Кваздапил. История одной любви. Начало - Петр Ингвин
Жуть.
И не считаться с общим мнением нельзя.
– Хорошо, – сказал я.
Все вновь сосредоточились на зрелище.
Судя по взгляду, Филька отсутствовал в этом мире, пока одна рука направляла струю на снизошедшую благодать, а вторая терла. Совершаемые им движения не имели смысла с точки зрения логики, зато одобрялись инстинктами: окажись подобное в наших руках, каждый из нас делал бы так же.
Мадина одновременно млела и стекленела под разными взглядами, один из которых принадлежал брату. Она боялась отвернуться, чтобы козырь не спрятался. Хорошо, что Филипп не стал затягивать, ему самому было некомфортно под таким вниманием.
– Готово, – объявил он. – Если только…
Его близорукий взор с сомнением уперся в единственную присутствующую часть одежды.
– Да! – завопил Тимоха. – Давай! Там тоже!
– Нет, – сказал я.
Чертова родинка. Чертова Мадина. Чертов Гарун.
Чертов я, что согласился на эту чертову авантюру.
– Почему? – спросил Гарун.
Игорь с Артуром согласились:
– Если уж мыть…
Я попытался сменить тему:
– Кто будет вытирать?
Уловка не сработала, Тимоха бросился на помощь Фильке:
– Помоем по-человечески!
– Там не… – полез я с возражениями, что никакие пачкающие работы над этой частью тела не проводились, и мыть там, соответственно, ничего не требуется.
Поздно. Перехваченный у Фильки душевой рожок ударил струей в грудь Мадины.
Еще когда мы пили чай на кухне, я видел, как выделялась и насильно лезла в глаза яркая родинка на чуточку влажной футболке. Всего лишь на влажной.
Белый бюстик намок мгновенно. Мадина хотела вскинуть руки вверх в призыве помощи, но пришлось срочно прикрываться и отворачиваться. Тимоха полез на нее со шлангом. Игорь с Артуром пытались сдержать меня, и все, на что хватило моей фантазии, это крикнуть другу:
– Помогай! Я давал слово! Я обещал девушке безопасность!
У Гаруна словно пелена с глаз упала. Только что он со всеми пялился на девичьи прелести и мечтал о максимально большем, что могло наступить лишь в обход меня, теперь его корпус технично оттеснил сокомнатников, кулаки грозно сжались.
Поняв, что времени нет ни на что, и я доберусь до него через миг, Тимоха схватился за блондинистый парик. Дернуть он не успел – из ванны на него с воплем кинулся Филька:
– Зачем?! Зачем ты все испортил?! Когда еще…
Поскользнувшись, он ударился о Тимоху, и оба рухнули на подоспевшего меня. Дрожавшая Мадина с плачем держалась одной рукой за оставшуюся на месте маску, сгибом второй – за бюстик, из которого лилось, как в ливень с дерева. Она присела и скрючилась, прячась от начавшийся свалки.
– Ну, дура-а-ак… – Тимоха отдирал от себя Фильку и пытался высвободиться из моих тисков. – Она же не против, чего бы тогда заявилась к стольким мужикам?! А Кваздик не дает ей развернуться в полную силу!
Гарун удостоверился, что Игорь с Артуром не вмешаются, и вдвоем мы утихомирили Тимоху. Тот еще что-то бурчал под нос, когда, облитого с ног до головы, его вытолкали на кухню, где он вроде бы успокоился.
Мокрая Мадина заперлась в ванной, я собирал по комнате и поочередно передавал ей одежду, Гарун присматривал за руинами праздника. Настроение упало в ноль. Сумочку сестры брат мог узнать, пришлось запихнуть ее в пакет, на дне которого оставались какие-то тряпки. Когда Мадина, наконец, собралась, я провел ее в прихожую и кивнул Гаруну:
– Оставайся, моя кровать в твоем распоряжении.
– Я тоже провожу, вдвоем безопасней.
– Гм. Я хочу проводить один, понимаешь?
Гарун вскинул направленные вперед открытые ладони:
– Понял, умолкаю. До утра не ждать?
– Если вернусь, лягу на Валькино место.
Гарун с удовольствием плюхнулся на кровать, Тимоха так и не вышел с кухни, Артур с Игорем огорченно переглядывались. Филька лежал на своей кровати ничком, уткнувшись лицом в подушку.
Глава 15
– Еще одно такое приключение, и мне потребуется краска от седины, – сказал я, как только дом с веселой квартирой остался позади.
До тех пор мы молчали. Пульс по-прежнему напоминал работу отбойного молотка, в одной руке были вещи, вторая поддерживала спутницу, которая все время норовила споткнуться или за что-нибудь зацепиться. Ее мысли и чувства тоже находились не здесь.
Что-то часто я стал гулять по ночам. И всегда ведь получается по делу. Откуда у меня взялись дела по ночам? Раньше их почему-то не было.
В столь поздний час обычные прохожие встречались редко и, большей частью, обходили нас стороной, а от необычных, вроде пьяных на кураже и незаконопослушных, судьба хранила. Но назвать улицы безлюдными было бы неверно. Собственно, ночь в большом городе – это не ночь в прямом смысле. Большой город, к которому я относил наш областной центр, не спит ни днем, ни ночью. Дорожники при свете фар чинили прореженный за зиму асфальт, молодежь спешила в клубы или из клубов, гуляли влюбленные, возвращались с работы или из гостей компании и отдельные личности всех видов и характеристик. Уличные фонари показывали дорогу и зорко следили, чтобы с ночными работниками и гуляками ничего не случилось. И все же, по сравнению с днем людей было меньше в разы. Накрывшая город тьма ограничивала видимость, визуально это уменьшало количество странствующих в ночи до считанных единиц.
Двумя такими единицами, сведенными обстоятельствами, были мы с Мадиной. Впрочем, для окружающих, если бы кто-то всмотрелся, она оставалась копией американской актрисы – яркой блондинкой в туфлях на высоком каблуке, опасно короткой юбке и легкой куртке, из-под которой виднелась неприлично прозрачная блузка. И только мне, шедшему рядом, было заметно, что лицо и волосы ненастоящие, а блузка и юбка прилипли к телу, так как надеты поверх выжатого, но оставшегося влажным белья.
Вместе с многоэтажками на границе микрорайона кончились и фонари. В районе старой застройки чередовались заброшенные здания, деревянные дома и темные ряды гаражей. Выбрав удаленный от света проулок, Мадина оглянулась по сторонам и юркнула в темноту.
– Ты куда? – Я хвостиком последовал за ней.
Если в ответ раздастся «В туалет», то я буду не только выглядеть, но и чувствовать себя полным придурком. А еще на долгое время останусь поводом для насмешек. Уж кому, как не мне, знать, как прилипают прозвища.
Нет, пронесло, Мадина всего лишь решила привести себя в порядок. Первым делом она освободилась от маски.
– Мерзость. – Резина с париком полетели в пакет. – Лицо сопрело.
– Сопрело – не беда, а что с ним было бы, если б твой брат…
– Не надо, меня до сих пор трясет. Подержи.
Мне в руки упала снятая курточка.
Еще раз удостоверившись,
