митей.

Добрыня проводил ее взглядом и вдруг почувствовал, как нехорошо засосало под ложечкой.

Шли долго. Семен чуть впереди, за ним Тина, а замыкал шествие сержант. Дорога оказалась действительно не дорогой, а тропой, на которую можно только поставить вместе две ноги, на большее ширины не хватало, слева там и тут обманчиво поблескивали небольшие лужицы воды, но это на самом деле было болото, о котором предупреждал Семен. Для наглядности он ткнул слегой в кочку, и она тут же вся ушла вниз:

– Понятно?

– Более чем, – кивнула Тина.

Так, ступая шаг в шаг друг за другом, они вышли наконец на довольно большую поляну, и Семен остановился:

– Пришли.

Тина растерянно огляделась:

– А скит где же?

Семен захохотал и ткнул слегой куда-то в сторону. Переведя взгляд туда, Тина увидела еле возвышающийся над поверхностью козырек из пяти бревен, а под ним – что-то вроде лаза, заканчивающегося деревянной дверью. Неподалеку от этого сооружения она заметила остатки кострища и установленную перекладину над ним – видимо, тут готовили еду. Но людей здесь не было, это можно было определить по совершенно непритоптанной траве и холодным головешкам в кострище – они остались еще с вечера, а то и раньше.

Семен наклонился, просунул слегу в лаз и дотянулся ее концом до двери, постучал:

– Мать Марфа, выходи, это я, Семен.

Ему никто не ответил, и Семен, распрямившись, развел руками:

– Похоже, нет тут никого. Может, в лес ушли, траву собирают или шишки-падалки.

– Тут никого нет минимум сутки, – сказала Тина, внимательно глядя на Семена и ожидая, как он отреагирует.

Но он остался абсолютно спокоен:

– Тоже бывает. Могли в дальний скит пойти, мать Марфа тамошнюю тропу знает.

– А сколько вообще их тут было?

– Да кто считал… В прошлый раз продукты на троих притаскивал.

– А когда был прошлый раз? – не отставала Тина.

– Так на той неделе. Ну, убедились – нет никого? Идем обратно, что ли, пока темнеть не начало?

Сержант, до сих пор молча рассматривавший внешнее устройство землянки, вдруг спросил:

– А можно я внутри проверю? Так положено, чтобы убедиться, что нет никого.

– Хочешь – полезай, там не заперто, – равнодушно отозвался проводник, сел на валявшееся неподалеку бревно и закурил.

Митя в буквальном смысле ползком пробрался по лазу к двери, открыл ее и закашлялся:

– Ух ты, воздуха нет совсем… – Он на какое-то время исчез, но через несколько минут вернулся, отряхивая колени и локти: – Пусто. Двое нар, какие-то тряпки, несколько упаковок свечей, зажигалка, посуда какая-то. Больше ничего. И никого. Воздух спертый такой, как они дышат?

– Привыкают, – равнодушно ответил Семен. – Мать Марфа тут уж пять лет живет.

– Пять лет?! – ужаснулась Тина. – Что – безвылазно?

– Да. Это у нее… как там… схима, вот. Сама, добровольно ушла, отвергла, так сказать, все мирское. Ну и послушниц к ней пригоняют, всегда кто-то с ней живет – в наказание или так, в послушание. Ну что, все увидели, что искали? Давайте возвращаться тогда, по темноте трудно идти, – сказал Семен, поднимаясь и бросая потушенный окурок в кострище.

– Так нам в дальний скит надо, – возразила Тина. – Мы же там договорились встретиться.

Семен бросил на нее недовольный взгляд:

– Что, туда народа