Последнее испытание - Туроу Скотт
С точки зрения ее отца, Марта права. Но проблема в том, что в данном вопросе она проявляет порой свойственное ей стремление упрямо следовать даже чисто формальным требованиям закона. В отчете о клинических испытаниях, который был отправлен в УКПМ в октябре, ни словом не упоминается о внезапных смертях пациентов. И в этом состоит главная реальная проблема Кирила и самая суть преступления, в котором его обвиняют. Стерн полагает, что вещдок «Глоубал-А» работает в пользу защиты, поскольку дает адвокатам возможность атаковать аргументацию обвинения и подвергать ее сомнению. Он был рад, когда судья отклонила протест Марты, хотя ему показалось, что Сонни хотя и поняла замысел его дочери, но слишком поздно. Как это нередко случается с судьями, Сонни оказалась загнанной в угол – ей пришлось считаться с тем, что ранее она уже позволила присяжным ознакомиться с данным вещдоком, когда свидетельские показания давала доктор Робб. Было очевидно, что, если теперь Сонни будет действовать вопреки своему прежнему решению, она тем самым признает свою ошибку, что позволит защите в дальнейшем обжаловать ее действия.
Примерно в половине четвертого команда обвинения объявляет, что их следующий свидетель, доктор Венди Хох, опоздала на стыковочный рейс в аэропорту Чикаго. Одно лишь упоминание ее имени вызывает в зале суда самую сильную вспышку эмоций за весь день слушаний. Стерн чувствует, как все присутствующие разом навостряют уши. Однако появления доктора Венди Хох и ее показаний придется ждать до завтрашнего утра. Сонни объявляет об окончании слушаний раньше обычного.
Вернувшись в офис деда, Пинки, которая вчера видела в его кабинете Кирила, заходит к Стерну, чтобы выяснить, получат ли они завтра данные о поездках на принадлежащих компании «ПТ» автомобилях марки «Шевроле Малибу».
– Этого не будет, Пинки, – говорит Стерн. – Кирил не одобряет нашу инициативу.
– Что-о-о? – драматически восклицает девушка.
– Я тоже был слегка удивлен этим, Пинки. Но, поразмыслив как следует, я все понял. Он не хочет, чтобы его адвокаты отвлекались на посторонние вещи во время процесса, который определит, как он проживет весь остаток своей жизни.
– Чепуха, – заявляет Пинки. – Он что-то скрывает. Что?
– Пинки, я серьезно. Неужели ты думаешь, что Кирил имеет какое-то отношение к той аварии, когда в меня кто-то врезался и столкнул мою машину с дороги? Какой в этом смысл? Если уж на то пошло, есть более простые способы избавиться от своего адвоката – например, можно просто застрелить его.
Этому доводу даже Пинки ничего не может противопоставить. Поэтому она решает зайти с другой стороны.
– Но разве он может запретить нам затребовать эти данные? Он ведь больше даже не генеральный директор.
– Он наш клиент, Пинки. Его пожелания для нас закон – в буквальном смысле слова.
Пинки с несчастным видом опускает голову и глубоко задумывается.
– Кстати, Пинки, – вспоминает Стерн, – вчера я узнал нечто, что меня удивило. Оказывается, Кирил все же иногда ездит на своем старом «Кадиллаке».
– Он у него такой же, как у тебя?
– Не совсем, но похож, вполне можно перепутать.
«Кадиллак» Кирила на год старше, чем автомобиль Стерна, и имеет цвет немного другого оттенка. Когда Стерн покупал свою машину, его позабавил тот факт, что, оказывается, концерн «Дженерал Моторс» производит «Кадиллак Си-Ти-Эс» трех оттенков серого цвета – не считая серебристого. Цвет, в который выкрашен автомобиль Стерна, называется «лунный камень». Машина Кирила и Донателлы чуть светлее.
В этот момент в кабинет входит Марта – она хочет обсудить с отцом моменты, связанные с перекрестным допросом Венди Хох. Зная, что его дочь часто сердится на Пинки, Стерн не стал ничего рассказывать Марте по поводу планов насчет «Шевроле Малибу», принадлежащих «ПТ». Теперь, когда ей вынужденно сообщают о них, она реагирует с обычным для нее раздражением:
– Господи боже. Вы собираетесь тратить время на такую ерунду в самый разгар судебного процесса?
Кажется, что между Пинки и ее теткой вот-вот возникнет конфликт из тех, что случаются между ними довольно часто. Но, увидев по глазам деда, что это причинит ему боль, девушка неохотно ретируется. За долгие годы работы у Стерна в сфере юриспруденции появилось много друзей и знакомых. Есть среди них и такие, которые ему обязаны. Однако он не уверен, что услуги и одолжения, которые он им оказал, стоят того, чтобы кто-то из этих людей взял Пинки на работу – по крайней мере, на постоянную. Стерн говорил на эту тему с Риком, сыном Хелен, которому они с дочерью уже начали передавать кое-какие дела. Его чувство благодарности к Стерну и наличие прямой родственной связи с ним и с Пинки, вероятно, считались основаниями для того, чтобы Рик нашел для девушки местечко. Однако было сомнительно, что она сможет надолго закрепиться на этой работе. Сидя за столом, Стерн испытывает досаду и беспокойство, которые часто возникают в его душе при мыслях о Пинки, – слишком уж часто она ранит его сердце.
В конце концов он решает воспользоваться тем, что на этот раз слушания закончились раньше обычного, и отправляется домой. Он снова ощущает сильную усталость. На него наваливается приступ слабости – тревога и стресс на какое-то время берут в нем верх над всем остальным.
Съев порцию супа, он уже к шести тридцати переодевается в пижаму. Попытка что-нибудь почитать ради удовольствия оказывается безуспешной – воспоминания о перипетиях процесса не дают ему отвлечься и успокоиться. Тогда Стерн включает телевизор. Мир спорта переживает мертвый сезон – время интересных баскетбольных и хоккейных матчей еще не наступило, интересных футбольных противостояний в среду вечером не бывает. К тому же жесткие, а порой и откровенно грубые нравы, царящие на футбольных полях, привели к тому, что Стерн постепенно утрачивает интерес к этой игре. Тогда он переключается на новостные каналы. Там говорят почти исключительно о Трампе, и то, насколько каналы увлечены обсуждением его действий, расстраивает Стерна.
Он пытается заснуть – скорее потому, что понимает, что это необходимо по причине переутомления, чем потому, что ему хочется спать. Чем дольше Стерн живет на свете, тем более таинственным временем суток ему кажется ночь – и тем большее нетерпение он подчас испытывает, ожидая ее прихода. Как только он снимает слуховые аппараты, на него словно опускается мягкая подушка тишины, и окружающий мир съеживается до размеров, в которых существует только он сам. В его памяти еще остались воспоминания о прикосновениях к Хелен. Медленно, почти незаметно сознание его затягивает дымка, но она не мешает отчетливому ощущению того, что он, Стерн, жив и его чувства пока еще воспринимают окружающее. Он часто думает: воспринимал ли действительность более остро в детстве или юности? Или тогда он отличался от себя нынешнего только тем, что его руки и ноги были сильнее и действовали лучше?
Во сне он все еще способен бегать со скоростью вспугнутого оленя.
18. Венди Хох
В четверг слушания начинаются с опозданием. У Сонни возникает необходимость в срочном порядке обсудить какие-то вопросы, связанные с составом жюри присяжных на других процессах. Поэтому она совещается с несколькими юристами, включая Мозеса, в своем офисе примерно в течение часа. Но к 10 часам утра гособвинение наконец вызывает в зал своего свидетеля, который способен раскрыть махинации с данными клинических испытаний, – доктора Венди Хох. Правда, она не имеет степени доктора медицины. Венди Хох – статистик. Она работает в «Глоубал Интернэшнл Тестинг Корпорейшн» на должности главного специалиста. Живет она на Тайване, где расположен операционный хаб «Глоубал». Венди согласилась приехать в США, чтобы принять участие в судебном процессе по делу Пафко, но у нее, собственно, не оставалось выбора, если исходить из того, что она хотела сохранить работу. Для «Глоубал» – и, соответственно, для доктора Хох – принципиально важно взвалить всю вину за изменения в базе данных, если они имели место, на Кирила. Это, возможно, поможет компании минимизировать ущерб, который может быть нанесен ее деловой и научной репутации.
