Зов пустоты - Максим Шаттам
Она не открывала глаза. Кулаки сжимались.
– Да, еще.
– Вы извергнетесь в меня, навалитесь всем весом, мои груди будут качаться от каждого толчка, вы сделаете мне больно, проникая глубоко в мою киску… Сначала я буду сухой, очень сухой, но вы будете наполнять меня с каждым ударом, заставите меня лопнуть, мои складочки раскроются, так сильно вы пробуравите меня…
Она собиралась резко сменить тему, напомнить, что не готова, что бунт разрушит его мечту о полном подчинении, но тут услышала шумное дыхание и поняла.
Он дрочит. Этот урод сейчас кончит!
Если ей удастся довести его до оргазма, она выиграет немного времени, пока непристойное либидо не овладеет им снова.
Вся мерзость этой сцены вдруг обрушилась на нее: она заперта в темноте, израненная и измученная, желудок сводит от ужаса, но при этом пытается добиться ничтожной отсрочки, играя с извращенцем в его больную игру.
Но жизнь того стоила. Хотя бы еще час…
– Вы меня долбите спереди и сзади, – продолжила она, – очень глубоко, и мне будет больно, очень больно, вы ухватитесь за мою задницу, я буду стонать у вас в руках, в моих глазах ужас, но тело подчиняется…
Она запретила себе представлять то, что говорит, сосредоточившись на подборе слов. Он часто говорил «наполнить» и «залить», и она сделала вывод, что эти слова важны: ему хотелось выплеснуться, утопить ее в сперме, то есть в своей силе, в своем могуществе. Она играла с этими образами, подбирала синонимы, старалась описывать их обоих, повторяла, что она будет в его власти. Она добавила унижения, которым он подвергнет ее, словно неживой предмет. Он ненавидел женщин. Она описывала унизительные сцены. Жестокие. Она была для него живой куклой с покорным, испуганным взглядом, стонавшей от боли.
Страшно болел живот, спазмы усиливались.
Он двигался за стеной. Снова и снова.
Хриплый рев дал Людивине понять, что все кончилось.
Она замолчала, с тревогой ожидая продолжения.
Он выдохнул, что-то пробормотал себе под нос.
И ушел.
Людивина уткнулась лбом в колени.
Она выбила себе небольшую отсрочку.
32
Небо над Парижем затянуло пепельным саваном, сквозь который вот-вот должны были прорваться и обрушиться на город потоки слез.
Сеньон, Гильем и Людивина дописывали в своем кабинете последние отчеты, перед тем как разойтись по домам на выходные, как вдруг шум заставил их подскочить с мест. Это был глухой металлический рокот – как они потом поняли, рев мотора, набирающего обороты перед ударом.
Они бросились к окну, выходящему на бульвар.
В ворота казармы врезался «Пежо-208», спереди его приподняло вывернутыми столбами, из-под капота валил дым.
Открылась дверца, водитель выбрался из-под подушек безопасности с длинным предметом в руке, другой рукой ухватился за решетку и перепрыгнул через опрокинутые ворота.
Людивина не успела понять, что происходит, как пули застучали по фасаду рядом с окном. Трое жандармов отпрянули.
Мужчина что-то вопил, но из-за выстрелов слов было не разобрать.
Она увидела лицо нападавшего.
Человек со скутером. Тяжелый, почти пустой взгляд. От стресса ее перевозбужденный ум тут же нашел недостающее звено: она видела его в толпе у тела Абдельмалека Фиссума.
Приближенный имама!
Они перешли к действиям. Террористическая ячейка приняла смерть Фиссума за сигнал. Это и правда был сигнал?
Воздух прошил сухой треск автоматной очереди. АК-47, поняла Людивина. Вот что было у него в руке, когда он вылез из машины.
У ПО не имелось специальной защиты из-за неподходящей конструкции здания: старую казарму, где раньше взимали пошлину за въезд в город, сложно было перестроить. Только простые ворота безопасности и кодовые замки на каждом этаже. Защиту обеспечивали сами жандармы: большую часть времени они носили гражданскую одежду, но были обязаны всегда иметь при себе служебное оружие.
Сеньон уже целился из своего «зиг-зауэра», укрывшись за стеной у окна. Людивина вытащила пистолет и встала по другую сторону. Заметив, что к ним ползет Гильем, Сеньон покачал головой:
– Давай в коридор. Охраняйте там вход!
Стекло разлетелось на осколки, потолок разорвало выстрелами.
Сеньон и Людивина втянули голову в плечи.
– Сколько их? – спросил Сеньон, когда дождь из штукатурки стих.
– Я видела одного. Но он хорошо вооружен.
– Водитель?
Она кивнула.
– Пуленепробиваемый жилет, – бросил Сеньон.
– Они в шкафу, я туда не пойду!
– Нет, у него! Кажется, на нем жилет. Плечи очень широкие. Типа тяжелого тактического.
Сеньон медленно поднялся, чтобы выглянуть в окно, и Людивину охватила паника. Она представила, как его лоб взрывается кровавыми брызгами. Подумала о Летиции, о близнецах и дернула его за воротник обратно в укрытие.
В фасад рядом с ними врезались три пули. Старые толстые стены стойко выдерживали натиск калибра 7,62.
Людивина поймала взгляд Сеньона и помотала головой.
– Этот говнюк войдет в здание! – воскликнул он.
– У него нет бейджа, а двери крепкие.
– Они не выдержат!
Людивина выругалась. Сеньон был прав. Коллеги из бригады по борьбе с наркотиками на первом этаже – ребята не робкого десятка, но все они сейчас в шоке. Она надеялась, что они в безопасности. Бронежилетов у них нет, перед автоматом они беззащитны. Понятно, что им нужно где-то укрыться и лишь потом играть в героев. Особенно если на нападающем тяжелый бронежилет, которому не страшны девятимиллиметровые пули табельных пистолетов. Сам он стрелял из мощного оружия, которое легко крушило гипсокартонные стены: одной обоймы на тридцать пуль хватит, чтобы уничтожить весь отдел.
Если этот человек войдет в казарму, он устроит бойню.
Людивина сделала три коротких выдоха, набираясь смелости, и встала у окна: пистолет СП-2022 как продолжение взгляда, указательный палец на спуске. И телом, и умом она была готова убивать.
Фигура в черном приближалась к входу.
Окна наркобригады располагались за спиной террориста, на линии прицела Людивины. Если она промахнется, кто-то из коллег может угодить под шальную пулю.
Пока она колебалась, мужчина поднял голову и заметил ее.
Не успела она рухнуть на колени, как на голову посыпались бетонные крошки, а вокруг засвистели пули.
Людивина открыла запыленные глаза, сплюнула осколок стекла.
– Он сейчас войдет! – предупредила она.
Сухой хлопок. Он снова выстрелил.
Замок. Он хочет его взорвать!
Вот подходящий момент.
Она вскочила, отыскала внизу черную фигуру, скорректировала траекторию и увидела, как он поднимает на нее глаза и дуло автомата. Прежде чем он успел выстрелить, она открыла огонь. Три раза.
После того как на Францию обрушилась волна исламистских терактов, образ мыслей многих людей изменился: они адаптировались. И прежде всего адаптировались жандармы. Чтобы действовать эффективно. Чтобы выжить. Это чувствовалось во всем, и самой сложной
