Смерть в партере - Кирилл Витальевич Бузанов
Александр Карлович вёл себя довольно сухо при подчинённых, когда же мы поднялись в кабинет, то даже дружески похлопал меня по плечу, радостно тряся руку. Я тоже приветствовал его радушно, так как он — самый приятный из всех подозреваемых. Да и не подозревал я его почти, так, лишь в силу данного себе обещания не расслабляться до момента вынесения окончательного вердикта. На что я его и пригласил: «Послезавтра в восемь настоятельно прошу вас почтить присутствием одно небольшое собрание. Это касается, естественно, смерти зрителя в партере вверенного вам под охрану театра, и это тогда, если хотите, ваша служебная обязанность! Так что отказов я не принимаю, тем более что пройдет оно в шаговой доступности от вас — лишь по Копьевскому переулку подниметесь, да дорогу перейдёте, и вы на месте! Я же могу на вас рассчитывать?»
Шеф безопасности оказался на редкость сговорчив: «Глеб! Да, конечно, я приду! И даже если бы дела имелись — отложил бы! А я к тому же как раз около восьми завтра и освобожусь. Явлюсь минута в минуту!» Александр Карлович всем своим видом показывал расположение и ко мне, и к моей просьбе, и даже отказ пояснить повестку встречи его не расстроил: «Понимаю, понимаю… Видимо, вы докопались до истины, и правильно делаете, что никому не рассказываете. Мне становится очень интересно, я заинтригован!»
И выполнил он и вторую мою, «техническую», просьбу: позвонил Леониду Борисовичу и договорился о встрече назавтра с «одним человеком»: «Он будет в одиннадцать, подойдёт тогда на охрану внизу у вас и скажет, что от меня к тебе — распорядись, чтобы, не мешкая, провели со всем почтением. Хорошо?» Аудиенцию согласовали, и, дав ему небольшие инструкции на завтра, я распрощался с Карловичем и пошёл прямиком к выходу в зрительское фойе — если уж я в театре, то как на балет-то не сходить! Тем более шёл «Спартак» с первым составом, и я качественно на нём зарядился столь нужной мне сейчас воинственностью!
Кабинет у генерала из корпорации оказался в разы беднее, чем у главы СБ Большого, раза в два меньше, а его владелец крайне удивился, узрев именно меня в понедельник утром. Я воспользовался этим некоторым замешательством и взял очередного быка за рога: «Сейчас долго рассказывать, с чего это теперь Александр Карлович вам про меня звонит и о чём это вообще. Но! Завтра, в восемь вечера, вы всё узнаете — я сам подробно расскажу, но не только вам одному. Прошу вас созвониться с вашим коллегой из Большого и вместе подойти — он знает адрес. Дело касается, сами догадываетесь чего, и если вас не будет, то возникнут серьёзные вопросы… Я вам разок, да даже пару раз — пароль-то я вскрыл — сильно помог. Рассчитываю, что и вы меня не подведёте. Мы договорились?»
И мы договорились, хотя Леонид Борисович так из «слегка шокового» состояния и не вышел до конца нашей непродолжительной, впрочем, беседы. Привести его в себя вменялось в обязанности Александру Карловичу, которому он сразу, как я предполагал, станет звонить. Именно на эту тему давал я накануне последний инструктаж в Большом, а последним там пунктом шло сразу перезвонить мне после разговора. Звонок поступил минут через десять, после того как я покинул кабинет генерала, и всё прошло, как и планировалось: он точно завтра придёт и сегодня скоро пришлёт. Александр Карлович передал Леониду Борисовичу мою просьбу прислать те два видео, что он Марату в антракте в буфете показывал. А на все его вопросы отвечал уклончиво: не обладаю, мол, полномочиями сообщать такую информацию. Борисович от просьбы поперхнулся и вначале лишь пообещал подумать, но Карлович его убедил, что надо не думать, а делать, причём не затягивая. Подтверждением его убедительности явилось письмо с двумя ссылками на файлооб-менник и тремя абзацами сопроводительного текста, полученное мною менее чем через час.
И оставался последний непозванный гость — Яков, а с ним у меня уже было назначено время — ему я ещё из дома звонил. Перекусив по дороге, я вновь оказался в «Бомарше» и радости от этого не испытал — тухлое всё-таки место, несмотря на лепнину золотом и хрустали горные всякие. А Яша прекрасно к нему подходил — тоже блестел, а внутри одна гниль. Но пока мне приходилось ему улыбаться, впрочем, оставалось потерпеть до завтра: «Рад тебя видеть, давай ты меня слегка подровняешь и обсудим один моментик. Ты сам-то как?»
И довольно продолжительное время я слушал последние сплетни салона, пропуская их мимо ушей, но Яше надо дать такую возможность — обосрать нескольких своих знакомых и парочку клиентов. Тогда он придёт в благостное расположение духа, и мне будет проще добиться своего. Поддакивая в нужных местах, я весь этот словесный понос снёс терпеливо, а в нужный момент зацепился — Яков рассказывал, что приходил к ним в салон полисмен, и смотрел книгу записи, а особо его день смерти Марата интересовал: «Да, Яша, и неспроста он приходил, на самом-то деле…»
Произнёс я эту фразу предельно многозначительно, и мой мастер прекратил подбривать виски, вопросительно глядя округлившимися глазами. «Да, ты не ослышался, и я знаю даже, кто это приходил… Помнишь, я тебе говорил, что мне про Марата приятель один из Большого рассказывал? Так вот, я решил справки навести — исключительно для того, чтобы тебе спалось спокойнее, видишь, как я о тебе забочусь! Хотел я убедиться сам и тебя убедить, что не ты это его отравил, и вдруг оказалось, что я знаю следователя — учился с ним вместе в школе! И выяснилось, что они и тебя подозревают…»
Зря я это столь минорно сказал — Яша чуть в обморок не грохнулся: ножки подкосились, и спасло только то, что рядом стояло пустое кресло, куда он и обмяк, глаза закатив. Я обрызгал его водой из пульверизатора, и Яков взбодрился, хотя выглядел жалко. Но это не входило
