Кваздапил. История одной любви. Начало - Петр Ингвин
Вслед за маской в пакет отправилась расстегнутая и стянутая с рук блузка, спущена через ноги узкая юбка, расстегнут лифчик…
В глаза бросилась родинка. Половина сегодняшних бед – из-за нее. Не будь у Мадины злополучной, приковывавшей взор, бесовской родинки, и Гаруну не пришло бы в голову олицетворять с прячущей глаза блондинкой родную сестру. И лучше бы мои сокомнатники любовались остроносой грудью без примет, чем сочными складочками под золотым пушком.
А вот, кстати, и он, тщательно ухоженный, подготовленный к возможным приключениям. Здрасьте вам еще раз. Как поживаете? Что-что? Желаете поздороваться за руку? Нет уж, увольте, мои руки из-за вас едва с чужими лицами не познакомились, а зубы и нос – с посторонними кулаками. Можете кривляться, можете отворачиваться, пока хозяйка запихивает в пакет ваш намордник, но мне вы интересны не более как с эстетической точки зрения. Каким бы вы ни были, внешне вы симпатичны и притягательны, но сегодня не ваш день. Да-да, я уверен. Уверен, говорю. У-ве-рен. Согласен, звучит крайне неуверенно и абсолютно неубедительно, и тем не менее повторяю: я уверен. Если нужно подтверждение, то вот возьму и отвернусь. А-а, испугались, не хотите, чтобы я отворачивался? Честно говоря, и я не хочу, но если вы меня вынудите, у меня хватит сил это сделать. Во всяком случае, я надеюсь на это.
Пока я разбирался в своих ощущениях, пакет с использованными вещами на время был поставлен на землю, из сумки извлечены смятое платье до пят и белье намного более ханжеского вида, чем снятое. Новые вещи на миг замерли в руках Мадины, она выпрямилась. В моем взгляде, что ли, несмотря на темноту, что-то заметила, или женская интуиция сработала?
– Созрел? – Мадина указала на свое тело, затем на меня.
В темноте – он и она, они одни, она обнажена и хочет его. Казалось бы – что тут думать?
Именно, что лишь казалось. Мудрость предков говорит: когда кажется – креститься надо.
– Созрел. Чтобы кое-что понять. Дружба дороже любых приключений. Больше не обращайся с такими предложениями.
Сказать такое вслух оказалось сложно, но я справился.
На душе полегчало.
– А с какими обращаться?
– Помочь или спасти, остальное – не ко мне.
Пожав плечами, Мадина змеей скользнула в расправившееся вниз по фигуре платье.
Я смотрел, как она одевается. Она делала это для меня. Еще одно шоу. Последнее. В него вкладывались все силы. Насколько я понял, Мадина не умела проигрывать. Не в том смысле, что это ее расстраивало, вовсе нет. Она просто не смирялась с поражением, билась до конца, даже когда не оставалось ни единого шанса.
– Застегни. – Она повернулась ко мне спиной.
Вот это я с превеликим удовольствием. Пусть на душе кошки скребли и гадили, но пойти наперекор совести я не мог. И так чуть не сломался совсем недавно. Чем это могло кончиться?
Все же, совесть нам дана не в нагрузку к самодостаточному комплекту из всего прочего. Обычно она только мешает, но иногда человека спасает именно совесть. А если говорить не про тело, а про душу, то и говорить, собственно, не о чем.
Под платьем у Мадины не было ни трусиков, ни лифчика, это бросалось в глаза. Интересно, что скажет Хадя по поводу вида вернувшейся среди ночи сестры.
Я кивнул на выпирающие соски:
– Как на это Хадя отреагирует?
– Мне важно, чтобы ты реагировал.
Не сдается, паршивка, борется до последнего. Бойца я в ней уважал. Женщину – нет.
Удивительно. Была бы Мадина из другой семьи или, например, не знал бы я, из какой она семьи, и все было бы по-другому. Я бы не артачился, а отбиваться от излишней назойливости пришлось бы партнерше. И между нами, наверняка, уже все произошло бы. И не раз.
Но я знал семью Мадины, знал ее брата и сестру. Это меняло все.
Молния вжикнула, Мадина выждала несколько секунд, словно еще на что-то надеялась, и обернулась.
– Готова? – Я отступил на шаг.
– Готова.
– Пойдем?
– Пойдем.
Я никогда не думал, что лаконичность так радует. Не разговор, а сказка. Это, конечно, по сравнению с прежними разговорами.
Мадина взяла меня под руку, размеренным шагом мы двинулись в сторону ее дома.
– Кстати, по поводу «обращаться с предложениями помочь или спасти». – Мадина сделала голос мягче, в нем пробилась бархатная хрипотца. – Сегодня ты помог и спас. Значит, обращение было по адресу.
– Не играй словами. Все, что касается приключений, отныне – не ко мне.
– А если что, ты по дружбе поможешь мне с алиби, если я найду приключения в другом месте?
– Мадина!
– А что? Здесь сразу и помощь, и спасение, все как ты сказал.
Я отбросил ее руку и пошел рядом на расстоянии в полметра.
Мадина вновь схватила меня под локоть, о плечо потерлась ее ластящаяся голова:
– Шучу, непонятно, что ли? Какой ты суровый.
Ночной город тихо гудел, как успокаивавшийся улей, пчелки готовились к новому рабочему дню. Бедовая спутница держала меня под руку, но в освещенных местах и вдоль тротуаров, где нас могли увидеть, отходила на достаточное расстояние, чтобы у возможных свидетелей не закралось мыслей даже о нашей дружбе, не говоря о большем.
В одном из тенистых переходов Мадина поделилась:
– Во время танца Гарун шептал мне, что если хочу сбежать от скучных чудиков, то некий настоящий мужчина сделает все, чтобы настоящая женщина об этом не пожалела.
– Теперь понимаешь, почему брат пользуется успехом у женщин?
Мадина фыркнула:
– Между прочим, сегодня его прокатили.
– А у компании, из которой ты возвращаешься, такое «сегодня» – ежедневно.
Ко мне сочувственно прижалось девичье тело.
– Просто вы цены себе не знаете.
– Проблема в том, что ценником никто не интересуется, а любой товар, о котором не знают – каким бы он ни был замечательным – ничего не стоит. Если прорекламируешь в девичьем сообществе, будем рады. Только любопытно, как ты это сделаешь, чтобы не выдать свое инкогнито.
– Придумаю. Я большая придумывательница, ты не заметил? А что именно о вас расскажу, могу сказать тебе прямо сейчас. Ты надежный, Артур умный, Игорь нежный, Филипп милый. Даже Тим чем-то привлекателен. Он забавный и ранимый, а его гонор
