Последнее испытание - Туроу Скотт
27 октября 2016 года
Компания «ПТ» представляет в УКПМ измененные данные для получения лицензии на «Джи-Ливиа»
16 января 2017 года
Получено разрешение УПКМ на продажу «Джи-Ливиа» через торговую сеть
7 августа 2018 года
К. Пафко говорит репортеру о том, что никогда ничего не слышал о внезапных смертях нескольких пациентов, которые участвовали в клинических испытаниях препарата «Джи-Ливиа»: при этом он продает пакет акций компании «ПТ» за 20 миллионов долларов
12 декабря 2018 года
Кирилу Пафко предъявлено обвинение
В своем вступительном слове Мозес показал себя таким, как всегда, – его речь затрагивала все основные аспекты предстоящего судебного разбирательства, но при этом была лаконичной. Его великий дар в общении с присяжными позволял раскрывать все самые существенные моменты, и Мозесу удалось осветить их – даже в таком сложном деле. Во время своего выступления федеральный прокурор дублировал главные пункты на шестидесятидюймовом мониторе, который специально водрузили на тележку с колесиками и установили перед столом присяжных. Мозес начал с событий 2014 года, когда «Пафко Терапьютикс» представила УКПМ предварительные результаты тестирования «Джи-Ливиа». В отчете компании говорилось о том, что у пациентов с не мелкоклеточным раком легких, которые принимали препарат на регулярной основе в течение нескольких месяцев, было зафиксировано значительное улучшение состояния по сравнению с теми, кто подвергался лечению по стандартной методике. У тех, кого пробовали лечить с помощью «Джи-Ливиа», болезнь прогрессировала медленнее, а во многих случаях опухоли заметно уменьшились.
УПКМ одобрило проведение эксперимента с назначением «Джи-Ливиа» для проведения курса прорывной терапии – это могло ускорить процесс тестирования и, соответственно, приблизить решение вопроса об одобрении препарата. После консультаций с экспертами управления «ПТ» запланировала восемнадцатимесячные клинические испытания «Джи-Ливиа». В случае, если бы подтвердилось, что использование препарата дает существенные положительные результаты и продлевает пациентам жизнь, предполагалось представить его в УПКМ для окончательного одобрения, и врачи получили бы возможность назначать его на несколько лет раньше, чем это обычно происходит в подобных случаях.
Всего за несколько дней до завершения клинических испытаний, в сентябре 2016 года, Кирил получил от своего сына Лепа, медицинского директора «ПТ», тревожные данные. Начиная с тринадцатого месяца тестирования около десятка пациентов, проходящих лечение в различных медицинских учреждениях, разбросанных по всему миру, внезапно умерли по неизвестным причинам, которые, судя по всему, не имели отношения к их основному заболеванию – раку. Вместо того чтобы предоставить разбираться в этом вопросе группе независимых экспертов, которые, согласно протоколу, должны были расследовать эти данные, Кирил занялся этим сам. По словам Лепа, Кирил сообщил ему, что провел переговоры с представителями тайваньской компании, которая осуществляла общий контроль за проведением клинических испытаний препарата, и те быстро пришли к выводу, что о внезапных смертях речь не идет. Проблема вроде бы возникла из-за ошибки кодирования, по причине которой пациенты, отказавшиеся от приема препарата и участия в эксперименте и потому исключенные из первоначального списка (это часто случается), были отнесены к умершим в ходе тестирования.
В итоге базу данных эксперимента изменили – наверное, Кирилу в данном случае больше понравилось бы слово «скорректировали». Вскоре результаты были представлены в УПКМ. В январе 2017 года управление разрешило коммерческие продажи «Джи-Ливиа». Цена акций «ПТ» взмыла вверх, особенно после того, как между двумя транснациональными фармацевтическими гигантами началась борьба за приобретение компании, разработавшей препарат. Однако в августе 2018 года, до того как сделка по покупке «ПТ» компанией «Толливер», победившей в схватке, была завершена, Кирилу позвонила женщина-репортер из «Уолл-стрит Джорнэл». Она попросила прокомментировать результаты журналистского расследования, которое издание планировало обнародовать в ближайшие дни. Его автор утверждала, что некоторые пациенты с онкологическими заболеваниями после более чем годичного приема «Джи-Ливиа» внезапно умерли – предположительно от вызванной препаратом аллергической реакции. Кирил сказал репортеру, что ему ничего не известно о внезапных смертях пациентов. Однако, положив трубку, он буквально через несколько секунд отдал тайное распоряжение о продаже пакета акций «ПТ», который на тот момент стоил примерно 20 миллионов долларов. Когда в «Джорнэл» появилась статья, о которой говорила репортер, котировки акций «Пафко Терапьютикс» резко обвалились. Еще через несколько недель они практически полностью обесценились. Это произошло, когда УПКМ публично усомнилась в соответствии данных, представленных «ПТ», реальным результатам клинических испытаний «Джи-Ливиа». Вскоре после этого в округе Киндл федеральное жюри присяжных предъявило Кирилу Пафко обвинение.
Рассказывая обо всем этом в своем вступительном слове, Мозес укладывается всего в сорок минут вместо отведенных судьей Клонски для каждой из сторон пятидесяти. Краткость его речи должна дать понять присяжным, что, несмотря на всю сложность и запутанность незнакомого им мира клинических испытаний медикаментов, в действительности все ясно и тривиально – речь идет о преступлении. Однако упрощение, к которому прибег федеральный прокурор, дает кое-какие возможности защите. Стерн просит Мозеса вернуть на экран тезисы, которые присяжные видели на мониторе во время его выступления. Прокурор не может отказаться выполнить это требование, но оно вызывает у девяти человек, прокурорских работников и следователей, сидящих за столом обвинения, явное замешательство. Единственным из них, помимо Мозеса, кто может обращаться к присяжным, является помощник федерального прокурора по имени Дэниэл Фелд, худощавый молодой человек с густой кудрявой черной шевелюрой. Он в этот момент печатает что-то на клавиатуре портативного компьютера, орудуя пальцами с ловкостью пианиста, выступающего на концерте.
Стерн, обращаясь к присяжным, первым делом напоминает о презумпции невиновности, после чего указывает на весьма солидный набор доказательств, собранных представителями обвинения.
После этого он говорит:
– У этой истории есть две стороны, как и у любой другой. Имеются кое-какие принципиально важные факты, о которых мистер Эпплтон, когда обращался к вам, решил не упоминать. Главная суть предъявленных обвинений, обоснованность которых представители правительства, разумеется, должны доказать, состоит в том, что, согласно их версии, Кирил Пафко несет ответственность за искажение результатов клинических испытаний препарата «Джи-Ливиа» в сентябре 2016 года. Имеется в виду устранение из базы данных информации о дюжине внезапных необъяснимых смертей. Так вот, несмотря на весь шум, поднятый вокруг этого, – на показания коллег доктора Пафко, данные технических специалистов, изучавших содержимое офисного компьютера Кирила, записи телефонных звонков, – несмотря на все это, вы узнаете… – Тут Стерн, прежде чем закончить фразу, делает нарочитую паузу, чтобы тем самым подчеркнуть значимость своих следующих слов. – …что Кирил Пафко информацию в базе данных не изменял. Ни в сентябре 2016 года, ни когда-либо еще. Ничего подобного.
После этого Стерн кивает Пинки, и та через свой портативный компьютер начинает демонстрировать на гигантском мониторе, установленном в зале, слайды с изложением основных тезисов выступления адвоката. На экране появляется написанная крупными буквами фраза «Кирил ничего не менял». Пинки, которая часто бывает в доме своего деда и довольно много времени проводит в его комнате, отличается вспыльчивостью и очень быстро выходит из себя. Марта уже давно уволила бы дочь своей сестры, но Стерн не теряет надежды, что со временем она исправится. Тем не менее он вздохнул с облегчением, когда увидел, что Пинки в это утро появилась на своем рабочем месте и что нужные слайды имеются в наличии и разложены в правильном порядке.
