Кваздапил. История одной любви. Начало - Петр Ингвин
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Кваздапил. История одной любви. Начало - Петр Ингвин краткое содержание
Сдается мне, джентльмены, это была комедия. Или трагедия. Решайте сами. Пронзительная молодежная драма с привкусом шовинизма под соусом большой любви. (Дизайнер обложки Галина Николаиди)
Кваздапил. История одной любви. Начало читать онлайн бесплатно
Петр Ингвин
Кваздапил. История одной любви. Начало
Пролог
Когда смеются так заразительно, нельзя не подключиться. Мы с Гаруном, два серьезных четверокурсника, хохотали как в далеком детстве, дружно, в голос, не в силах остановиться.
Смех продлевает жизнь. А что делать, если вся моя жизнь – смех? Смех и слезы. Смех сквозь слезы. Смех вместо слез, чтобы выглядеть круче. Но все равно – слезы, слезы, слезы. Себе и другим. И потому – смех, а не жизнь.
Додумать мысль и довести суровую правду до какого-то нужного вывода я не успел. Дикий хохот на грани жизни и смерти будто отрезало. Полное ощущение, что около уха взорвалась граната. Звуки исчезли. По лицу Гаруна прошла рябь, оно растянулось, похожее на живые щупальца, и оплыло полупрозрачными кляксами с глазами, ртом, носом и ушами, стекавшими с шеи и дальше с тела и дивана, как часы на картине Сальвадора Дали. Фантасмагорические потеки сползли на пол и растворились в окружившей меня мгле. Мир заволокло туманом.
Серая пелена застилала глаза недолго, ее пронзил яркий луч, и картинка передо мной превратилась в другую. Комната осталась комнатой, но я в ней был один, лежал в кровати и жадно хватал ртом воздух. В лицо било утреннее солнце. Недавняя жуть оказалась иллюзией, хитрой проделкой подсознания.
В груди мощно стучало сердце. Гримаса истерического смеха все еще сводила скулы, а перед глазами блестел нож Гаруна, жаждавший познакомиться с сердцем. А ножик и сердце – они, если честно, не пара, не пара, не пара, как пелось в назойливой песенке. Дикая история мне приснилась, можно расслабиться.
А Хадя? С какого момента явь перешла в сон – до или после звонка Фильки?
Дата на телефоне подсказала, что о смерти Хади мне уже сообщили. Яркий мир вновь потускнел.
Вставать? А зачем? Последний вопрос с философской точки зрения был намного глубже, чем казалось. Зачем и как жить дальше? Что делать? Для чего? Иными словами, опять же – зачем?
Круг замкнулся. Нож. Смех. Жизнь. Смерть. Любовь.
Зачем?
Не жизнь, а смех.
После того, что приснилось, заснуть не получится. Я заставил себя встать, умылся и отправился готовить кофе. Не готовить, конечно, а растворять. Две чайных ложки с горкой на маленькую чашку – чтобы глаза на лоб полезли. Или, наоборот, чтобы вернулись оттуда.
Если во сне Гарун пришел за моей жизнью – значит, что-то внутри меня ждет такой развязки. Можно все свалить на великую любовь, но любовь – чья? Моя. Не любовь толкала меня на необдуманные поступки, а собственные прихоти. За что я избил Машеньку? За ее следование безрассудным желаниям и страстям. Разве мои поступки продиктованы чем-то другим? Потому я и ждал от судьбы возмездия. В моем случае, не ремня, а ножа. Это будет справедливо.
Кофе не помог. Надо было пить успокаивающее.
Когда я мыл чашку, раздался звонок в дверь. Открыть? После такого сна?
Звонок повторился. Тот, кто пришел, знал, что я дома. Что-то подсказывало, что это Гарун.
Говорить нам не о чем. Он знает, что делать, а я знаю, что он сделает. Просить пощады – унижать себя, пощада традицией не предусмотрена. «Мене, Текел, Фарес» – как на библейском пиру. Время разбрасывать камни, и время собирать камни, и воздастся каждому по делам его. Кажется, я готов. Аминь. Я неумело перекрестился (не знаю, почему вдруг, ведь никогда в жизни этого делал) и отворил дверь.
Перекрестился я, как оказалось, не зря. Сработала интуиция. На пороге стоял священник в черном облачении со свисавшим до живота желтым крестом на цепочке, в руках он держал потрепанный старый портфель, пышная седая борода опускалась почти до креста.
– Алексантий?
Я кивнул. После того, что приснилось, реальность воспринималась продолжением сна.
– Поступила заявка, причем очень настойчивая. Я выслушал и не смог отказать.
– Заявка? – Я не понимал, о чем идет речь и что, вообще, происходит.
– От вашего горбоносого друга.
– От Гаруна?
– Он не представился. Ваш знакомый уверен, что сегодня вы умрете, и он, человек другой веры, просил сделать все, что полагается по нашим традициям. Вы крещеный?
– Да. По святцам – Александр.
– Вы действительно хотите свести счеты с жизнью?
– Не собирался и не собираюсь.
– Простите. – Священник развернулся, чтобы уйти.
– Постойте, Гарун вам не солгал, но речь шла не о самоубийстве. Меня сегодня убьют.
– Убьют?!
– Зарежут.
У священника рука машинально поднялась почесать затылок, в последний миг жест сменился, ладонь огладила бороду.
– Почему?
– Причина есть.
Священник нахмурился.
– Вы признаете вину и готовы за нее умереть?
– Да.
– Разрешите войти?
– Пожалуйста. Чаю?
– Не откажусь.
– Проходите на кухню. Только подождите минутку, я переоденусь.
Сменив халат на джинсы и рубашку, я включил электрочайник, подготовил чашки с ложечками, выставил на стол сахарницу и заварочный чайничек – мама не любила одноразовые пакетики, по этой причине они в доме не водились.
Взгляд священника пробежал по моей шее. Крестика не было.
– В Бога не верю, – честно сказал я.
– А в кого или во что веришь?
– В себя.
– Результат нравится?
Чайник взбурлил и щелкнул выключателем. Я с радостью, что можно отвлечься, занялся разливанием чая в чашки. За это время созрел провокационный ответ-аргумент.
– Если, как говорят, Бог есть любовь, почему в мире столько несправедливости?
– Бог есть любовь, а не судья. Он сотворил человека свободным и отнять эту свободу не может, не может вторгнуться в мысли и поступки. Быть с Богом или быть вне Бога, каждый выбирает сам.
– Ад – это быть вне Бога? – Однако, оригинальный поворот. А как же черти и горящие сковородки?
– Бог не запрещает делать зло, за человеком остается свобода, как за разумным существом. Исаак Спирин писал, что милосердие, то есть Любовь, и правосудие в одной душе то же, что человек, который в одном доме поклоняется Богу и идолам. Как сено и огонь не могут быть в одном доме, так правосудие и любовь в одной душе. Мы грешники, а Христос за нас умер. Где справедливость? Бог несправедлив, поскольку Он не судья. Он – Любовь. – Священник смотрел на меня с успокаивающей серьезностью, в уголках глаз лучились морщинки. – Не врач нас наказывает, когда мы не слушаемся его предписаний и нарушаем законы жизни организма, мы сами себя наказываем.
Над чашкой поднимался пар. Священник подул на нее, отхлебнул на пробу и отставил остужаться.
– Тебе, наверное, стоит рассказать мне, что случилось. Выговориться – лучшая терапия.