Лотос, рожденный в грязи - Марина Крамер

– Семен, давайте не будем спорить, – мягко, но настойчиво попросила Тина, глядя ему в глаза. – Нас там будут ждать, идемте.

Проводник покачал головой, но подчинился, снова выходя на тропу, но направляясь теперь в другую сторону. Они удалялись от пустого скита, начало темнеть, воздух стал холоднее. Сержант сзади шмыгал носом, видимо, умудрился замерзнуть, хотя одет был тепло. Примерно через час пути Володина вдруг ощутила совершенно четкий, ни с чем не смешивавшийся запах гари.

– Откуда тянет дымом? – спросила Тина, останавливаясь.

Проводник тоже остановился, огляделся по сторонам:

– Не знаю… Тут на много километров тайга, нет никого.

– Может, охотники?

– Да какие… сезон давно закрыт, да и не на кого тут охотиться.

– А волки?

Проводник насмешливо на нее посмотрел:

– Шутите? Какие волки еще? Это выдумки все, нет тут волков. Отец мой и дед всю жизнь здесь прожили, охотились на птицу – глухари там, рябчики, но про волков никогда не говорили.

Тина умолкла, но продолжала принюхиваться – запах становился все сильнее, отчетливее, как будто дым приближался. А ведь где-то впереди должен быть Вовчик с Нарышкиным, полицейскими и проводником…

– Семен, а не могли это наши костер развести? – спросила она, и Семен помотал головой:

– Да вы что! С ними Гришка, он не позволит. Нельзя жечь, сухо, дождей нет давно – а вдруг ветер, и все, заполыхает на километры.

– Но ведь пахнет же дымом! – злилась Тина, с трудом переставляя ноги в больших сапогах. – Не бывает запаха без источника!

– Ну, вам виднее, – покладисто отозвался проводник, останавливаясь, чтобы дождаться все время отстававшую от него Тину и сержанта.

– А Валентина Алексеевна права, – заметил тот, подхватывая Тину под локоть, чтобы та не упала, оступившись на какой-то кочке. – Горит что-то.

– Так я не спорю, – повторил, отмахнувшись, проводник. – Только говорю, что гореть нечему здесь. В ските готовят с утра, потом огонь непременно гасят, а время-то уже послеобеденное, скоро капитально темнеть начнет. А темнеет в наших краях быстро, зря мы на ночь глядя потащились в скит.

– Семен, а почему вам так не хочется, чтобы мы в скит попали? – спросила Володина, и сержант украдкой показал ей большой палец – мол, правильно, так его.

Проводник, не останавливаясь и не оборачиваясь, пожал плечами:

– Мне нет разницы. Надо вести – я веду. Кроме нас с Гришкой, эту тропу никто не знает, ну, мать Марфа разве еще. Припасы в скит с другой стороны подвозят, там старая дорога. А от машины уж на себе мешки волокут послушницы.

– Раз есть дорога, почему из скита никто не сбегал?

– Ну, вы ж тоже про волков спросили, – усмехнулся Семен. – А послушницы с детства этим запуганы, куда бежать… Мало кто мечтает такую смерть принять. Да и далеко до дороги.

– А откуда вы так хорошо нравы в монастыре да в ските знаете? – вдруг спросил сержант, и вот тут Семен на секунду сбился с размеренного шага, запнулся:

– Вот же… ты гляди, чуть ногу не подвернул…

– И все-таки? – не унимался сержант.

Проводник обернулся, оперся обеими руками о палку, положил на них подбородок и посмотрел на сержанта таким взглядом, что Тине стало не по себе. Она осторожно опустила руку в карман и нащупала баллончик с перцем.

– А ты, начальник, с какой целью интересуешься? – протянул проводник, сузив глаза.

– Да уж сильно интересно и подробно рассказываешь, – не испугался сержант. – Видимо, доводилось часто бывать?

– Ну, ты ж сам понимаешь, живем мы тут, тут и трудимся. Где дров наколоть, где за продуктами мотнуться, ну и лодки, а как же. – Семен немного расслабился, выпрямился. – Так что – дальше идти будем или назад повернем, пока еще не поздно?

– Никуда мы не повернем, – решительно заявила Тина. – Сколько еще идти до скита?

– Ну, тебе хватит, чтоб совсем вымотаться, – снисходительно усмехнулся проводник и развернулся, снова вставая на тропу.

Тина чуть придержала за рукав сержанта и шепнула ему:

– А он судимый, сидевший, заметили?

– А то, – кивнул сержант. – Вы не переживайте, я начеку, если что – обезвредим.

– Вы чего там застряли? – гаркнул отошедший уже метров на сто проводник.

– Сапог у меня слетел! – отозвалась Тина. – Митя, постарайтесь не провоцировать его больше, – попросила она сержанта, и тот молча сжал ее руку.

Запах гари становился все сильнее, темнота совсем укрыла тайгу, Тине казалось, что они идут прямо в большой костер. Но проводник был спокоен, шел размеренно, хотя и намного медленнее, чем до этого.

«Чего он тянет? – думала Тина. – Ночь уже скоро, совсем ничего не видно, как мы в такой темноте место найдем? Он-то ориентируется, но в любой момент шагнет в заросли, и все, мы пропали с Митей. Есть у него какой-то план, я чувствую».

Внезапно проводник остановился, развернулся, и Тина, проворонив этот момент, сделала еще два шага, в тот же момент напоровшись на что-тоострое, от чего резко заболело справа в боку. Она охнула, прижала ладонь к боку и стала заваливаться с тропы в сторону. Перепрыгнув через нее, Семен бросился на Митю, Тина не успела понять, что происходит, но услышала сперва вскрик, потом хлопок выстрела и увидела, как долговязая фигура проводника мешком валится на тропу.

Митя, зажимая порезанное правое плечо, перешагивал через тело Семена и негромко звал:

– Валентина… Валентина, вы где? Я фонарь уронил, отзовитесь…

Тина из последних сил постаралась привстать:

– Митя… Митя, я здесь… я, кажется, ранена…

Сержант опустился возле нее на колени, пошарил рукой вокруг и наткнулся на ее фонарь, валявшийся, к счастью, совсем рядом, направил луч на Тину:

– Я посмотрю, ладно? Куда он вас?

– Тут… справа… – она попыталась задрать куртку, но та не поддавалась, а расстегнуть «молнию» сил уже не было – хотелось спать, и Тина закрыла глаза.

Запах гари несколькими часами ранее привлек и Кущина с Нарышкиным и их группой.

– Что может тут гореть? – спросил Вовчик у Григория, и тот пожал плечами:

– Да бес его… Так-то нечему.

– Может, в ските костер жгут?

– Им просто так жечь запрещено, с утра готовят, потом гасят.

И тут они услышали истошные женские крики, от которых у всех в буквальном смысле зашевелились волосы. Несколько женщин кричали на одной ноте, не звали на помощь, не вспоминали матерей – просто выли, а в какой-то момент их перекрыл зычный женский же голос, читавший на одной ноте какую-то молитву.

– Это же скит горит! – рявкнул Добрыня, хватая за грудки проводника, но тот и сам не собирался