Последнее испытание - Туроу Скотт
– Однозначно нет, – отвечает доктор Робб.
Следующий свидетель – Мэл Дженкинс, эксперт ФБР по компьютерам из федерального округа Колумбия. Он объясняет, что офисный компьютер Кирила был изъят в соответствии с ордером на обыск осенью 2018 года и отправлен в IT-лабораторию. После подробного рассказа о том, как эксперты изучают жесткие диски компьютеров, Дженкинс переходит к главному вопросу: скриншоту, по поводу которого давала свидетельские показания доктор Робб, и расшифрованной сводной таблице данных, содержавших информацию о внезапных смертях двенадцати пациентов, принимавших «Джи-Ливиа» (эти случаи обозначили как «гибель по неизвестным причинам», что означало отсутствие очевидной связи с онкологическим заболеванием). Скриншот с данными, являющийся вещдоком гособвинения «компьютер Пафко А», обнаружили на жестком диске компьютера, установленного в офисе Кирила в компании «ПТ». По словам Дженкинса, этот скриншот был сделан около восьми часов вечера 15 сентября 2016 года. Это, пожалуй, самая убойная документальная информация, работающая против Кирила, поскольку она подтверждает, что он все знал о смерти двенадцати пациентов.
Стерн приступает к перекрестному допросу свиде-теля.
– Итак, специальный агент Дженкинс, я совершенно уверен, что вы обладаете большим опытом и что вам и раньше приходилось иметь дело с попытками убрать из компьютеров подтверждающие вину доказательства.
– Совершенно верно.
– Наверное, правильно будет сказать, что существует бесчисленное количество способов, которые используются при таких попытках.
– Да, их не счесть, – кивает Дженкинс.
– Но можно ведь и просто удалить какие-то данные, верно?
– Да, это возможно, но это будет неэффективно.
– Существует процесс, который называют «стиранием данных», так?
– Да, существует.
– Вы ведь можете удалить с компьютера все, вплоть до заводских настроек? В том числе все операции, которые на нем совершались?
– Можно попытаться это сделать.
– Ведь существуют даже специальные программы, которые можно купить и которые предназначены именно для полного стирания данных – таким образом, что от них не остается и следа?
– Они работают лучше, чем все остальные способы, о которых вы упомянули, но и они тоже не безупречны.
– А если взять конкретно скриншот, о котором идет речь, тот самый, с компьютера Пафко А? Вы обнаружили какие-то следы предпринятых в 2016 году попыток удалить его, убрать или спрятать каким-либо образом?
– Нет.
– Но, конечно же, после появления в «Уолл-стрит Джорнэл» той самой статьи в августе 2018 года, в которой сообщалось о неких проблемах с «Джи-Ливиа» – уж после этого-то были найдены какие-то свидетельства того, что доктор Пафко пытался скрыть следы своих попыток вторжения в базу данных? Или нет?
– Нет.
– Ничего, что говорило бы о попытках уничтожить компрометирующие его следы, стереть их? Никаких признаков применения уничтожающих данные программ?
– Нет, сэр.
– А после того, как осенью 2018 года УКПМ объявило, что обнаружило проблемы в базе данных, касающихся клинических испытаний «Джи-Ливиа»? Наверняка обнаружили какие-то свидетельства попыток стереть тот злополучный скриншот?
– Если таковые и были, я ничего не нашел.
– Получается, этот скриншот, снятый с компьютера Пафко А, находился там почти три года в неизменном виде, пока вы его не нашли?
Фелд заявляет протест на том основании, что вопрос Стерна содержит некие аргументы в пользу позиции защиты. Стерн отзывает вопрос, не дожидаясь, пока Сонни как-то отреагирует.
– Что ж, специальный агент Дженкинс, давайте оставим в стороне свидетельства того, что этот скриншот был создан 15 сентября 2016 года. Скажите, с ним совершали какие-то операции?
– Один раз он был отправлен по электронной почте.
– Когда?
– Тогда же, 15 сентября 2016 года, вечером. В восемь часов с минутами.
– И кому отправили это электронное сообщение?
– Некой мисс Фернандес.
– Видимо, вы имеете в виду мисс Ольгу Фернандес, директора по маркетингу и общественным коммуникациям компании «Пафко Терапьютикс»?
– Да, сэр.
– Вы присутствовали на допросе мисс Фернандес по поводу этого электронного письма, который проводили агенты ФБР два года спустя, осенью 2018 года?
– Да, сэр. Я был одним из двух сотрудников, которые с ней встречались.
– И что она вам сообщила?
– Я протестую, – вскакивает Фелд. – Речь идет о слухах и домыслах.
Стерн нарочно задал вопрос, стоя лицом к присяжным, и теперь делает все возможное, чтобы дать им понять, что он шокирован. Затем он оборачивается, чтобы взглянуть через плечо на Фелда. Тем временем Марта со стуком роняет на пол ручку – это сигнал отцу, что он забрел в опасные дебри. Стерн переводит взгляд на судью. Сонни смотрит прямо на него, и на лице ее написано раздражение. Старому адвокату кажется, что подобная реакция – это нечестно. В конце концов, нет ничего неэтичного в том, чтобы задать вопрос, ответ на который может содержать слухи и оценочные суждения. Ведь речь идет о получении важных показаний – даже если вследствие протеста со стороны обвинения их удалят из протокола. Если уж на то пошло, показания доктора Робб представляли собой настоящий фонтан слухов и домыслов – особенно когда речь шла о заявлениях Лепа и других в ходе совещаний с руководством и сотрудниками УКПМ, которые были сделаны очень далеко от зала суда и в отсутствие Кирила. Однако Стерн считает себя представителем старой юридической школы, а значит, должен жить и работать, руководствуясь теми правилами, многие из которых молодые представители его профессии просто игнорируют. Он картинно пожимает плечами – это жест явно рассчитан не только на Сонни и Марту, но и на присяжных – и возвращается на свое место, стараясь во что бы то ни стало выглядеть невозмутимым.
Ольга сообщила и Дженкинсу, и Стерну, который тоже с ней беседовал, в принципе, одно и то же: что она обнаружила электронное письмо со скриншотом изначальной, неизмененной базы данных в своем почтовом ящике утром следующего дня, то есть 16 сентября. Так получилось, что буквально через несколько минут после этого она встретилась с Кирилом. «Я спросила у него, зачем он мне это прислал, – сказала Ольга Стерну. – Он не понял, о чем я говорю. Ничего не понял. Я задала ему один и тот же вопрос трижды. Он сказал, что не помнит, чтобы отправлял мне электронное письмо с прикрепленным к нему документом. В общем, я просто все удалила».
Эти свидетельские показания настолько благоприятны для Кирила, что умный представитель обвинения должен был бы сразу понять, что обращаться с ними нужно с большой осторожностью. Что же касается агентов ФБР, то они, похоже, просто не поверили своим ушам. По требованию Дженкинса Ольга предоставила в его распоряжение свой офисный компьютер. Дженкинс отвез его в федеральный округ Колумбия и там убедился, что Ольга сказала правду. Электронное письмо, полученное от Кирила, так и не было открыто, и рано утром 16 сентября его просто удалили.
Однако даже с учетом показаний эксперта из ФБР общая картина, как сказала бы Марта, сильно попахивает дерьмом. Марте кажется невероятным, что Ольга стала колебаться и в конце концов решила не открывать электронное письмо, присланное ей генеральным директором ее компании – не считая того, что он одновременно был еще и ее любовником. Говоря об этом, Марта сказала отцу следующее: «Пап, ты ведь прекрасно понимаешь, что произошло. Ольга уже завела шашни с Кирилом и потому знала, что данные клинических испытаний подтасовали. А увидев в почте то письмо, она бросилась к Кириллу с вопросом: «Зачем ты впутываешь меня в эту мерзость? Я просто здесь работаю».
Существует еще и теория Иннис, которую Стерну удалось сформулировать не без труда. Она, по его мнению, состоит в том, что именно Ольга является во всей истории с «Джи-Ливиа» главным злодеем. Согласно этой версии, электронное письмо – неотъемлемая часть интриг Ольги, которая убедила Кирила позвонить Венди Хох в «Глоубал» и обманом заставить ее подменить информацию в базе данных.
