Гастон Леру - Призрак Оперы
И тут Рауль и Перс увидели появившиеся над лестничной площадкой перепуганные лица обоих директоров и услышали взволнованный голос Моншармена:
— Здесь, господин комиссар, происходят странные вещи, которые мы объяснить не в силах.
— Спасибо за справку, господа, — насмешливо сказал Мифруа.
А режиссер, поглаживая ладонью подбородок, что свидетельствовало о глубоком размышлении, добавил:
— Уже не в первый раз Моклер засыпает в театре. Однажды вечером я застал его храпящим рядом со своей табакеркой.
— Как давно это было? — поинтересовался Мифруа, тщательно протирая стекла очков, ибо комиссар был близорук, что нередко случается с очень проницательными людьми.
— Совсем недавно… Постойте-ка! Это было в тот вечер… Честное слово, это было в тот вечер, когда Карлотта — ну вы знаете, господин комиссар, — издала свое знаменитое кваканье!
— Действительно в тот самый вечер? — Мифруа водрузил на нос очки, внимательно посмотрел на режиссера, словно пытаясь проникнуть в его мысли. Потом небрежным голосом спросил: — Моклер нюхает табак?
— Да вот, кстати, его табакерка! Он заядлый нюхальщик.
— Я тоже, — кивнул комиссар и сунул табакерку себе в карман.
Машинисты унесли спящих глубоким сном осветителей. Комиссар со своей свитой поднялся следом за ними. Через некоторое время их шаги гулко застучали по сцене, и все стихло.
Когда они остались одни, Перс дал знак Раулю подниматься. Тот подчинился, но забыл приподнять согнутую в локте руку до уровня лица, на изготовку к стрельбе, и Перс шепотом сделал Раулю замечание, добавив, что опускать руку не следует ни в коем случае.
— Но ведь от этого устает рука, — возразил Рауль. — Как же я смогу выстрелить метко?
— Тогда возьмите пистолет в левую руку, — посоветовал Перс.
— Я не умею стрелять левой!
На что Перс ответил странными словами, которые внесли еще большее смятение в лихорадочно работавший мозг юноши:
— Речь идет не о том, чтобы стрелять левой или правой рукой, а о том, чтобы одна из ваших рук находилась в таком положении, будто вы готовы нажать на курок. Она должна быть немного согнута, что же касается самого пистолета, в конце концов, вы можете положить его в карман. — Потом добавил, уже строже: — Это обязательное условие, иначе я ни за что не отвечаю. Это вопрос жизни и смерти. А теперь молчите и следуйте за мной!
Они были уже на втором подвальном этаже; при скупом свете редких светильников, мерцавших за своими грязными стеклянными колбами, Раулю была видна только ничтожная часть этого необычного, пугающего, как пропасть, царства, величественного и по-детски забавного, каковой и были подземелья Оперы.
Эти подземелья — их всего пять — чудовищны по размерам. Они воспроизводят все плоскости сценического пространства, все его спуски и подъемы, напоминающие западни, спрятанные в поперечных каркасных конструкциях. Многочисленные опоры, торчащие из чугунных или каменных цоколей, похожих на цветочницы или перевернутые шляпы, образуют причудливое сплетение форм, сквозь которые свободно пройдет колесница. Все эти хитроумные сооружения соединены друг с другом железными крюками, лебедками, барабанами, противовесами. Они приводят в действие огромные декорации, создают зрительные эффекты и обеспечивают мгновенное исчезновение или, наоборот, появление сказочных персонажей. Именно благодаря подвалам происходит превращение дряхлых стариков в прекрасных рыцарей, отвратительных ведьм в искрящихся радостью и молодостью фей. Из подвалов выходит Сатана, и туда же он погружается. Отсюда вырываются адские огни, здесь завывают демоны…
И здесь, как у себя дома, прогуливаются призраки.
Рауль пробирался вслед за Персом, буквально выполняя все его команды и даже не пытаясь понять их значение, говоря себе, что теперь он может надеяться только на своего странного спутника.
В сущности, без него он был бы беспомощен в этом невероятном лабиринте, в этой гигантской паутине. Даже если бы он прошел через густую сеть тросов, веревок и противовесов, которые без конца вырастали перед ним, он в любую секунду мог провалиться в один из люков, которые то и дело разверзались у него под ногами — мрачные, бездонные…
Они продолжали спускаться.
Они добрались до третьего подвального этажа. Их путь все время освещала невидимая лампа, горящая где-то далеко.
Чем ниже они опускались, тем осторожнее, казалось, становился Перс. Он все чаще оглядывался на Рауля, показывая ему пустую руку, сжатую так, будто она была готова к стрельбе.
Вдруг громкий окрик пригвоздил их к месту.
— Всех закрывальщиков дверей на сцену! — кричал где-то наверху раскатистый голос. — Их требует комиссар!
Послышались торопливые шаги, замелькали неясные тени. Перс втащил Рауля в углубление за стойкой для софитов. Совсем рядом, прямо над их головами, прошло несколько старцев, согнувшихся под грузом лет и старых декораций. Некоторые с трудом переставляли ноги, другие, по привычке, шли, подавшись вперед и выставив перед собой руки, словно искали дверь, которую надо закрыть.
Это были «закрывальщики дверей» — бывшие машинисты сцены, которые, состарившись, благодаря милосердной администрации оставались работать в театре. Они бродили вокруг сцены и под сценой, закрывая двери, в те времена они назывались еще «охотники за сквозняками». Ведь любой, даже самый безобидный, сквозняк очень вреден для голоса. Педро Гайар рассказывал мне, что в свою бытность директором Оперы он не раз учреждал новые должности «закрывальщиков» для старых машинистов, потому что у него не хватало духу уволить их.
Этот крик пришелся как нельзя кстати, так как избавил наших героев от возможных свидетелей: некоторые «закрывальщики», не зная других занятий и не имея своего дома, оставались в театре и на ночь. С ними можно было столкнуться в любую минуту, и комиссар невольно помог Персу и Раулю.
Однако недолго пришлось им оставаться в одиночестве, потому что сверху, куда только что поднялись дряхлые «закрывальщики дверей», стали спускаться какие-то неясные фигуры. У них в руках были маленькие фонари, которыми они медленно помахивали в разные стороны, то поднимая, то опуская их, как будто кого-то или что-то искали.
— Черт! — выругался Перс. — Не знаю, чего они ищут, но найти они могут нас, так что надо скорее бежать отсюда. Не забывайте руку, сударь, держите ее на изготовку! На уровне глаз, точно так же, как на дуэли. Спускаемся скорее! — И он повел Рауля ниже, на четвертый этаж. — Рука на уровне глаз! Это вопрос жизни и смерти! А теперь сюда, по этой лестнице! — Они спустились еще на один этаж. — Какая дуэль, сударь…
На пятом подвальном этаже Перс перевел дух. Теперь он казался спокойнее, чем несколько минут назад, когда они были на третьем, но руку держал в том же положении.
Здесь Рауль еще раз подивился — впрочем, никак не выразив этого вслух — столь загадочному способу самозащиты, который заключался в том, чтобы держать пистолет в кармане, а пустую руку на уровне глаз, как будто в ожидании команды «Огонь!», как это было принято на дуэли в те времена. И Рауль усмехнулся про себя, вспомнив слова Перса: «Это самые надежные мои пистолеты». Какой смысл иметь надежные пистолеты, если ими нельзя пользоваться?
Но Перс прервал его невнятные размышления. Он дал знак оставаться на месте, а сам поднялся на несколько ступенек по лестнице, по которой они только что спустились. Потом быстро вернулся к Раулю.
— Мы сглупили, — шепнул он, — потому что и так избавились бы скоро от этих теней с фонарями. Это просто пожарники, которые делают обход.[20]
Оба, застыв на месте, подождали несколько долгих минут, затем Перс снова подтолкнул Рауля к лестнице и вдруг тут же опять остановил его.
Вокруг дышала таинственная ночь.
— Ложитесь! — скомандовал Перс.
Они одновременно упали на землю и как раз вовремя: мимо проплыла темная человеческая фигура, без фонаря — просто черная тень в сумрачном пространстве. Она прошла совсем рядом, едва не коснувшись их. Они почувствовали на своих лицах теплое дуновение от взмахов ее широкого плаща. В подвале было достаточно света, чтобы они могли разглядеть плащ, с головы до пят обволакивающий человеческую фигуру, и мягкую фетровую шляпу.
Тень медленно удалилась, касаясь стен плащом и задевая их углы ногами.
— Уф! — вздохнул Перс. — Хорошо, что он нас не заметил. Эта тень меня знает: он уже два раза приводил меня в директорский кабинет.
— Значит, это кто-то из внутренней полиции театра? — спросил Рауль.
— Нет, еще хуже, — коротко, без дальнейших объяснений, ответил Перс.[21]
— Надеюсь, что не «он»? — подчеркнул слово Рауль.
— Нет. Если только «он» не нападет на нас сзади, мы обязательно увидим его горящие золотом глаза… В этом ваше преимущество ночью. Но он может подойти сзади, неслышно, тогда мы погибли, если только не будем держать руки, как я вам показал, на уровне глаз.
