Неупокоенные - Альбина Равилевна Нурисламова
– Не умела плавать? – спросила Оля.
– Дело было так. Река наша не такая уж широкая, но коварная: берега крутые, течение быстрое, унесет – оглянуться не успеешь, и глубоко. Потому никто и не купается. Через речку перекинут мост: нынче новый построили, а тогда старый был. Случилось ужасное: коляска, в которой ехала Анна, упала в реку. Высота большая, течение бурное, гроза еще была. Пока помощь подоспела, спасать стало некого.
– Вот почему мост Анютиным называется, – вспомнила Оля.
– Именно поэтому, да. Слушай дальше. Севастьянов очень любил жену. Так любил, что обезумел от горя, когда она погибла. Не давал похоронить, закрылся в доме, сидел возле тела, держал покойную жену за руку и рыдал. В итоге Анну похоронили, но молодой барин так и не пришел в себя. Жил затворником, никуда не ездил и не принимал гостей, распустил слуг. Дом приходил в упадок, а ему было все равно. Чем Севастьянов занимался в пустом доме, где навеки поселилось горе? Ходил из угла в угол или сидел, уставившись в одну точку? Люди заметили, что в имение привозили сундуки с книгами, и пошли слухи, что он пытается читать колдовские трактаты. Однако подтверждений тому не было. До поры до времени. Постепенно круг общения Севастьянова сузился до одного человека, который привозил ему продукты и все необходимое, и этот человек, назовем его Иваном, рассказал однажды, что в господском доме нечисто. Творятся там дурные, страшные дела.
Оля слушала бабушкин рассказ, приоткрыв рот.
– Говорил, например, будто видел в доме женщину. Была она одета в белое платье (как позже сообразил Иван, то был саван). Женщина стояла в коридоре, а потом медленно развернулась и скрылась в одной из комнат. Увидев незнакомку в первый раз, Иван не сообразил, что к чему, подумал, кто-то из господ навестил отшельника. Позже он видел ту женщину еще пару раз в окнах дома. А в третий раз столкнулся с ней лицом к лицу и после того случая больше не ездил в проклятый дом. Был вечер, за окнами повисла тьма, большой холл освещали лишь несколько свечей, а потому все кругом было погружено во мрак. Иван оставил то, что ему было велено привезти, и хотел уйти, как увидел ее. Ему казалось, холл пуст, но вдруг откуда ни возьмись возникла женщина. Иван говорил позже, она выползла из угла, как мерзкая мокрица. Первым, что бросилось бедняге в глаза, было то, что одежда женщины оказалась мокрой. Погода стояла сухая, а незнакомка словно вымокла под проливным дождем: пряди черных волос струилось по плечам, с одежды стекала вода, на полу оставались мокрые следы. Женщина подошла ближе, очутившись в круге света. Голова ее была опущена, как будто с трудом держалась на шее, а потом женщина резко вскинула ее и уставилась на Ивана. Влага сочилась из каждой поры на ее лице, кожа была рыхлой, как тесто, и бледной, как рыбье брюхо, а глаза – мутными.
Запах тины и мокрой земли стал таким сильным, что Ивана замутило. Но хуже всего было то, что перед потерявшим дар речи мужчиной была Анна, хозяйка поместья, которая скончалась более десяти лет назад, чья могила была на местном кладбище.
– Узнал? – Голос был глухой и булькающий, точно горло утопленницы было забито речными водорослями, а рот полон воды.
Севастьянов подошел к покойнице и положил руку на ее плечо. На лице его блуждала безумная, торжествующая улыбка. Он словно и не замечал, в какое чудовище превратилась его красавица-жена.
– Ты ведь знаком с Анной, верно? Поздоровайся с ней!
Севастьянов поглядел на жену. Существо растянуло губы в улыбке, изо рта полилась вода. Но это не помешало Севастьянову обнять мертвячку и прижаться губами к ее изъеденным раками губам.
Это стало последней каплей. Иван завопил и выбежал из дома. Спустя некоторое время, провалявшись неделю в горячечном бреду, несчастный пришел в себя и рассказал обо всем, что увидел в господском доме.
Поначалу ему не поверили, но Иван клялся и божился, что не лжет. Кроме того, он отказывался ехать в усадьбу, хотя Севастьянов ему отлично платил, и людей, знавших жадность, прижимистость Ивана, это убедило в правдивости его слов. Деревенские мужчины, заручившись поддержкой старосты и местного священника, отправились в дом Севастьянова, чтобы своими глазами увидеть, что там происходит, призвать колдуна к ответу и уничтожить скверну, чтобы не расползлась по округе.
Однако делать ничего не пришлось. Когда они, выломав дверь, потому что никто не открывал, вломились в дом, то увидели в одной из комнат труп хозяина, свисавший с потолочной балки. В доме было сыро, пахло протухшей рыбой. Полы и мебель почернели от влаги, кругом разрослась черная плесень: пятна на стенах напоминали трупные. Глаза мертвеца были открыты, и каждому, кто смотрел на него, казалось, будто покойный Севастьянов с жуткой ухмылкой глядит именно на него. Поэтому снять труп никто не решился. Священник сказал, это место отмечено печатью дьявола. Хоронить Севастьянова на кладбище нельзя, ведь он сам лишил себя жизни. В итоге, посовещавшись, решили сжечь дом, ведь всем известна очистительная сила огня. Настоящим кошмаром стало то, что, когда дом уже был объят пламенем, из него слышались дикие крики. Не вполне человеческие, как утверждали очевидцы.
– На этом все закончилось? – спросила Оля.
– На некоторое время, – ответила бабушка. – Отгремела революция, осталась в прошлом братоубийственная гражданская война, потом – Великая Отечественная. Участок, где когда-то стоял дом, зарос травой. Местные жители, передавая из уст в уста ужасную историю Севастьянова, не тревожили нечестивое место. Пока однажды не обнаружили, что на пустыре начинается строительство. Площадка была расчищена, старые деревья выкорчеваны. Новый дом подрастал быстро, и вскоре на месте особняка Севастьяновых красовалось то здание, которые ты видишь сейчас. Конечно, новенькое. Дом обнесли забором, разбили возле него сад, расчистили дорогу, чтобы хозяевам можно было без проблем подниматься к себе и спускаться в деревню. А потом, в начале осени, появились и сами жильцы.
– Ах, какой чудесный вид на реку! – воскликнул импозантный мужчина в бархатном темно-коричневом пиджаке. – Я должен непременно его написать.
К тому времени местные уже знали (и от строителей, и из газет), что
