Я оставляю тебя в живых - Флориан Дениссон
Страх постепенно уступил место ярости. Максим проверил «зиг-зауэр» и снова убрал его в кобуру. Бросил взгляд на умные часы и отправился в путь.
* * *
Через час он остановил машину на опушке леса. Глаза слепил холодный свет, усиленный белизной снега, и, открыв дверцу, жандарм невольно сощурился. Он помедлил, привыкая к сиянию дня, наметил для себя точку входа.
В лесу он быстро отыскал дорогу к реке. Она была полностью скрыта под толщей снега, но опытный глаз обнаружил ее без особых усилий.
Спустя несколько минут за деревьями показался деревянный мостик. Пульс Максима ускорился. Он вспомнил проводника, с ног до головы одетого в красное, и подумал, что тот вряд ли бы укрылся в этом пейзаже, от разных оттенков серого совершенно поблекшем. В мозгу явственно всплыли воспоминания о пути к часовне. Даже через четверть века маршрут был выжжен в памяти каленым железом. Таким же красным, как мантия проводника.
Тропинка заканчивалась у реки, и Максим не удивился, обнаружив привязанную к голому деревцу старую лодку. Буквально все было предусмотрено для того, чтобы он заново пережил обряд посвящения: механизм психологического воздействия продолжал функционировать и делать свое дело. Но Максим не сдастся; чтобы освободить сестру, он пойдет до конца, даже если потребуется уничтожить любого, кто встанет ему поперек дороги.
Прежде чем сесть в лодку, он снова взглянул на часы и с телефона отправил Дарио сообщение:
Если после 14 часов от меня не будет вестей, зови подкрепление и следуй по этим координатам в навигаторе. В радиусе примерно трехсот метров расположена старая часовня, это очень известный объект времен Сопротивления. Найти нетрудно. НИЧЕГО НЕ ПРЕДПРИНИМАЙ ДО 14 ЧАСОВ. Не задавай вопросов и никому ничего не говори, пока не начнешь действовать. Я полагаюсь на тебя.
Большим пальцем Максим коснулся кнопки «отправить», а затем добавил геолокацию. Лодка медленно раскачивалась у его ног под мирные всплески мелких речных волн. Уровень воды был гораздо выше, чем в проклятый день его инициации. Максим шагнул в суденышко и выждал несколько секунд, чтобы установить равновесие. Затем взялся за длинный деревянный шест, который холодом обжег ладони, уперся в дно и оттолкнулся. После чего скорректировал курс и двинулся вперед.
Проходя тоннель, Максим почувствовал в кармане вибрацию. Ему отвечает Дарио? Он не стал проверять мессенджер и снова сосредоточил внимание на том, что ему предстояло сделать. Пока Элоди в плену, ему больше нечего терять и ничто не может его остановить.
Снегопад постепенно начал стихать, когда Максим наконец причалил к берегу и быстро двинулся вперед. Это был последний участок пути. Сердце в такт шагам колотилось о грудную клетку. Ледяной воздух обжигал трахею, Максим почти перестал чувствовать пальцы на ногах. Различив очертания старой часовни, он замедлил шаг. В нескольких метрах, словно подснежник посреди поля, тянулся к белому небу деревянный шпиль.
Максим осторожно приблизился к двери, треснувшие и расшатанные створки которой свидетельствовали о губительном воздействии времени. Человеческий скелет, приколоченный к филенке подобно жуткому жертвоприношению злокозненным богам, напомнил Максиму о смысле его предназначения.
Он сделал шаг вперед и прислушался. Ему показалось, что между двумя ударами сердца он различил, как где-то вдали хрустнула ветка. Но не успел он обернуться и осмотреться, как ощутил ледяное прикосновение к затылку.
41
Спокойный голос приказал Максиму войти в часовню. Он мгновенно узнал флегматичные модуляции Самюэля Трамбле. Ловушка захлопывалась. Спустя двадцать лет после того, как секта позволила одному из своих адептов сбежать, она возвращала свое там, где все началось.
Когда Максим был ребенком, обряд посвящения состоял в том, чтобы убить человека, которым он был, чтобы затем возродиться другим – лучшим, свободным от шлаков жизни прежней и готовым построить новую, исполненную духовности и проникнутую ценностями Детей Гайи. Но сейчас, входя в эту проклятую часовню, он, несомненно, направлялся к смерти. Какая ирония!
Странно, но эту мысль Максим воспринял спокойно и первым делом подумал о голодных кошках, запертых у него в доме.
Они двинулись к кладбищу; по пути великий вестник неоднократно напоминал Максиму, что тот должен держать руки над головой. Они прошли мимо ямы, которую Максим заметил на видеозаписи. Он и теперь попытался в нее заглянуть. Гуру тут же поспешил прокомментировать:
– Твоя сестра там, внутри. Не беспокойся, Максим, скоро ты с ней встретишься.
Невидимая рука стиснула горло. А что, если Самюэль Трамбле уже убил Элоди? Ему удалось разглядеть лишь угол гроба, но он так и не понял, есть ли там тело. Пламя гнева пробежало по его венам и разлилось по всему телу. После того как Максим прочел послание гуру и посмотрел видео, он подумал, что ему больше нечего терять, но, если сестра мертва, у него больше ничего и нет. Зачем в таком случае цепляться за жизнь?
Самюэль Трамбле отконвоировал Максима ко второй яме, на дне которой тоже стоял гроб. Гуру приказал Максиму обернуться, и тот окончательно убедился, что человек, который сейчас держит его на мушке, действительно его давешний новый знакомый. На лице Трамбле играла едва заметная улыбка, и Максим мечтал сделать так, чтобы она навсегда исчезла. Не опуская пистолета, гуру на несколько шагов отступил:
– Помнишь это место, Максим?
Тот промолчал, стиснув кулаки.
– Разумеется, да, – ответил за него Самюэль Трамбле. – Как можно забыть тот день, когда расстаешься с лишенной смысла никчемной жизнью, чтобы получить знание и сделать первый шаг на пути к истине? Прекрасный символ, Максим, всем этим мы обязаны тебе. Ты умрешь там, где уже умер в первый раз. Но этот будет последним. В отличие от твоих кошек у тебя жизнь всего одна.
Похоже, Самюэль гордился своим каламбуром: его лицо расплылось в широкой улыбке. Максим не отрывал от него глаз.
И неожиданно увидел. Вот оно, то самое сияние, о котором говорила Элоди, то, что носят в своем взгляде Дети Гайи. Пляшущее в глубине радужки пламя безумия, постепенно пожирающее их разум до полного отмирания души.
– Чтобы попытаться вернуть тебя, нам потребовалось время и веские доводы, но ты упрям, Максим. Разумеется, в твоей профессии это достоинство, но в жизни упрямство ни к чему.
– Что вы сделали с моей сестрой? – сквозь зубы процедил Максим.
– О ней не беспокойся. Там, куда ты идешь, ты повстречаешь всех своих. Начиная с твоего драгоценного дяди.
Максима будто огрели дубиной по голове. На мгновение ему показалось, что ноги вот-вот откажут и он рухнет навзничь в зияющую позади него яму.
