Милан Николич - Современный югославский детектив

— Да. Вот этого знаю.

Он указал пальцем на парня в клетчатом галстуке.

— Откуда знаете?

— Это Валентов дружок. Он бывал здесь, на Гредицах.

— Вы знаете, как его зовут?

— Только имя. Адальберт. Но я знаю, где он живет. Мы были у него на вечеринке. Если хотите, покажу.

XV

На этот раз страсть Штрекара к пешему передвижению осталась неудовлетворенной. Разыскиваемый человек жил на Пантовчаке, на самом верху, и идти туда пешком означало бы зря тратить время и силы. И того и другого пока у Штрекара хватало, но он не мог знать насколько. Они ехали молча, машину вел Штрекар, в упоении скрипя тормозами на поворотах, что снова пробудило у Гашпараца мысль, которая при Штрекаре часто приходила ему в голову: когда никто не видит, милицейские любят нарушать законы.

Начался крутой подъем. Солнце освещало сады с аккуратными фруктовыми деревьями, современные модные виллы, с фронтонами и балконами, или же, наоборот, построенные в нарочито старинной манере. На массивных или изящных входных дверях виднелось по одному звонку, из чего можно было заключить, что в доме проживает одна семья. Кое-где прогуливались породистые собаки, изредка попадались на глаза обитатели домов с лейкой в руках или с ножницами для подрезки кустарника. Подобным трудом, свидетельствующим о благосостоянии, люди занимаются весьма охотно. Неожиданно Штрекар произнес:

— Как думаешь, честным путем можно отгрохать такую домину и все прочее? — И замолчал, вспомнив, что Гашпарац живет в не менее роскошном доме и в не менее респектабельной части города. Гашпарац уловил его смущение и ответил абсолютно искренне и убежденно:

— Не думаю. Даже если иметь в виду мой дом.

Они молчали почти до вершины холма. Штрекар резко затормозил.

— Вон там, справа, — указывал он на красивую виллу, как две капли воды похожую на остальные. — Дом принадлежит его отцу. Отец ювелир, имеет мастерскую на Пальмотичевой улице. Сначала я подумал, может, нам назваться его знакомыми, чтобы не волновать домашних. Но, сдается, лучше в открытую. Милицию люди побаиваются, и страх иногда развязывает языки.

— Как хочешь, — сказал Гашпарац.

Они позвонили у калитки, где на отшлифованной медной дощечке значилось «Гайдек». Долгое время никто не отзывался. Потом в окне крикнули:

— Одну минутку!

Послышались шаги, и сквозь решетку ограды они увидели: кто-то в пестром мелькнул на крыльце. В калитке зажужжало; они толкнули ее и вошли в сад. К дому вела дорожка, совсем такая же, как у Гашпараца. Человек, которого они искали, встретил их на террасе. Это был парень с фотографии. Сейчас он был без галстука, манеры уверенные. Широкое лицо и рыжеватые волосы делали его запоминающимся.

— Адальберт Гайдек? — спросил Штрекар официальным тоном.

— Да. Я к вашим услугам.

— Милиция.

Молодой человек вздрогнул, может быть, чуть побледнел, но тут же театральным жестом пригласил их войти.

— Извольте. Я ждал вас. Вам удобней беседовать здесь или в доме? Или я должен сразу отправиться с вами?

— Там будет видно. Вы один в доме?

— Да.

— Тогда можно здесь.

Они уселись в удобные плетеные кресла на террасе возле очень изящного плетеного столика. Прелесть столика заключалась в его солидном возрасте; эта вещица некогда, по-видимому, была довольно дешевой, однако разыскать такой столик в наше время было бы невозможно.

— Говорите, ждали нас?

— Конечно. Вы пришли в связи с Розой, то есть Ружицей Трешчец, не так ли?

— Да. Но если вы знали, что можете нам понадобиться, почему не пришли сами?

Молодой человек пожал плечами. Он вел себя уверенно, как человек, у которого совесть чиста.

— Я не считал, что смогу вам особенно помочь. Да было и еще кое-что… Не мог решиться, вот так.

Штрекар вздохнул, и Гашпарацу показалось, что во вздохе прозвучало торжество: инспектору удалось поколебать противника, и это придало ему силы. Он приступил к сути.

— Вы давно с ней знакомы?

— Года два, может, чуть больше… Я познакомился с Розой в компании, сейчас уж не помню, где точно… Немного покрутился… Во всяком случае, узнал я ее через Валента, ее парня. Вы о нем, вероятно, слышали.

— А с ним давно познакомились?

— Несколько раньше. Скажем, года два с половиной назад.

— А как с ним познакомились?

— Тоже через друзей, в одном кафе, где мы тогда собирались. Он там постоянно бывал, и я тоже, сегодня поздороваешься, завтра выпьешь вместе, разговорились и сблизились.

— Что вы о нем думаете?

— Да как сказать… Вообще парень покладистый, но, когда на него найдет, может сорваться. Я думаю, он страдает от каких-то комплексов, что-то такое в нем определенно есть… Вечно хочет что-то кому-то доказать, убедить в своей порядочности и в то же время прикидывается, будто ему плевать на чужое мнение… Вы, наверное, знаете таких типов.

— Вы с ним регулярно встречались?

— В основном да. Пока он не уехал в Германию.

— А как часто встречались?

— Когда как. Иногда ежедневно, иногда не виделись по месяцу, как получится.

— А что делали, когда встречались?

— Ничего особенного. Как все. Посидим в компании, выпьем, перекинемся в картишки, вместе мотанем за город, ну как обычно.

— А часто он приводил Ружицу?

— Не очень. У нас была в основном мужская компания, девчонки, если и появлялись, — случайные, сами знаете, как это бывает, а Ружицу он считал своей постоянной, ну и…

— Значит; вы ее видели редко?

— Да.

— Так было всегда?

— Нет. Пока он не уехал в Германию.

Гашпарац почувствовал, что наступил решающий момент и вопросы надо задавать особенно осторожно, иначе человек замкнется. Он пробовал представить, как допрос повел бы сам, и не мог ничего придумать. Штрекар же знал, как надо вести беседу.

— И как это получилось?

Вопрос был поставлен удачно. Собеседник почувствовал облегчение и ответил совсем естественно:

— Как-то само собой. У меня были дела с предприятием, на котором она работала, потому что я помогаю в делах отцу — ювелиру, ну, бывал там, встретил ее, поговорили: как жизнь, что нового, сходили в кино, не одни — с нами был еще кто-то, потом стали встречаться чаще, так и пошло.

— И часто виделись?

Гашпарац почувствовал, что и этот вопрос удачен: Штрекар вел главное, и это было разумно.

— Раз или два в неделю.

— Встречались одни?

— Чаще да.

— Вы ухаживали за ней?

Молодой человек подумал, вздохнул и сказал просто:

— Да.

— И имели успех?

— Переменный.

— Что это значит?

— Да так. Иногда мне казалось, что она бросит Валента и будет со мной, а другой раз — наоборот… Все было очень непросто: Валентом, его комплексами, ревностью, его странным поведением она была сыта по горло, а с другой стороны, знала его с детства и потому не решалась порвать. Думаю, она чувствовала за него какую-то ответственность, боялась, если бросит, он пропадет. Как будто он бы и так не пропал.

— Вы были влюблены в нее?

— Не знаю. Мне она нравилась, была симпатична. Я думал, любовь придет со временем.

— А что было, когда Валент приезжал из Германии?

— Тогда мы не виделись. Хотя, я думаю, он знал, что мы встречаемся.

— И что говорил?

— Мне — ничего. Да насколько мне известно — и ей тоже.

— Вас это не удивляет?

— Да, в какой-то мере. Но такой уж он человек.

— Вы не боялись, что он что-нибудь предпримет? Даже когда вместе встречали его в аэропорту?

— Откуда вы знаете? Он вам рассказал? И тогда ничего не случилось. Он делал вид, что все в порядке вещей.

— Именно в тот раз вы снимались?

— Снимались? Ах да вспомнил, фотографировалась Ружа, я ее уговорил.

— А зачем?

— Не знаю, так захотелось… Наша связь в будущем представлялась мне неопределенной, а может, и вообще у нее не было будущего, потому что мы… Понимаете, между нами ничего не было… Вот мне и захотелось иметь ее карточку.

— Вы видели когда-нибудь ту фотографию?

— Нет. Роза мне сказала, что сама возьмет ее у фотографа, но так никогда мне ее и не показала. Вообще-то мы с ней больше и не виделись, может, раз или два, потому что Валент окончательно вернулся.

Штрекар сделал паузу. Подошла очередь главного вопроса, и он уже висел в воздухе. Инспектор как будто специально тянул, сбивая собеседника с толку.

— Где вы находились в тот вечер, когда была убита Роза?

— Я возвращался из Триеста. Ездил туда по делам.

— Кто-нибудь был с вами?

— Нет, в машине я был один.

— Когда вы приехали в Загреб?

— Около полуночи.

— Может кто-нибудь это подтвердить?

— Нет. Всю дорогу я был совершенно один.

Штрекар вздохнул; глядя прямо в глаза юноше, он спросил: