Димитрис Раванис-Рендис - Современный греческий детектив
Тот с улыбкой кивнул. Он видел, как в такси села женщина, а какая она — не разглядел.
— Постарайтесь не терять ее из виду, — добавил Полихрониадис.
— Не волнуйтесь. — Водитель кинул на него заговорщический взгляд. — Птичка от нас не улетит. — И засмеялся, уверенный, что речь идет о любовной интрижке.
Полихрониадиса это устраивало.
Все шло как по маслу. Талия Халкья, очевидно, ни о чем не подозревала. Полихрониадис усмехнулся: она недооценила его терпение. Они проехали из конца в конец улицу Сеполион. Расстояние между ними было порядочное, но, слава богу, улица тихая, машин мало. Вдруг журналист заметил, что такси Халкьи тормозит.
— Все, — сказал он водителю. — Сколько с меня?
Пока он расплачивался, Халкья вылезла из машины и свернула в переулок. Полихрониадис поспешил следом. Обе машины, развернувшись, поехали к площади Омониа. Молодой человек очень вовремя дошел до следующего перекрестка: женщина опять свернула, предварительно оглянувшись. По счастью, он успел прижаться к темной стене.
Это был бедный квартал. Булыжные мостовые. Низенькие домики под черепичной крышей, вокруг тишина. Талия Халкья постояла немного посреди улицы, а потом решительно направилась к одному из домов. Ее, очевидно, ждали: дверь была не заперта и тотчас за ней захлопнулась. Полихрониадису показалось, что в освещенном дверном проеме мелькнула мужская фигура. Но полной уверенности не было. Он огляделся. Ни души. Видно, в этом квартале рано ложатся спать. В столь поздний час на улице уже довольно свежо, и молодой человек невольно поежился. Стараясь ступать бесшумно, он приблизился к дому, куда вошла старая актриса. Домик ничем не примечательный, как все здесь. Из низкого окошка с ветхими ставнями наружу просачивается скупой свет. Полихрониадис подобрался к самому окну. Сердце учащенно билось. В кино, конечно, и не такое бывает. Но ведь тут все взаправду. Вдруг сейчас дверь распахнется, и они его здесь застигнут. Полихрониадис опять посмотрел по сторонам, нет ли прохожих. Потом набрался решимости и заглянул в щель между ставнями. К сожалению, видно было только актрису: она говорила. Полихрониадис пытался расслышать хоть слово, но безрезультатно. Талия Халкья открыла сумку и достала маленький пакетик.
«Деньги», — догадался журналист.
Актриса сняла обертку, и в тусклом свете сверкнули золотые монеты. Она высыпала их на стол и разложила на две кучки.
«Идет дележ», — подумал Полихрониадис.
И тут он увидел мужчину. Сначала руку. Худую, жилистую, с длинными нервными пальцами. Она потянулась за монетами и, схватив их, исчезла из поля зрения. Но вскоре человек уже целиком показался в щели.
Он был высокого роста, худощавое мрачное лицо и редкие светлые волосы. Средних лет: что-нибудь между сорока и пятьюдесятью. Губы его шевелились.
Ах, если бы Полихрониадис мог хоть что-нибудь разобрать!.. Но они, судя по всему, говорили очень тихо, да и окно было закрыто. Вдруг лицо того человека еще больше помрачнело. Глаза беспокойно забегали. Талия Халкья что-то бубнила ему. По ответному движению губ молодой журналист понял:
— С тех пор?
Так ему по крайней мере показалось. Талия Халкья торопливо сыпала словами. Полихрониадис опять прочел по его губам вопрос:
— Ты уверена?
— Да.
Они шепотом обменялись еще несколькими фразами. Журналист скорее догадался, чем услышал, про что речь. Талия Халкья сказала, что за ней следят. Внезапно большой темный силуэт навис прямо над окном. Юноше показалось, будто он где-то видел этого человека. Он отскочил в сторону, а тот протянул руку, собираясь открыть окно. Благо, возле дома росло какое-то хилое деревце, и Полихрониадис успел за него спрятаться. Сдерживая дрожь, пытался слиться со стволом. Затаил дыхание, но сердце колотилось так громко, что он боялся, как бы этот стук его не выдал. Распахнув окно, человек высунулся наружу. Глаза со света, видимо, ничего не различали. Он посмотрел налево, направо, оглядел весь переулок.
— Есть там кто-нибудь? — донесся голос Талии Халкьи.
— Никого.
Он еще немного постоял у окна, а потом захлопнул створки. Полихрониадис перевел дух. У него не хватило смелости продолжать слежку. Он бросился бежать. И пришел в себя, только когда очутился на освещенной улице Сеполион.
Полихрониадис встал у перекрестка. Вскоре появилось такси.
— Панепистимиу, — сказал он, садясь рядом с шофером.
Когда он вошел в редакцию «Проини», на больших часах в вестибюле было два часа ночи. Макриса уже не было. Сторож зевал, сидя на стуле.
— Не знаете, где главный редактор? — обратился к нему Полихрониадис.
Тот не знал, да и не расположен был к разговорам. Журналист вошел в кабинет, где сонный сотрудник ждал какую-то срочную корреспонденцию из провинции. Из-за стены доносился ритмичный стук телетайпа. Несколько репортеров, закончивших работу, лениво перекидывались остротами. Увидев Полихрониадиса, они несколько оживились.
— Ты что это шляешься по ночам? Мама накажет.
— Она мне разрешила, — добродушно отозвался он. — Кофе есть?
Он медленно, с наслаждением пил кофе, согреваясь и отходя от своих ночных приключений.
— Мне нужен Макрис, — закуривая, сказал он.
Старый репортер насмешливо взглянул на него.
— А что стряслось? Государственный переворот?
— Да. Премьер-министр уже на том свете… Не знаешь, где шеф?
Старый репортер был добрейшей души человек. Он с симпатией относился к молодому сотруднику, хотя и подшучивал над ним постоянно.
— Думаю, он со своим ученым другом отправился в таверну Бабиса.
Под «ученым другом», естественно, подразумевался Делиос. Полихрониадис допил кофе и попрощался с коллегами.
Когда молодой редактор уже спускался по лестнице, до него донесся голос старого репортера:
— Скажи своей мамочке, что гулял со мной. Тогда она не станет тебя бранить.
— Ладно.
И он вышел на освещенную огнями реклам улицу Панепистимиу, теперь уже совсем безлюдную.
10
РАЗГОВОР С ЭЛЕНОЙ ПАВЛИДИ
В таверне Бабиса обычно ужинали актеры после спектакля, полуночники-журналисты и светская публика богемного нрава. В немногих афинских заведениях в столь поздний час было так оживленно.
Войдя в зал, Полихрониадис увидел, что все столики заняты. Он робко остановился в дверях. Обилие красивых женщин ослепило его.
Он поискал Макриса и обнаружил его и Делиоса в глубине зала. С ними за столиком сидела изящная женщина с зелеными холодноватыми глазами и известный театральный критик Канарис.
Заметив молодого редактора, Макрис поманил его рукой.
— Садись, — сказал он.
Он представил Полихрониадису присутствующих: господин Канарис, госпожа Элена Павлиди. Молодой редактор и сам узнал новую премьершу Национального театра. При виде его все присутствующие заулыбались: по их мнению, такому юноше не подобает посещать злачные места вроде таверны Бабиса.
— Вы нас разыскивали? — спросил Делиос.
— Да, — ответил молодой человек.
Делиос по его лицу понял, что произошло нечто серьезное, и, пользуясь тем, что Макрис и Канарис были увлечены беседой о современном театре, наклонился к юноше и шепотом спросил:
— Что случилось?
— Сперва Каридис с ней встретился. Вечером в театре. Передал ей деньги.
Делиос и бровью не повел. Но под столиком толкнул коленом молодого журналиста: мол, держи язык за зубами. А Макрис, продолжая беседовать с критиком, тоже бросил на него многозначительный взгляд.
— Вы были вечером в театре? — обращаясь к вновь пришедшему, проговорила низким голосом актриса.
— Да.
— Чем же вы так рассердили Талию Халкью? Она вопила как безумная после вашего ухода.
Она спросила как бы между прочим, с маской светского равнодушия на лице, но на какой-то миг глаза ее гневно сверкнули. Делиос исподтишка наблюдал за ней. Загадочная женщина. Очень сдержанная, даже холодная, но чувствуется, что может вспыхнуть от малейшей искры. Интересно, замешана ли она в убийстве? Все-таки Роза была ее соперницей на сцене, и они, бесспорно, ненавидели друг друга.
— Она меня выставила, я не успел и двух слов произнести, — откликнулся юноша.
— Вот безмозглая баба! — воскликнул Макрис, хотя про себя придерживался другого мнения.
— Она значительно умней, чем хочет показать, — возразила Элена Павлиди. — Коварная, злая, завистливая. В интригах и кознях достойная помощница покойной.
Последнее слово Элена произнесла даже с каким-то презрением. Она так сильно ненавидела Варги, что и мертвой ей не простила.
— Элена, а вы знали, что Роза была замужем? — спросил Макрис.
— Замужем?! Впервые слышу! — удивленно воскликнул Канарис.
Макрис и Делиос пропустили этот возглас мимо ушей. Они с нетерпением ждали ответ Элены Павлиди.
