Опасная профессия - Кирилл Николаевич Берендеев
Сытенских провел Семена в номер, позвонил по межгороду. Доктора на месте не оказалось, тогда он скинул вопрос на пейджер. А уже через полчаса получил ответ, на свой аппарат.
– Не волнуйтесь, рецепт на флуокситин вы получите, мы с Андреем Петровичем договоримся. Давайте теперь о том самом дне поговорим.
Вишневецкий смутился.
– Да я правда не помню ничего. Вот то видение, вчера, оно…
– Я понял, понял. Мы просто поговорим, а вы… знаете, что, давайте я сам вам расскажу, что сумел накопать, а вы попробуете дополнить, вдруг опять прорежется. Идет?
Наверное, он ожидал увидеть толстую засаленную папку, может, кожимитовую, «под крокодила», может, обычную, картонную, но непременно доверху набитую материалами – Константин рассказал, что три года занимается сбором сведений: уйму народу опросил, тонны документов перелопатил. Но на свет появился крафтовый пакет, закрытый ниткой, из которого Конастантин выудил пачку фотографий и еще несколько страниц фотокопий документов. Снимки журналист подвинул к собеседнику:
– Это подборка фотографий с места трагедии. Не знаю, стоит вам на нее смотреть, вы гляньте хотя бы первые, если нет, тогда просто слушайте.
Вишневецкий бросил взгляд: первые снимки изображали общий план местности – три дома на выселках, отделенные от поселка широкой полосой линии электропередачи, эти вышки до недавнего времени определяли северную границу поселка. Рядом проходила дорога к селу Алексеевка, туда он и направился, когда бежал прочь, после трагедии, можно предположить, оттуда он и прибыл в Горлово. Деревенька эта находилась немного в стороне от Спасопрокопьевска, но та дорога редко пользовалась поселянами, а потому в непогожие дни, вроде того, августовского, оставалась сравнительно проходимой.
Следующая партия показывала палисадники – в одном доме, носившем номер двадцать семь по Огородной улице, окна распахнуты настежь, возможно, преступниками. К фото был сделан комментарий не то самого фотографа, не то оперативника: «Проверить следы наверху» – видимо, возле дома следствие так ничего и не обнаружило.
А вот следующие снимки заставили Вишневецкого дернуться и резко отодвинуться от стола. Они изображали жертв. Муть подкатила к горлу, нет, не отвращение при виде изуродованных ножевыми ударами тел и луж запекшейся крови – ком боли и страха, прилипший к сознанию, внезапно расширился, сдавил, затрудняя дыхание.
– Понял. – тут же ответил Сытенских. – Просто расскажу, что знаю.
Он подвинул пакет к себе, глянул на снимки. Страх, прежде державший Вишневецкого клещами за глотку, потихоньку начал сходить.
– Начну с общеизвестного. Утром двадцать восьмого августа девяносто первого года из Спасопрокопьевска в Горлово прибыли члены радикальной сибирской организации «Воля и право». Вот сколько времени разбираюсь с делом, а так для себя даже не решил, как мне их называть: радикалы, сепаратисты, инсургенты.
– Уж лучше инсургенты. Радикалы слишком книжно, а сепаратисты это чеченцы, – подытожил Семен, лишь изредка поглядывая на разложенные на журнальном столе снимки.
– Заметано. Всего в поселок, где находилась дача руководителя этой организации Петра Колесникова, прикатло шесть человек: сам глава с женой Анфисой и дочкой Златой, его помощник Илья Сидоренко, замглавы Степан Радуница, а так же казначей Вениамин Хорохорин. Последний привез только выписки со счетов, кажется, именно финансовые дела «ВИПов» – как они сами себя называли – и были предметом обсуждения. От себя добавлю, с ними знаком я был мало, да, лихие ребята, проводившие уже два года разные мероприятия самого скандального толка, яркие лозунги, немало сторонников, но я никогда не был уверен, что за ними стояло хоть что-то серьезное. Пробейся их человек в органы власти и растворился бы там тотчас. Ни платформы, ни доводов, ни программ – только отчаянные обещания и радикальные лозунги. И еще Анфиса, как мисс Спасопрокопьевск-89 любила по любому поводу грудь показывать. Вроде как для привлечения сторонников. Потому к ним на митинги одни пацаны и шли.
– Сейчас не могу вспомнить, ходил ли я… даже слышал ли о них. Нет, вроде слышал, но не уверен, что бывал.
– Возраст не тот. Я тоже не разделял их идей о суверенной Сибири-матушке от Волги до Амура, смысла не видел в отделении. Это с началом чеченской кампании народ на эту тему зашушукался, но вот «ВИПов» уже нет. Как руководство уничтожили, организация потихоньку рассыпалась. Да что они, думаю, большинство наших партий именно такое, чисто вождистское. Хоть коммунистов взять, хоть либерал-демократов, убери главного, за которого все голосуют, особенно, Жириновского, – все, швах, нет партии. Есть личность, и есть все остальные, почти балласт.
Но к делу. Пробыть на даче в Горлове вся компания планировала до воскресенья, первого числа, ибо второго, в понедельник, дочку надо было вести в школу, Злата переходила в пятый класс. Вот не знаю, что она дочери говорила, оголяясь на публике. Партийными лозунгами отделывалась?
Вишневецкий не ответил. Молча глядел в окно, внимательно слушая журналиста, и еще пристальней собственное сознание, вернее, страх, закопавшийся в нем с тех августовских дней. Но хоть сейчас ужас молчал, видимо, недавнее появление в неурочное время, среди бела дня, его полностью удовлетворило.
– Как я сказал, компания занималась вопросами привлечения финансирования. Дела в этом плане у них шли не очень, нашелся водочный король, некто Лазуревич, который их год финансировал, но в девяносто первом санинспекторы его взяли за жабры, потому партийцам срочно потребовался новый меценат. Из документов непонятно, нашли «ВИПы» его или нет, фамилии мелькали разные. Кстати, наш сталелитейщик Спиридонов тоже был в их списке, жаль, встретиться с ним не успел, грохнули в разборке полтора года назад.
– С прочими из списка встречались? – неожиданно даже для себя спросил Вишневецкий. Константин кивнул.
– Со всеми, кто до наших дней дожил, но ничего не выяснил – сейчас говорят, желания финансировать «ВИПов» ни у кого не нашлось, поди разбери, насколько это правда. Впрочем, следователи их тоже трясли.
– То есть, дело не в деньгах, – произнес Семен, наконец, поворачиваясь к журналисту. Сытенских пожал плечами.
– Тут странное что-то. На следующую субботу был запланирован рок-концерт в доме культуры имени Лазо, это на Гарибальди. Группы местные, но обещали прибыть и питерские рокеры – Тимофей Подопрыгалов, это который Тим Динамит и Ольга Радваньская из группы «Май». Я с ними связывался, но они сейчас не помнят, собирались прибыть или решили отказать.
– А наши?
– Наши говорили, что собирались выступать за идею и буфет, – Сытенских улыбнулся даже. – Лихие были времена в начале девяностых. Как пятую статью отменили, такая вольница пошла – вплоть до самого расстрела парламента, – он помолчал, потом скривился. – А теперь эта нынешняя семибанкирщина в бараний рог скрутит. Вон челноков фактически запретили, сколько народу теперь по миру пойдет.
Вишневецкий хотел что-то сказать, но смолчал. Журналист продолжил:
– Словом, с деньгами многое непонятно, но ясно одно, грохнули их не по этой причине.
– Как скажете, – бесцветным голосом произнес Семен. Константин кивнул, мельком глянул на собеседника.
– Странно, конечно, что резня произошла на виду, около семи вечера – не октябрь, чай, солнце не село. Видимо, преступник или преступники прекрасно знали, что на дороге они вряд ли кого застанут, а соседи… мне кажется, их изначально планировали убить. Уж не знаю, что это за дикий план такой, но иначе трудно себе представить, чтоб вот так, на глазах у очевидцев…
– Телефон в домах был? – тут же спросил Вишневецкий. Сытенских покачал головой.
– И по сию пору только центральная улица оснащена, то бишь, руководство Горлова: всего-то десяток номеров на полторы тысячи жителей. Таксофонов много, один рядом, за ЛЭП, не знаю, работал ли он в тот день. В любом случае, никто до него не добрался.
– Постойте, – вдруг спохватился Семен, даже сам не ожидал от себя такого вопроса. – Вы говорите, вырезали. По ударам вроде бы можно понять, сколько человек действовало.
– Не всегда. Удары очень точные и выверенные, мне знакомый из разведки объяснил, которому я материалы дела показывал. Действовал явно профессионал, наносил удары как под копирку, но работать
