Она умерла как леди - Джон Диксон Карр
Спуститься по лестнице так, чтобы тебя не услышали, – та еще задачка, но я знал каждую скрипучую доску в доме: изучил их много лет назад, когда, возвращаясь с ночных вызовов, старался не будить Лауру. Из темной прихожей доносилось астматическое тиканье часов. С туфлями в руках я на цыпочках спустился вниз, и доска скрипнула лишь однажды. Но у входной двери мне в голову пришла еще одна мысль.
Свидетель.
Нужно, чтобы кто-то засвидетельствовал мою предполагаемую находку. Пусть даже этот человек не поверит мне, когда я ее найду. Поэтому я – все так же на цыпочках – вернулся к приемной и аккуратно открыл дверь. Включать свет не было нужды. Приемная, девять шагов в длину. У боковой стены шкаф с книгами в переплетах из телячьей кожи и черепом на верхней полке. Сделать четыре шага вдоль этого шкафа – найти стол – затем кресло – сесть – нащупать телефон.
И позвонить на ферму «Ридд», Полу Феррарзу.
Довольно долго из трубки доносились сонные гудки и какой-то треск. Наконец мне ответили.
– Алло! Черт возьми, что вам понадобилось в такое время суток?
– Это вы, сэр Генри?
Долгая пауза.
– Простите, что беспокою, но дело настолько важное, что у меня нет выбора. Я нашел его.
– Нашли? Что именно? – оживился Г. М.
– Решение. Я знаю, как все произошло.
Снова пауза.
– Ну-ну, – сказал голос в трубке. – А я все думал, догадаетесь вы или нет.
– То есть вы тоже догадались? – (Сэр Генри не торопился отвечать на вопрос.) – Значит, слушайте. Вы не могли бы встретиться со мной на перекрестке главной улицы и дороги к Пекарскому мосту?
– Сейчас?
– Да, сейчас. Завтра может быть слишком поздно. Знаю, это навязчиво с моей стороны, но есть шанс, что мы раскроем дело. Сэр Генри, я знаю… я в точности знаю, как совершены эти убийства.
Тут я приметил еще одну странность. Было так темно, что я не видел телефона. Каким-то непостижимым образом тьма окутала мою голову ватным коконом, отчасти приглушив и без того плохо слышный голос на другом конце линии.
– Не могу, сынок! – глухо пробормотал далекий голос. – За день я страшно натрудил этот треклятый палец!
– Пусть вас подвезет Феррарз.
– Его здесь нет.
– Нет? В половине первого? Ну а где он?
– Вот бы узнать. Но факт остается фактом: он взял машину и уехал.
– Тогда приезжайте на кресле! Как угодно, но вы обязаны приехать! – с яростной настойчивостью шептал я в телефонную трубку, но собственный голос казался мне страшно далеким. Ватный кокон сгустился; кожу головы стало покалывать, и эти уколы распространились до барабанных перепонок. – Я не стал бы просить, но ваш приезд позволит избежать судебной ошибки! Ну так что, вы будете там?
– Ну хорошо. Да, такой вот я полоумный. На перекрестке главной улицы и того переулка? Когда?
– Как можно скорее!
Когда я повесил телефонную трубку и начал вставать, произошли два события.
На стене передо мной появилась вертикальная полоса тусклого света. Кто-то включил лампочку в коридоре, и по мере того, как дверь за спиной медленно приоткрывалась, неяркая желтая черта становилась все шире. На стене, у которой стоял книжный шкаф с черепом на верхней полке, появилась чья-то тень, и мне, зачарованному этим зрелищем, померещилось, что голова этой тени заменила собой физиономию черепа.
– Что вы задумали, док? – прошептала Белла Салливан. – Что вы творите?
Тут я стал подниматься на ноги, но меня замутило и голова пошла кругом. Лишь на секунду, но в этот миг я чувствовал, что вес тела перемещается на пятки. Еще немного – и упаду.
Помнится, я прошептал: «Тише!» – и схватился за спинку кресла у стола. Оно негромко скрипнуло, и дурнота прошла, оставив после себя лишь ватное ощущение в голове и сухость во рту.
– Так в чем дело, док? Почему вы одеты?
На Белле была пижама Тома, синяя в белую полоску, с подвернутыми рукавами и штанинами, которая все равно казалась огромной на ее миниатюрной фигуре, а также мои домашние шлепанцы. Помню ее силуэт и прямоугольник тусклого света на истоптанном коричневом линолеуме.
– Я ухожу, – шепнул я в ответ. – Мне надо уйти.
– Зачем?
– Не важно. И прошу, говорите потише.
– Док, вам нельзя выходить из дома! – чуть не плача зашептала Белла. – Вы же выпили «Овалтин»?
– Да.
– В нем было сонное зелье, – сказала Белла.
Такова уж сила воображения, что при одной этой фразе очертания каштановых кудряшек поплыли у меня в глазах.
– Том дал его мне, но я решила, что вам оно нужнее. Вот я и добавила его в «Овалтин», чтобы вы как следует отдохнули. Вообще-то, вы должны были уже спать как младенец.
Я прощупал себе пульс. Вне всяких сомнений, тот замедлился.
– Что это было за зелье? – спросил я. – И сколько?
– Не знаю! Маленькая красная капсула.
– Одна?
– Да.
Наверное, секонал. Я крепко схватился за спинку кресла, но затем расправил плечи.
В какой-то мере человек способен противиться действию снотворного. Такое случается с истеричными пациентами, страдающими от боязни, что они не смогут уснуть. И поскольку «Овалтин» я выпил всего лишь несколько минут назад, вещество войдет в полную силу и выключит сознание не сейчас, а существенно позже. Но мне все равно нездоровилось. Тошно было думать, что победу могут увести у меня из-под носа.
– И все равно я пойду.
– Док, я вас не пущу!
Должно быть, мое лицо испугало Беллу, поскольку она отпрянула. Проходя мимо, я утешительно похлопал ее по плечу. Тело сделалось легким, колени дрожали, но в голове сохранялась приемлемая ясность. У двери я обулся, испытав при наклоне скверный приступ головокружения, и выскользнул из дома.
На дворе стояла приятная прохлада. Я сел в машину и какое-то время бесшумно катил под горку, а в некотором отдалении от дома завел мотор. Развернулся, аккуратно надавил на педаль газа, а когда темные здания Хай-стрит остались позади, рванул вперед с такой скоростью, о которой даже вспоминать страшно. Никогда в жизни мне не хотелось бы повторить эту гонку.
Теперь я знал, кто убийца. Меня мутило при мысли, с какой легкостью нас одурачил хорошо знакомый и симпатичный всем человек, но уж как есть, так есть.
В небе висела круглая ярко-белая луна, которую позже станут называть «луной бомбардировщиков». На долгом повороте близ Шир-Оук на меня стало наползать чувство нереальности происходящего, полета сквозь время и пространство – лишь я один, кустарник вдоль дороги и луна. На скорости около семидесяти миль в час я обогнал
