Сэм Гэссон - Кошка, которая все видела. Молчаливый свидетель
Взяв с полки пустой блокнот, Бруно записывал информацию, которую озвучивала инспектор. Он поклялся ознакомиться с этой техникой расследования.
Мальчик вместе с мамой пошел в смотровую комнату номер один, а Джим – в первую комнату для допросов.
За несколько минут до прихода отца Бруно наблюдал за Терри Раттером. Подозреваемый был уверен, что он один. Казалось, мужчина что-то повторяет про себя, на его лице застыло выражение сосредоточенности. Бруно прищурился. Он не был уверен в том, что означает это повторение. Терри Раттер в отчаянии и хочет как можно скорее поделиться грузом вины или же репетирует признание, желая скрыть компрометирующие его детали?
Затем через стекло Бруно увидел, как в комнату для допросов вошел его отец.
Стекло, похожее на большой плоский экран телевизора, создавало иллюзию большого расстояния. Зрителям казалось, что действие в комнате для допросов происходит где-то очень далеко, а не в нескольких метрах от них.
Бруно стоял очень удобно: ему была видна отцовская макушка, а на другой стороне стола расположился Терри Раттер. Мальчику было отчетливо видно его искаженное, болезненное лицо. Гематома под глазом превратилась из черной в желтую. Если преступник собирался обнаружить себя, то ему придется прорываться наружу сквозь красновато-коричневую стену болезненной, раздувшейся плоти.
– Добрый вечер, мистер Раттер, – приветствовал соседа Джим. – Инспектор Скиннер сообщила мне, что вы готовы давать показания.
– Теперь я для тебя мистер Раттер, да? – сказал Терри, пожав плечами.
– Да, мистер Раттер, – ответил Джим. – Инспектор Скиннер сказала, что вы готовы к разговору.
– Возможно, – протянул Терри, – а может, и нет!
Воцарилась тишина. Бруно был впечатлен терпением отца.
– Сначала мне нужно выпить, – решился Терри, и его голос был более сиплым, чем обычно.
– Не могу помочь вам в этом, мистер Раттер, – ответил Джим как ни в чем не бывало, чем весьма встревожил Бруно. – По вашей просьбе я встал с больничной койки. Сначала вы скажете все, что должны сказать, а потом я прослежу, чтобы вам дали выпить. Думаю, если вы выговоритесь, вам станет легче.
Опять последовала тишина, нарушаемая лишь кашлем Терри. Бруно проверил свои записи о стратегии допроса: прямая конфронтация. Подозреваемый должен думать, что собрано уже достаточно доказательств для того, чтобы вынести ему обвинение.
– Можно снять наручники? – спросил Терри, протягивая опухшие, раздувшиеся запястья.
– Нет, – ответил Джим. – Я рекомендую вам пригласить адвоката.
– Зачем?
– Наш разговор записывается на камеру, – сообщил Джим. – У нас есть видео, противоречащее показаниям, которые вы давали ранее. Это противоречие уничтожит вас.
– В этом нет необходимости, – сказал Терри с жутким спокойствием, совершенно не соответствовавшим краске гнева, разливающейся по его лицу. – Нет нужды в услугах адвоката.
– Вы желаете ознакомиться с вышеупомянутой записью, мистер Раттер? – спросил Джим. – Мы можем показать ее на экране, расположенном позади меня.
Терри отказался и закрыл лицо руками. Следующие несколько минут он укрывался от внешнего мира. Бруно, прижавшись лицом к стеклу, не мог понять, сработала ли стратегия отца.
– Гипотетически, что со мной будет дальше? – наконец спросил Терри.
На его покрасневшем лице застыло раздражение.
– Тюремное заключение на многие годы, возможно пожизненно, – в голосе Джима не было и тени сочувствия.
– А что будет с моим сыном?
– Точно не знаю, – ответил Джим, немного смягчившись. – Я в этом не разбираюсь, но могу спросить.
– Пожалуйста, спроси, – произнес Терри, немного побледнев. – Будущее сына – моя единственная забота.
Джим выполнил его просьбу. Это заняло несколько минут. В своем кабинете инспектор Скиннер приказала Джиму вести себя как можно тверже.
– Когда хочешь заставить преступника признаться, необходимо давить на его слабое место. Используйте его чувства к сыну, чтобы сломать подозреваемого. Будьте настолько жестоким, насколько это нужно!
Терри с нетерпением ждал возвращения Джима: Бруно заметил в маленьких глазках мужчины напряженное ожидание и сосредоточенность.
– Скорее всего, вы больше никогда не увидите сына. Его отдадут в детский дом, а затем, возможно, в приемную семью.
– Я так и думал, – ответил Терри, и по его лицу полились слезы.
– Но вы поможете ему, если поговорите со мной, – сказал Джим. – Дин должен знать правду. Он должен иметь возможность скорбеть о родителях. Чем дольше тянется это дело, тем тяжелее для вашего сына. Вы должны позволить ему начать восстанавливать свою жизнь. Возможности для этого у вас есть. Сегодня. Сейчас! Если вы скажете правду, то чрезвычайно поможете Дину.
Бруно никогда не видел, чтобы мужчины, подобные Терри Раттеру, плакали. Это были слезы, которые льются только в молодости, после того как судьба преподаст человеку самые жестокие уроки.
– Слезы означают осознание вины, – сказала инспектор Скиннер, наблюдая за происходящим вместе с Бруно.
Мальчик повернулся, чтобы посмотреть на маму, и увидел, что она не следит за допросом. Хелен сидела на стуле, развернувшись спиной к стеклу.
Когда поток слез немного утих, Терри вторично отказался от услуг адвоката.
– Мне нужно выпить виски, пожалуйста, Джим, – попросил он.
Джим отказал, а затем спокойно добавил, что ни он, ни виски не являются его союзниками.
В этот момент Терри наклонился вперед, и его стошнило прямо на колени. Ярко-оранжевая масса была похожа на выпрыгнувшую змею.
Закованному в наручники Терри не позволили привести себя в порядок. Офицер, полностью осознавая свои профессиональные задачи, неохотно предпринял неэффективную попытку убрать наиболее крупные куски рвоты.
– У нас есть запись вашего нападения на жену, – сказал Джим, расправляя плечи. Его голос звучал холодно и отстраненно. – Также у нас есть доказательства – результаты анализа ДНК, указывающие на то, что вы изнасиловали свою жену. Мы обнаружили сперму в ее теле, рану на шее, животе и на внутренней стороне бедер. Проникновение было быстрым и жестоким. Ее тело порвано и изранено.
– Я уже признал все это, – ответил Терри с растущим нетерпением в голосе.
Монстр, живущий в нем, начал просыпаться, Бруно это видел.
– Игра окончена, – сказал Джим. – Сделайте своему сыну одолжение – признайтесь.
Подобно тому как кошка выгибается дугой и распушает хвост в моменты страха или конфликта, Терри вырос, перерос размеры тюремной робы, его позвоночник выпрямился, плечи расширились, зубы заскрежетали. Но, что было еще более важно, Бруно заметил, что Терри готов вонзить клыки в Джима. Отец Дина лязгнул зубами, но, конечно, в воздухе, потому что стол разделял мужчин.
Джим невозмутимо и холодно продолжал:
– Давая показания, вы утверждали, что в ночь убийства вернулись из паба и заснули на диване, не зная о том, что ваша жена убита.
– Я сказал, что ничего не помню! – рявкнул Терри.
В его голосе теперь преобладали валлийские нотки, темные и горячие.
– У нас есть запись, доказывающая, что вы видели труп жены. Вы говорили с мертвым телом! Сказали, я цитирую: «Она это заслужила, черт ее дери!»
– Я говорил, что ничего не помню!
– Вы посмотрели на тело Поппи, на изнасилованную и истекающую кровью на кухонном полу жену, и сказали ей, что она это все заслужила! Запись вас изобличает!
– Да пошел ты на хрен, Глью! О какой записи ты говоришь?!
– К ошейнику кошки, которая в тот момент находилась в вашем доме, была присоединена камера. К несчастью для вас, кошка была на кухне, когда вы пришли, остановились в дверном проеме и увидели тело жены. И микрофон записал ваши слова: «Она это заслужила, черт ее дери!» Позвольте показать вам запись.
Бруно наблюдал за Терри Раттером, просматривающим видеозапись. Мужчина медленно воспринимал происходящее, по всей видимости, не сразу осознал, что человек на экране – именно он. И снова монстр завладел его лицом: щеки покраснели и затряслись от гнева.
– Да пошел ты на хрен, Глью! – заорал Терри и забарабанил руками по столу.
Бруно был поражен выдержкой отца. Узкие, ссутулившиеся плечи Джима не дрогнули, когда подозреваемый, сидевший перед ним, рычал, стучал по столу и извергал проклятья.
– Мой муж в безопасности? – раздался за спиной Бруно голос Хелен.
– Да, – ответила инспектор Скиннер.
Бруно поверил ей.
Вскоре гнев Терри превратился в нечто иное, более глубокое и болезненное. Возможно, это было принятие, противоречащее ранее отрепетированным словам.
Распушенный прежде хвост приобрел нормальные размеры.
Бруно сверился со своими заметками: «Не переносите вину на подозреваемого. Вините обстоятельства».
– Я тебя не виню, – сказал Джим с дружескими интонациями. – Твоя жена насмехалась над тобой, заведя интрижку. Годами она поливала твое имя грязью перед соседями. Я не виню тебя за желание наказать ее.
